Разорившийся аристократ

По материнской линии Лавкрафт происходил из весьма состоятельной семьи Новой Англии. И хотя его дед, миллионер Уиппл Ван Бюрен Филлипс (1833–1904), потерял почти всё своё состояние, в детстве и отрочестве Говард привык жить в большом доме со слугами и ни в чём себе не отказывать. Ему покупали книги, журналы, дорогие игрушки — набор юного химика, телескоп, гектограф, — снабжали средствами на интеллектуальные развлечения, что сформировало ощущение принадлежности к аристократии. Но именно в доме деда Лавкрафт приобрёл привычку к старомодной викторианской сдержанности. Это помогло ему преодолеть самые тяжёлые времена: в 1930-х писатель мог с комфортом прожить пять с лишним месяцев всего на 350 долларов.С высокой вероятностью отец Г. Ф. Л., коммивояжер Уинфилд Скотт Лавкрафт, умер от последствий третичного сифилиса. Но, подчёркивает Джоши, латентный период между заражением и развитием этой болезни составляет от десяти до двадцати лет, так что Лавкрафт-старший мог заразиться задолго до вступления в брак.

Вундеркинд, выросший на арабских сказках

Тремя главными книгами, которые повлияли на Лавкрафта в возрасте до шести лет, были сказки братьев Гримм, «Сказки тысяча и одной ночи» и «Сказание о старом мореходе» Сэмюэла Кольриджа — точнее, полные мрачного очарования иллюстрации Гюстава Доре к этой поэме. Однако взяться за перо Говарда подтолкнуло увлечение античной культурой, прежде всего древнеримской, а его первым сохранившимся литературным произведением стал стихотворный пересказ «Улисса» Гомера.Сегодня юного Лавкрафта назвали бы вундеркиндом. В шесть-семь лет он писал стихи и прозу со связным сюжетом, в десять-двенадцать — переводил с латыни «Метаморфозы» Овидия, с тринадцати — наблюдал за звёздным небом в собственный телескоп и сочинял многостраничные трактаты по астрономии, а с шестнадцати вёл ежемесячную астрономическую колонку в городской газете. Однако при всех своих разносторонних талантах Лавкрафт так и не окончил среднюю школу, не получил высшее образование и всю жизнь оставался эрудированным самоучкой.

Дерзкий бумажный блогер

Отсутствие интернета и соцсетей не мешало Лавкрафту участвовать в публичных эпистолярных перепалках. Уже в 1913–1914 годах в разделах читательских писем палп-журналов Argosy и All-Story он выступал с ядовитой критикой сочинений популярного в те годы беллетриста Фреда Джексона. Поклонники Джексона встали на защиту любимого автора, да и вокруг Лавкрафта сплотились единомышленники — и всё это с переходом на личности, взаимными угрозами и обидными стишками. Склока продолжалась два года, пока редакция не положила ей конец модераторским произволом. Через пару десятилетий эта история повторилась, только теперь Лавкрафт оказался на стороне защитников. Юный Форрест Акерман раскритиковал рассказ Кларка Эштона Смита «Обитатель бездны» на страницах фэнзина Fantasy Fan. Говард и его друзья вступились за коллегу — перепалка продолжалась на протяжении нескольких номеров в 1933–1934 годах. Классический интернет-флейм — только без интернета. 

Астроном-любитель

Жизнь и творчество Лавкрафта неразрывно связаны с американским самиздатом. Лавкрафт овладел гектографом, устройством для размножения печатных изданий, не позднее 1903 года, и с тех пор выпускал малотиражный гектографический «Журнал астрономии Род-Айленда» (сохранилось 69 номеров) и предлагал услуги по изготовлению визиток и тиражированию других материалов. В 1914 году он узнал об Объединённой ассоциации любительской прессы (учреждённой в 1860-х) и Национальной ассоциации любительской прессы (появилась в 1870-х и существует по сей день). Позднее Говард состоял в обеих этих организациях и занимал руководящие должности. И хотя сообщество журналистов-любителей не выдвинуло из своих рядов ни одной фигуры, сопоставимой с Лавкрафтом, именно там молодой писатель нашёл единомышленников и оппонентов, которые помогли ему сформулировать творческое кредо и жизненную философию.

Не любил инородцев

Был ли Лавкрафт расистом? Увы, был. Писатель испытывал физиологическое отвращение к представителям «неполноценных рас», включая славян, чернокожих и португальцев. Ещё в школе он гордился репутацией антисемита, и если его подростковую нетерпимость можно объяснить влиянием среды, то слова о «превосходстве англосаксонской расы и других родственных рас над низшими группами людей» в редакторской колонке журнала Conservative за 1915 год принадлежат уже вполне сложившемуся двадцатипятилетнему мужчине. Ненависть к иностранцам достигла пика в середине 1920-х, во время жизни в пёстром многонациональном Нью-Йорке. В то же время Лавкрафт готов был закрыть глаза на происхождение «инородцев», ассимилировавшихся среди «арийцев» — как, например, было с его женой, Соней Хафт Грин (урождённой Шафиркиной), еврейкой родом из Российской империи.

Бодрый и общительный!

После начала Первой мировой Лавкрафт неоднократно пытался завербоваться в армию, а после официального вступления Соединённых Штатов в войну он делал это с удвоенной энергией. Однако всякий раз медицинская комиссия отказывала принять его на службу по состоянию здоровья. Впрочем, Джоши допускает, что на решение врачей повлияли мать Лавкрафта и его тётушки, пустившие в ход семейные связи среди медиков Род-Айленда.История о нелюдимости и физической слабости Лавкрафта — миф. Современники вспоминают его как высокого, крепкого и широкоплечего мужчину, с которым не хотелось бы ввязываться в драку. Сам Лавкрафт при росте 180 сантиметров считал своим «нормальным весом» 63 килограмма и старался сохранять этот вес, даже когда средства позволяли питаться плотно и регулярно. После кончины матери в 1921 году он начал путешествовать по Новой Англии и за её пределами, один и с друзьями, а однажды во время экскурсии так загонял коллег по любительской журналистике, что те устроили забастовку и потребовали вернуться на вокзал. Позднее эта история повторилась в Нью-Йорке, где Говард дни напролёт проводил в компании писателей из Клуба Калем. После возвращения в Провиденс в 1926-м он почти каждый год отправлялся в долгое весенне-летнее путешествие и объездил десятки американских штатов, а заодно побывал в Канаде. С образом нелюдимого затворника это не вяжется.

Прекрасный любовник

По свидетельствам Лавкрафта, его брак с Соней Грин распался в основном по финансовым причинам. В 1924 году Соня занимала управленческую должность в крупном магазине одежды и зарабатывала около 10 000 долларов в год — при прожиточном минимуме 2 000 долларов на семью из четырёх человек. Однако вскоре после переезда Лавкрафта в Нью-Йорк Соня потеряла работу — а тридцатипятилетний мужчина без опыта и без образования не мог стать кормильцем семьи. Соня не сидела сложа руки, однако вакансии, соответствующие её квалификации, были открыты только за пределами Нью-Йорка. Лавкрафт же не особо и искал работу: пока жена пребывала в долгих поездках, он предпочитал жить впроголодь, но проводить время с друзьями-литераторами и в прогулках, которые затягивались до утра. Джоши приводит и другие причины разрыва, произошедшего в 1926-м: крайний консерватизм Лавкрафта, его неприспособленность к семейной жизни, общее несходство характеров супругов. Говард ненавидел шумный, пёстрый, переполненный «чужаками» Нью-Йорк, а современная деловая женщина Соня, самонадеянно планировавшая избавить мужа от предрассудков и привить ему вкус (прежде всего в одежде), потерпела в этом поражение. Однако на холодность Говарда она не жаловалась: как писала Соня много лет спустя, «в качестве женатого мужчины он был прекрасным любовником». Любопытный нюанс: согласившись на развод и выступив в суде в 1929 году, Лавкрафт в итоге так и не подписал необходимые документы. Юридически Соня оставалась супругой писателя вплоть до его кончины.

Поэт, публицист и непрофессионал

После детских и подростковых экспериментов Лавкрафт на много лет почти забросил художественную прозу и сосредоточился на поэзии, статьях и эссе. Снова сочинять рассказы он начал только в 1917 году — и хотя известность пришла к нему благодаря «странной прозе», weird fiction, большую часть его текстов составляют стихи, журналистика и публицистика, а также десятки тысяч писем сотням корреспондентов.Несмотря на расцвет в первой трети XX века бульварных журналов, остро нуждавшихся в материале, Лавкрафт так и не перешёл в категорию профессионалов, зарабатывавших на жизнь литературой. Первым коммерческим изданием, которое опубликовало рассказ Г. Ф. Л., стал журнал Weird Tales в 1923 году. За следующие годы на страницах журнала были напечатаны многие новеллы классика, некоторые его стихи и статьи. Лавкрафт сотрудничал и с другими журналами — но без особого успеха. В середине 1930-х два его произведения, включая роман «Хребты безумия» по частям, появились в Astounding Stories, в 1927-м «Цвет из иных миров» — в журнале Amazing Stories, который редактировал «крёстный отец» американской фантастики Хьюго Гернсбек. Однако с получением гонорара в последнем случае возникла проблема: Гернсбек платил, во-первых, мало, во-вторых — неохотно. Как рассказывает Джоши, в 1930-х годах один из американских юристов даже специализировался на выколачивании гонораров из Amazing Stories. Свой скромный чек Лавкрафт всё-таки получил, но впредь называл Гернсбека исключительно «крысой Хьюго».Единственная прижизненная книга Лавкрафта с его именем на обложке появилась за год до кончины писателя. Во второй половине 1936-го «Тень над Инсмутом» была опубликована отдельной брошюрой — «убогой по качеству и усеянной ошибками», пишет Джоши. Опечатки, что характерно, закрались даже в список замеченных опечаток, подготовленный издателем по просьбе Лавкрафта. 

Космист и научный фантаст

В основе большинства рассказов Лавкрафта лежит философская концепция космизма: идея о ничтожности земной цивилизации перед лицом бесконечной и безразличной Вселенной, где живут чуждые древние существа. «Всё моё творчество зиждется на фундаментальной аксиоме, что в космическом масштабе человеческие законы, интересы и чувства не наделены ни силой, ни значимостью», — писал Лавкрафт. Защитников человечества, Старших богов, противостоящих злонамеренным Великим Древним, придумал католик Август Дерлет уже после смерти старшего коллеги. Лавкрафт отвергал любой антропоцентризм, включая человеческое представление о добре и зле. Как подчёркивает биограф, в повестях и рассказах классика «человечество вовсе не центр вселенной, и никто не поможет нам в борьбе против сущностей, которые иногда спускаются на Землю и приносят с собой хаос».Джоши справедливо замечает, что почти все рассказы Лавкрафта, написанные после «Зова Ктулху» (1928), относятся скорее к научной фантастике. Происходящие на их страницах жуткие события выглядят на первый взгляд сверхъестественными, но имеют научное обоснование — или объясняются гипотетическими научными открытиями. 

Литературный негр и лидер фэндома

Одним из важных источников дохода для Лавкрафта служила редактура и корректура чужих текстов. Время от времени он брался за то, что сегодня назвали бы литературной обработкой, а порой выступал и в роли «писателя-призрака», то есть создавал оригинальные произведения по канве, набросанной другими авторами. Он сочинял истории от имени знаменитого иллюзиониста Гарри Гудини, перерабатывал рассказы Адольфа де Кастро, соавтора Амброза Бирса. Но самым удачным опытом такого рода Джоши называет «интеллектуально насыщенный» «Курган», написанный в конце 1929 года и опубликованный под именем Зелии Бишоп.Биограф подчёркивает, что «в 1930-х Лавкрафт стал средоточием фанатского движения любителей фантастики». В это время он начал активно обмениваться корреспонденцией с Робертом Говардом и Робертом Блохом, а в самые последние годы жизни среди его товарищей по переписке появляются будущие классики американской научной фантастики. В их число входили Джеймс Блиш, Фриц Лейбер, чья повесть «Гамбит адепта», первая история о Фафхрде и Сером Мышелове, получила восторженный отзыв классика, а также Генри Каттнер — его рассказ «Салемский кошмар» Лавкрафт подробно разобрал и прокомментировал в частном порядке.

 

И не задумывал он никакой вселенной!

Идея объединить разрозненные тексты Лавкрафта в единый цикл «Мифы Ктулху» принадлежит Августу Дерлету. Классик не отличался последовательностью, в разных рассказах по-разному описывал историю возникновения человечества и вообще относился к этому скорей как к забавной игре для своих. Запретная книга «Некрономикон», город Аркхэм, божества Йог-Сотот и Ктулху ещё при жизни Лавкрафта начали появляться в рассказах Дерлета, Кларка Эштона Смита, Роберта Говарда, Роберта Блоха и других. В свою очередь, Лавкрафт, например, позаимствовал бога Цатоггуа из «Рассказа Сатампры Зейроса» К. Э. Смита, написанного в 1929 году. Однако серьёзных попыток систематизировать этот пантеон классик не предпринимал.После смерти Лавкрафта большинство его посмертных изданий контролировал самоназначенный душеприказчик Август Дерлет. И только в 1970-х творчество писателя стало достоянием широкой публики — сначала контркультуры, а затем и поп-культуры. Востребованным остаётся оно и по сей день.