Эта статья публиковалась в МИРФ №67 (Март 2009). Недавно Вера Камша анонсировала окончание своего самого знаменитого цикла — «Отблески Этерны». Самое время вспомнить, что автор думает о создании и завершении книжных эпопей.

Видимо, первым автором фантастического сериала была Шахразада, спасавшая свою жизнь и попутно открывшая перспективнейший творческий метод:

1. Заинтриговать.
2. Прервать на самом интересном месте.
3. Продолжить, не переставая интриговать.
4. Прервать на еще более интересном месте.
5. И так, пока не умрет ишак, эмир или Ходжа Насреддин. То есть пока не закончится история, или читатель и примкнувший к нему издатель не утратят интерес к сериалу (бывает), или автор не утратит интерес к своим героям (тоже бывает).

Шахразады хватило, как минимум, на 1001 ночь, причем потребитель был настолько доволен, что сделал смертницу любимой женой и вообще начал вести себя прилично. Такова волшебная сила хорошего сериала.

Мир за замочной скважиной

В первый же день после ужина вдова достала толстую книгу и начала читать мне про Моисея в тростниках, а я просто разрывался от любопытства — до того хотелось узнать, чем дело кончится; как вдруг она проговорилась, что этот самый Моисей давным‑давно помер, и мне сразу стало неинтересно, — плевать я хотел на покойников...
Гекльберри Финн

Гекльберри ткнул точнехонько в одну из основных причин популярности циклов и сериалов. Незавершенность истории вызывает чувство сопричастности — еще ничего не решено, все происходит сейчас, у тебя на глазах. Разница между единичным романом и сериалом в чем-то напоминает разницу между трансляцией матча и его записью. Несопоставимый уровень вовлеченности и азарта плюс неопределенность, кого-то раздражающая, а кого-то притягивающая.

Отдадим дань и столь неотъемлемой части человеческой природы, как любопытство. Подглядывание с последующим перемыванием косточек веками оставалось популярнейшим развлечением. Потом на смену сплетням у колодца пришли книги и газеты, а затем и телевидение. Люди начали воспринимать сильных мира сего и вымышленных персонажей, как соседей, которых можно обсуждать, осуждать и одобрять:

И все бы хорошо, но новости устаревают, а завершенные истории лишают комментаторов свободы маневра. Убийца — дворецкий, и против этого не попрешь! Другое дело, если убийцу только ловят, это дает возможность скоротать вечерок над логической задачкой, утверждаясь в собственном интеллектуальном превосходстве и над убийцей, и над полицией. Финал с разоблачением подобных удовольствий лишает.Третий довод в пользу сериалов — привязчивость человеческая. Красочный затягивающий мир и симпатичные герои не желают отпускать, хочется раз за разом возвращаться к знакомому озеру или дождливым вечером забегать на чай к добрым знакомым, хочется знать, как у них дела, схватить их за руку, когда они делают глупость, предупредить, отругать, выпороть, а то и закрыть собой.Привычка вкупе с любопытством и эффектом сопричастности и есть та почва, на которой росли, растут и будут произрастать истории с продолжениями. Другое дело, что для хорошего урожая одного чернозема мало.

Что выросло, то выросло

Однако за время пути собака могла подрасти!
Неизвестный работник ж-д. транспорта из г. Житомира

Кто как, а я для себя делю сериалы на плановые, стихийные и искусственные. Первые, как следует из названия, изначально задумывались дилогиями и выше, стихийные разрастаются в процессе работы — стало жалко расставаться с героями, пришел в голову лихой сюжетный поворот, и так далее.Искусственные взращиваются под давлением обстоятельств в лице издателей, читателей и вполне законного авторского желания разработать найденную жилу. При этом причина, по которой сериал стал сериалом, никоим образом не связана с его качеством. Вынашиваемый годами проект может сдохнуть на первой же книге, а самочинно пустившееся в рост или раздутое на заказ станет шедевром.

С плановыми сериалами все просто и понятно. Стихийные от воли автора не зависят. Бедняга попадает в положение человека, честно купившего взрослого фокстерьера и обнаружившего, что это щенок ирландского волкодава и он, между прочим, растет и требует места и калорий. Избавиться? Но оно же твое, родное и любимое! Остается кормить, выгуливать и объясняться с соседями на предмет столь приятной неожиданности. При этом кто-то ирландцами восхищается, а кто-то не менее искренне считает, что собака должна быть левреткой, в крайнем случае, фоксиком, и это противоречие неустранимо.

Особняком стоят сериалы искусственные, когда не предполагавшая продолжения книга (фильм) имеет успех, который просто глупо не развить. Ладно, если финал открытый, а ну как нет? Если герои умерли или, того хуже, переженились по страстной любви, что для самих героев, конечно, хорошо. А вот для зрительниц и читательниц... Впрочем, нет истории, кроме разве что полного конца света, которую нельзя так или иначе продолжить. Собственно, конец света тоже не беда, к нему всегда можно написать приквел.

И Элли возвратится?

Он улетел, но обещал вернуться. Милый, милый...
Фрекен Бок

Изъять героя из водопада, залечить перерезанное горло, оставив изящный шрам, сосредоточить мировое Зло в утерянном пещерным чудиком колечке, отыскать неучтенного потомка — все в воле автора, а что не может автор, смогут соавторы и продолжатели. Лично я была уверена, что в финал «Crataegus sanguinea» иголки не вставить, а Раткевичи не только нашли, за что ухватиться, но и вытянули из этого уже четыре повести, и это далеко не конец.Особенно концептуально получалось продолжать у Александра Волкова, сперва пересказавшего «Удивительного волшебника из страны Оз» Фрэнка Баума, а затем под градом читательских просьб сотворившего целую эпопею. Казалось бы, в первой книге все линии связаны — Элли с Тотошкой возвращены в Канзас, три волшебных существа получили, что хотели, и стали правителями, злых колдуний и добавленного Волковым людоеда истребили, о чем писать-то?! Александр Мелентьевич нашел. Сложил кротость жевунов, дразнившую Страшилу ворону, раздавленную Гингему, живое небелковое и — готово. Продолжение, да какое!

Чужой творческий процесс есть тайна, но попробуем поставить себя на место автора. Задача: продолжить историю Элли и ее друзей, не повторяясь и не перечеркивая «Волшебника». Страшилу с Железным Дровосеком в Канзас не затащишь, значит, отправляем Элли в Волшебную страну. В гости? По воле случая? На помощь? Точно! Нужно помочь друзьям.Переходим к следующему вопросу: что случилось с друзьями? Поссорились? С Железным Дровосеком, пожалуй, поссоришься... Стихийное бедствие? Элли не МЧС, тут добрых волшебниц просить надо. Враг? Перспективно, но откуда, не из-за гор же?! О! Мрачное наследие прошлого, значит, ищем в Голубой или Фиолетовой стране.Мигуны — оружейники, да и Железный Дровосек не промах, а у жевунов — самоуправление, к тому же от Гингемы осталась пещера с вещами и совами. Оттуда что-то может вылезти, хотя это слишком банально. А если у колдуньи был ученик или слуга? Если он что-то унаследовал? Нет, не годится: туфельки достались Элли, а два артефакта на одну придавленную колдунью перебор. Нужно что-то свеженькое, да и как злодей будет захватывать власть?А как захватывают все уважающие себя тираны? Либо путч, либо агрессия. Хунта в Изумрудном городе? Длиннобородый солдат в роли Пиночета? Не проходит. Остается война, но откуда будущий диктатор возьмет армию? Из жевунов солдаты никакие... Зато в этом мире есть железный дровосек, есть соломенное пугало, так почему бы не быть ... деревянным солдатам?! Очень удобно, но тогда наш будущий агрессор получается столяром. Остается оживить дуболомов... Хм?! Дуболомы, какое прелестное имя для деревянных вояк, а оживлять будем нет, не магией, хватит с нас колдунов, а... Порошком будем оживлять! Специальным, и чтоб в руки нашего фюрера попал случайно.Так, проблему врага решили, как власть брать будем? Нужен предатель, ну, с этим просто: разобидим кого-нибудь на недодавшего бонусов Страшилу. Есть! Изумрудный город взят, на троне — злыдень, Железного Дровосека захватим на марше, пора звать на помощь.Магическая и мобильная связь с Канзасом не предусмотрена, ищем гонца, способного в кратчайший счет перебраться через горы и пустыню, отыскать и узнать Элли. При этом гонец должен сначала как-то связаться с узниками. Узник... «Сижу за решеткой в темнице сырой... Вскормленный в неволе орел молодой, мой верный товарищ, махая крылом...» Ну, орел, это перебор, но птичка нам и впрямь нужна, а с какой птичкой лучше всего ладит воронье пугало? С вороной! Той самой, что посоветовала ему добыть мозги! Вот вам и отсыл к первой книге.Идем дальше. Птичка долетела, Элли рвется на помощь. Встает вопрос транспортировки и родителей. Одну девочку не отпустят. Сбежать тайком, бросить и так испереживавшихся папу и маму? Элли не из таких, да и что они с вороной вдвоем смогут?Первая мысль — Гудвин! Увы, при ближайшем рассмотрении экс-волшебник обнаруживает полное отсутствие боевого духа. Ему ли, убегавшему от Тотошки, воевать с дуболомами? Нужен новый герой, достаточно безумный, чтобы поверить Элли, и достаточно сильный и смелый, чтоб добраться до Волшебной страны и вступить в бой с дуболомами. Кто он? Дровосек? Циркач? Моряк!!! Моряки мало чему удивляются, моряки ищут приключений, моряков любят читатели. А чтобы Элли отпустили с новым героем, сделаем его родственником. Дядей. Теперь все на месте, можно прокладывать маршрут, разрабатывать стратегию и тактику.Так ли работал Волков, мы, конечно, не узнаем, но подобный подход (на мой взгляд) наиболее удобен: плясать от исходного текста, сохраняя характеры и додумывая необходимые связки.

Формула любви

Эх... Нет ничего невозможного, когда есть хороший план.
Портос, пока еще не барон

Особого рецепта написания циклов не существует, нынешние многотомные эпопеи делаются по тем же принципам, что и авантюрные романы теперь уже позапрошлого века. Не только «Три мушкетера», но и «Граф Монте-Кристо» являли собой романы-фельетоны, публиковавшиеся поглавно в газетных «подвалах» первой полосы и нацеленные на вполне конкретную аудиторию. На послереволюционную Францию или Англию эпохи промышленной лихорадки, где резко выросло число грамотных людей. Не просто умеющих читать и писать, но способных ориентироваться в истории и географии, интересующихся, и всерьез, политическими и этическими вопросами. Не настолько, чтобы грызть философские трактаты, но достаточно, чтобы постановка серьезных проблем на страницах приключенческого романа привлекала, а не отталкивала.Романы-фельетоны давали публике то, что та хотела: увлекательную историю, разбитую на кусочки-блоки того размера, который можно с удовольствием прочесть на досуге (а досуга в эпоху становления капитализма у людей деловых немного) и при этом соотнести с собственным миром.

Нам, нынешним, это странно — а ведь тогдашнее «бульварное чтиво» поднимало кучу актуальных проблем и при этом имело относительно коллективную форму, предвосхищая нынешние телесериалы. Фельетоны читали вслух всей семьей или хотя бы обсуждали по мере выхода. А теперь внимание: из этого следовала одна важная особенность, которую нынче зачастую упускают — каждый блок должен был не просто быть интересен, а захватывающе интересен. Кто-то выезжал за счет лихих сюжетных выкрутасов, те же, кого читают и помнят до сих пор, старались насытить текст всем — происшествиями, портретами, философскими мыслями, эмоциональной нагрузкой. Плюс узнаваемая с первого взгляда стилистика.

«Это было самое прекрасное время, это было самое злосчастное время, — век мудрости, век безумия, дни веры, дни безверия, пора света, пора тьмы, весна надежд, стужа отчаяния, у нас было все впереди, у нас впереди ничего не было, мы то витали в небесах, то вдруг обрушивались в преисподнюю, — словом, время это было очень похоже на нынешнее, и самые горластые его представители уже и тогда требовали, чтобы о нем — будь то в хорошем или в дурном смысле — говорили не иначе, как в превосходной степени»

Диккенс — «Повесть о двух городах», самое начало. Первая фраза, а уже ни с кем не перепутать. Так «сугубо развлекательная» литература и становится классикой, переживая писания претендующих на элитарность современников.А вот в России жанр не прижился, потому что до кампании по ликвидации безграмотности для него просто не имелось аудитории. Лермонтов попытался написать приключенческий роман вроде скоттовских «Пуритан», получился «Герой нашего времени». Гениально, но из другой оперы. Аналоги «Парижских тайн» у нас были — начиная с Булгарина с его «Иваном Выжигиным», но «Графа Монте-Кристо» с обилием поднимаемых им философских и политических проблем не случилось, а этическую проблематику при переносе на нашу почву, кажется, вовсе не заметили.Зато сейчас мы регулярно наблюдаем, как читатели со страстью обсуждают именно этическую сторону дела. Такое впечатление, что жанр восполняет некую нехватку «кальция» в организме. Что до других аспектов, то размеры блока нынче увеличились от главы до книги, требования же, по существу, остались прежними. И аудитория та же — занятые люди, которым хочется между делом не просто занять мозги, но и получить определенную пищу для оных.

Мы так не договаривались!

Тем временем Джепп трудился, не покладая рук. Мне было немного обидно, что Пуаро занял такую пассивную позицию. Меня — уже не впервые — стало мучить подозрение, что он сдает, и доводы, которые он приводил в свою защиту, не казались мне убедительными.
Капитан Гастингс

Плюс без минуса не ходит. То, что держит циклы на плаву, их же и топит. Читатель открыл книгу, обнаружил дивный новый мир, возлюбил героев, загорелся сюжетом и жаждет продолжения. Считает дни до его выхода, теребит продавцов, в одиночку или с собратьями по фэндому гадает, что будет. Дождался. Получил. Прочитал. А дальше? А дальше очень часто приходит разочарование. Первый бал бывает лишь единожды, мир уже открыт и местами обжит, повторения чуда не случилось, и кто в этом виноват? Правильно, автор. А еще он виноват в том, что сюжет пошел «не так».Когда читаешь книгу от начала и до конца, принимаешь происходящее в ней, как данность. Для нас Констанция умерла, миледи отрубили голову, Портос женился на прокурорше, Арамис постригся, Атос оставил службу и уехал в провинцию. А давайте представим, что думали первые читатели «Трех мушкетеров», когда Атос наставил пистолет на бывшую жену и... И нужно ждать следующего фельетона. Сколько мсье и мадам жаждало убийства, а сколько — примирения супругов? И сколько было недовольных тем, что Атос всего лишь отобрал у жены открытый лист?Разочарование в том, что ставшие интересными и нечужими персонажи поступают не так, как думалось и хотелось, естественно, но это не предел. Я не единожды слышала жалобы на то, что мушкетеры взяли и постарели. Понять претензию можно: в семнадцать девических лет трудно сохранить верность враз ставшему пятидесятилетним Атосу, а ведь он еще и пить бросил, и сына где-то раздобыл! Непорядок. Лучше б он навек скрылся за горизонтом, прекрасный, страдающий и пьющий. Тогда о нем было бы можно мечтать, дописывая в уме «свою» книгу. Да и неудачное спасение английского короля в «Двадцать лет спустя» в глазах многих «не тянет» супротив спасения французской королевы в первой книге.Занятно, что трилогии и выше обычно счастливее дилогий. От третьей книги уже не ждут откровений, ее раскрывают с известной долей скептицизма и опять обманываются, но уже в другую сторону, только восторг «первого бала» сменяется радостью встречи с вернувшимися из отлучки друзьями. Разумеется, это не закон, но закономерность.

Нужно быть достаточно смелым человеком, чтобы писать дилогии, а уж писать их, приучив читателей к гигантским эпопеям за своей подписью! Для этого надо быть Перумовым, рискнувшим сменить не только масштабы, но и направление. Дилогия «Империя превыше всего» соединила космооперу, антиутопию, альтернативную историю и крайне редкую по нынешним временам действительно научную фантастику. Автор рискнул и выиграл, но мне отчего-то кажется, что, написав третий роман, эдакое «Руслан Фатеев двадцать лет спустя» он бы выиграл еще больше.Распорядиться потенциалом цикла (если он позволит вам это сделать) можно по-разному. Проще всего написать бестселлер и продолжать его, продолжать, продолжать... Во все стороны. До полного исчерпания. Правда, для этого нужно написать бестселлер.Можно (но лишь в случае, как говаривали в не столь давние времена, «планового хозяйства») повышать планку от книги к книге. Идти от простенького, но миленького провинциального бала у Лариных к великолепию Николаевского бала в Петербурге, а то и к Воландовскому весеннему балу полнолуния. Это труднее, но в случае удачи «эффект разочарования» будет снят за счет качества, а автор станет хозяином цикла, а не его заложником. Еще труднее не оказаться заложником героя, особенно любимого читателями.Бывают девочки, которые смотрят футбол, потому что там «тааааакие мальчики», и считают замену хорошенького футболистика на какого-нибудь Пеле провалом матча. Вряд ли тренер, выстраивая стратегию игры, принимает этот фактор в расчет, а вот авторы порой на уступки идут, меняют изначальный замысел и начинают выпекать приключения приглянувшегося героя. Правильно ли это? Смотря с какой стороны поглядеть. Лично мне кажется, если у тебя есть своя линия, гни ее до упора, и в любом случае не пиши через «не могу» — возненавидишь и героя, и читателей, а отсюда шаг до нервного расстройства и полшага до мутации в литературного наемника, которому и кормящие его читатели плохи, и живущие своим умом коллеги нехороши. Остается только материться.С героями связана и еще одна проблема. По ходу написания персонаж начинает дурить и портить книгу. Именно портить. В планах и набросках выглядело загляденье, подошел к нужному месту — не то. Всерьез о подобном конфузе рассуждать можно долго, а если в шутку, выходит примерно следующее:

А в попугаях я все-таки длиннее!

Маловато будет!
Орел-мужчина

Каждому варвару (кендеру, вуки, головану) очевидно, что долгоиграющие истории, как и любые другие, держатся на идее, героях, сюжете и декорациях, о чем можно рассуждать долго и нудно. Специфика в том, что нужно удержать интерес читателя на протяжении длительного периода, не наскучив и не позволяя о себе забыть. Первый, само собой разумеющийся рецепт, это регулярная подпитка, но помогает она не всегда. Читатели, пусть и со скрежетом зубовным, годами ждут нового Мартина, а выходящие регулярно новинки загибаются на третьей, если не на второй книге.Единого мнения о том, сколько книг должно быть в цикле, нет и быть не может. Кому-то и трилогия велика, а кому-то и десяток томов маловат, а вот сюжет, герои и способ изложения на размер влияют. Как убедительно показано все в той же перумовской «Империи», наиболее функциональны не гигантские монстры, а Туча. Так и в сериальном деле. Там, где гигантская эпопея, будь она хоть трижды «Войной и миром», иссякнет, книги о разовых приключениях постоянных героев будут успешно множиться.

Достоинства очевидны: чтобы понять, в чем дело, не нужно держать в голове предыдущее многокнижье — цикл можно начать и бросить в любом месте. Удовлетворена и тяга к стабильности: все в порядке — мистер Вульф по-прежнему носит желтую пижаму и бурчит, мистер Гудвин валяет дурака, кокетничает с дамами и дразнит полицейских. Орхидеи цветут, Фриц священнодействует на кухне, преступление раскрыто, банковский счет пополнен. Можно ужинать, как героям, так и читателю. Лепота.С точки зрения автора удобств тоже в количестве. Можно вводить новых персонажей, не думая о том, что их придется тащить из книги в книгу. Отработал свое — до свиданья. Можно не бояться самоповторов: в единой вещи, как бы велика она ни была, стандартные выходки начинают приедаться.Другое дело «разовый» роман: читатель встретит старых друзей и улыбнется им, как родным. Дескать, сколько лет, сколько зим, а вы, мсье Пуаро, совсем не изменились! В «разовых» романах можно прыгать во времени в обе стороны, не отчитываясь за пропущенные куски, отделываться одной фразой там, где пришлось бы увязывать множество концов, не вести строжайший учет поминаемых героев и событий. Пиши да радуйся, но на всякую пышку найдется шишка.И дело не в том, вернее, не только в том, что для создания Ниро Вульфа требуется Рекс Стаут, подобный проект при кажущейся свободе имеет серьезные ограничения. Чтобы раз за разом успешно и однотипно приключаться, герой должен иметь приключательную профессию. Для него идеально подходит карьера гениального сыщика, чуть меньше кого-нибудь странствующего, действующего по схеме пришел-увидел-победил-выпил (получил денежку, полюбил даму), пошел дальше.Увы, не всем героям дано бесконечно бродить туда-сюда, становиться королями, бросать это дело, снова бродить и снова становиться. Создавший синеглазого киммерийца Говард в 1935 году застрелился, а Конан так и идет из книги в книгу, побеждая не только чудовищ и время, но и откровенную халтуру, выпекаемую финансово озабоченными продолжателями. Харизма, никуда не денешься. Иное дело типовой Ванька, которого цикл за циклом прибивает ко двору короля Халтура. В конце ему светит либо смерть, либо женитьба, частенько отягощенная попаданием в цари. Все. Конец обеда. Жить герою долго и счастливо, но за кадром, а автору браться за новую работу.Карьерный рост наряду с окончательным воссоединением возлюбленных — кошмар создателей всех «биографических» сериалов. Предполагается (и читатель ждет), что полюбившийся персонаж победит и будет за то вознагражден. Хорошо, если ему по жизни не надо ничего, кроме гонорара и орхидей, а если надо? Если он состоит на службе, причем в хорошей и правой (как минимум, с точки зрения автора) империи? Как форестеровский Хорнблауэр и легионы космолетчиков. Тогда количество книг ограничивается количеством допустимых в данном мире повышений. Как у пушкинской старухи, прошедшей от разбитого корыта до царицы. Следующий шаг: трансформация в морские владычицы невозможен, вернее, чреват возвращением к разбитому корыту.

Между прочим, сюжет перспективнейший. Неожиданное лишение склочной героини трона с осмыслением, осознанием и последующим отвоевыванием короны можно растянуть томов на -дцать. Авторам сугубо положительных и при этом непобедимых персонажей хуже. Приходится так или иначе выводить разогнавшегося героя за скобки и ветвить сериал в разные стороны.

Его прощальный поклон

Запоминается последняя фраза. Важно войти в нужный разговор, но еще важнее искусство выходить из разговора.
Штирлиц

Штандартенфюрер был умен, потому и не попался. Создать мир и героев, которых примут и полюбят, трудно, но красиво из этого мира уйти еще труднее. Потому что жалко. Потому что это не нравится читателям. Потому что это не нравится издателям. Потому что с концом книги кончается и кусок твоей, вполне себе реальной жизни. Неудивительно, что многие эпопеи так и не обретают четкого финала. Даже если основная интрига иссякла, а герои ушли за горизонт.Я желаю счастья Перну, Кринну и далекой-далекой Галактике, пусть драконы летают, а дети и предки Люка Скайуокера и герои Копья совершают подвиги, но поговорим о концах, которые-таки концы. Вариантов множество: от «все умерли» до « все поженились», но главное, на мой взгляд, не сам финал, а остающееся послевкусие. Очень разное. От досады до светлой грусти или желания взять флаг и полезть на какую-нибудь баррикаду.

Замечено, что чем длиннее сериал, неоднозначнее герои и активнее аудитория, тем больше недовольных концом саги. Даже те, кто громко требовал окончания, когда это, наконец, случается, ощущают потерю. Что-то закончилось, его больше не будет. Вот не будет и все! Караул! «Разбудите Фесса!!!»Закончилась и та самая неопределенность, позволявшая пробраться в мир сериала и там обжиться. Пора снимать доспехи и вылезать из звездолета, бал окончен, свечи погасли, осталась лишь хрустальная туфелька. А то и калоша 46 размера! Автор все испортил! Ну, пусть не все, но почти все... Не тех убил, не тех поженил, не так победил.И чем непредсказуемей сюжет, чем больше вариантов исхода, тем больше будет недовольных, потому что реализован только один вариант. Кто-то от этого в восторге, а кто-то... Истерия, сопровождавшая выход последнего «Гарри Поттера», памятна всем. Если отбросить откровенные пакости вроде сжигания книг и проклятий в адрес Ролинг, останется детская обида и боль потери. Потому что покидать воздушные замки подчас трудней, чем каменные.И все-таки заканчивать нужно, и заканчивать честно. Финал может быть открытым, закрытым и промежуточным, но он не должен быть скомканным. Не дело, когда основная линия теряется, новые герои делают что-то свое, а в конце парой сухих фраз сообщают, что сэр рыцарь снес-таки башку сэру дракону. При этом первые три тома сэр дракон усиленно злодействует, вследствие чего сэр рыцарь едет его убивать, попадая во всякие переделки. В четвертом томе сэр рыцарь выпивает с вольными стрелками, едет дальше и исчезает. Следующие четыре тома вольные стрелки разбираются с местным шерифом и почти привязывают его к могучему дубу, но тут к ним выскакивает олень. На него спускают собак, олень убегает, оказывается зачарованным принцем, который следующие три тома...

В самом расширении мира и появлении новых героев нет ничего плохого, но заявленные главными линии должны быть завершены. Не обязательно смертью, свадьбой и коронацией. Это может быть многоточие, но не отписка. Идеальный, на мой взгляд, финал у тетралогии Симонова «Живые и мертвые». Кто-то погиб, кто-то жив, но война еще не кончена. Чем она кончится, уже очевидно — не очевидно, кто до этого доживет. Так бывает в жизни, так все чаще бывает и в книгах.За кадром должно остаться ощущение пространства, а не каменной кладки, а герои... Они заслужили право на нечто большее, чем «стали жить-поживать и добра наживать». Кстати, приоткрытый финал изрядно смягчает читательский негатив, так как личная книга, которую поклонник цикла не только читал, но и в уме «дописывал», остается цела и продолжает расти. Поэтому не убивайте и не жените всех, оставьте что-то тем, кто пришел в ваш мир по вашим следам и пока не готов прощаться.Ну а если конец окончателен и бесповоротен, то... «Атос, Портос, до скорой встречи! Арамис, прощай навсегда!..» Воистину, «никакое железо не может войти в человеческое сердце так леденяще, как точка, поставленная вовремя» (Исаак Бабель).

***Убедительная просьба не рассматривать эти заметки как поучение. Не судите сороконожку за то, что она неконцептуально объясняет, с какой ноги и почему зашла. Она не энтомолог, она сороконожка, ее дело передвигаться, а не обосновывать. И, кстати, не стоит ходить с тех же ног, если вы лошадь или страус.