У истории Гильгамеша два начала. Первое имело место много тысяч лет назад в шумерском городе Унуг (Урук), также известном как «мастерская богов». Но прежде чем мы отправимся туда, нам придётся заглянуть в туманный Лондон относительно недавнего прошлого.На дворе 1872 год. Кругом холод, слякоть и туман. В таких условиях мы встречаем за работой первого главного героя нашей истории. Его зовут Джордж Смит: он выходец из простой рабочей семьи и с юных лет зарабатывал на жизнь трудом в типографии. Есть у мистера Смита и необычное хобби: он с маниакальным интересом наблюдает за исследованиями открытого в 1854 году ассирийского города Ниневия, что близ современного Мосула в Ираке. Здесь была найдена знаменитая глиняная библиотека ассирийского царя Ашшурбанипала, но вот её перевод ещё только предстояло совершить. Джордж Смит не имел профессионального образования археолога или ассириолога, но благодаря энтузиазму и природному таланту к дешифровке смог заполучить должность ассистента в Британском музее и вместе с ней — доступ к заветной древней библиотеке. 2 декабря 1872 года он доказал, что миф о Всемирном потопе существовал ещё до появления Ветхого Завета.Открытие Смита было настолько шокирующим, что уже на следующий день, 3 декабря 1872 года, он выступил с докладом перед всем королевским Обществом библейской археологии, а руководил собранием лично премьер-министр Великобритании Уильям Юарт Гладстон. На том же заседании было решено расширить исследования библиотеки Ашшурбанипала, и вчерашнему ассистенту Британского музея поручили не просто участвовать в новой экспедиции, а возглавить её.

Именно на таких глиняных клинописных табличках и был записан «Эпос о Гильгамеше». Обожжённая глина считалась долговечным и доступным материалом для записи и хранения информации, но платить за это приходилось огромным весом клинописных книг / Fæ [CC BY-SA 3.0]Нашлось для экспедиции и финансирование — издатель газеты Daily Telegraph Эдвин Арнольд выделил деньги на путешествие молодого учёного в Мосул. Экспедиция Смита и Арнольда нашла ещё много глиняных табличек. Часть из них теперь хранятся во всё том же Британском королевском музее и имеют маркировку DT — в честь газеты Daily Telegraph, без которой многие из открытий современной ассириологии были бы просто невозможными.Именно благодаря Джорджу Смиту и Эдвину Арнольду мир узнал о Гильгамеше. Дело в том, что та самая глиняная табличка, где рассказывалось о Всемирном потопе, относилась к огромному корпусу текстов, который впоследствии станет известен именно как «Эпос о Гильгамеше». Любопытно, что в самом эпосе потоп упоминается скорее вскользь и служит фоном для истории удивительного человека Утнапиштима, у которого урукский царь Гильгамеш хотел узнать секрет бессмертия. Но мы немного забегаем вперёд. Джордж Смит открыл лишь одну из версий «Эпоса о Гильгамеше» — ниневийскую, которая датируется примерно VII–VIII веками до нашей эры. Сказания о полубоге и впоследствии одном из хозяев подземного мира несколько раз видоизменялись, переписывались и обрастали новыми подробностями, сохраняя общую структуру повествования и имена главных героев. Ассирийский текст, найденный Смитом в библиотеке Ашшурбанипала, обладает наиболее цельной структурой и сохранился лучше всего, но, чтобы понять, откуда он появился, нужно познакомиться с исходной, шумерской версией, и вот этот вариант уже появился в III тысячелетии до нашей эры. Так что «Эпос о Гильгамеше» писался, редактировался и перерабатывался на протяжении более чем полутора тысяч лет — настоящий литературный долгострой. Возвращаясь к личности Джорджа Смита, нужно сказать, что экспедиции на Ближний Восток стали для молодого учёного смертельными. Уже в 1876 году, через три с половиной года после своего открытия, он умрёт от дизентерии на раскопках близ Алеппо. На момент гибели учёному и первому переводчику «Эпоса о Гильгамеше» было 36 лет. За заслуги перед археологической наукой королева Виктория пожаловала семье ассириолога пенсию в размере 150 фунтов в год.Но давайте же наконец перейдём к самому Гильгамешу — он и так слишком долго был в тени.

Шумерский вариант Эпоса

Прежде чем начать пересказывать истории царя Урука, следует ответить на самый главный вопрос: а был ли Гильгамеш (в шумерской версии — Бильгамес) реальным человеком? Известный российский шумеролог и переводчик Владимир Емельянов утверждает, что да. По его словам, Бильгамес был вполне реальным историческим персонажем, который хотел многочисленными деяниями и (наверняка преувеличенными) историями о себе обессмертить своё имя. Как мы видим, у него это получилось.

Во времена Бильгамеса письменность уже была, но шумеры ещё не додумались до памятных стел с надписями, и прославиться можно было только своими делами. Вот он и действовал — то покорял соседние города, то обносил стеной свой город, то ходил в далёкие походы сражаться с чудовищами. Умер он, скорее всего, естественной смертью (если бы погиб, то о его героическом конце точно сообщили бы в каком-нибудь тексте). А когда умер, то стал такой притчей во языцех, что само действие человеческой памяти, воскрешающей умерших, стали связывать с его именем. Ведь никому, кроме Бильгамеса, месопотамская традиция не приписала подобных свойств. А это и есть свидетельство его реальности и уникальности в жизни того времени.
Владимир Емельянов «Гильгамеш. Биография легенды»

Сам Бильгамес считается полубогом — сыном богини Нинсун, что для царей того времени было обычной практикой: божественное происхождение делало царскую власть в глазах народа легитимной. Мать, конечно, помогала сыну советами, но в целом отношения царя с богами (да и другими правителями) были довольно натянутыми. Это мы видим в рассказе о походе царя города Киш Акки (или Агги) на Унуг. Старейшины города выступают за мирный договор и выплату дани Кишу, но молодой царь Бильгамес не соглашается с этим и выступает против Акки. Его поддерживает воинственно настроенная молодая часть населения, за что Бильгамес получает прозвище «лугаль (т. е. „военный вождь“) юношей». Здесь же происходит и знакомство с верным другом главного героя на протяжении всего эпоса — Энкиду.

После победы над Аккой Бильгамес и Энкиду решают отправиться в горы, чтобы набрать для города ценного дерева и камней. Но природные богатства охраняет великан Хувава. Энкиду трусливо предлагает Бильгамесу отказаться от затеи, но у царя есть долг перед городом и личные стремления — по преданиям, Хувава хранил некие «семь лучей», которые даруют бессмертие. Обманом и торгом Бильгамес выманил у Хувавы все семь артефактов, после чего Энкиду пошёл на откровенную подлость и убил великана. Впрочем, подлостью это кажется лишь в нынешней системе ценностей — среди шумерских царей высшей доблестью считалось искусство обмана врага и ударов исподтишка. Однако всё равно тяжесть убийства уже беззащитного и покорившегося Бильгамесу Хувавы сталкивают именно на Энкиду — якобы у трусоватого слуги не выдержали нервы, и он снёс врагу голову, хотя его хозяин уже был готов даже побрататься с великаном.На обратном пути из гор Бильгамеса пытается соблазнить богиня Инанна (Иштар), однако лугаль ей отказывает. При этом он наносит богине серьёзную обиду, намекая, что она самолично убивает всех своих любовников после близости. В тексте даже есть любопытная деталь, указывающая на хитрость и наблюдательность главного героя: Инанна в обмен на близость обещает Бильгамесу такую славу, что ему будут целовать ноги. Но царь знает: ноги целуют только мёртвым — и потому отвергает богиню. После этого разгневанная Инанна натравливает на Унуг Небесного Быка. В старовавилонском варианте эпоса Небесный Бык — обычный человек, главарь большой шайки бандитов, а потому Бильгамес и Энкиду без труда побеждают его. Следом рассказывается о смерти Энкиду и о беседах Бильгамеса с тенью мёртвого друга, из которых он узнаёт, как устроена жизнь после смерти и кто в ней преуспевает больше всех. Правила довольно просты: чтобы бесконечно пировать и радоваться в мире мёртвых, живому нужно оставить после себя большое потомство и почитать старших. Так что эта часть эпоса во многом считывается как назидание.

Ниневийский вариант эпоса

Стоит признать, что старовавилонский вариант эпоса сохранился не так хорошо, как ниневийский. В последнем гораздо больше интересных деталей, некоторые сюжетные моменты серьёзно переработаны, а также появились предисловие и заключение. Более того, у эпоса даже появился подзаголовок: «Обо всём видавшем». Здесь история Гильгамеша — это путь человека, который сначала сумел возвыситься над благами повседневной жизни, завоевал земную славу как царь и воин, а затем вознамерился победить саму смерть.Да и в целом события приобретают эпический и фантастический размах. Взять хотя бы происхождение Энкиду: если в оригинальном тексте он предстаёт слугой и рабом царя, то здесь он — творение богов, созданный из глины человек, целиком покрытый шерстью и обладающий дикой первобытной силой. Его отправляют на землю, чтобы усмирить «буйство» Гильгамеша: юный лугаль погряз в праздности, играх с мячом, чревоугодии и — что самое страшное — заставлял всех юношей города кутить вместе с ним! Затянувшийся монарший дебош нужно было остановить, так что боги решили действовать радикально. Особенно интересна история появления дикого человека Энкиду в земном мире: перед этим Гильгамешу приснился сон, в котором он вступал в близость с... пылающим камнем с неба — то есть метеоритом. После такого удивительного сна божественная мать Гильгамеша Нинсун обещает ему скорое появление близкого друга. Сам Энкиду, ничего не подозревая, живёт в степях с дикими зверями и защищает их от охотников, чем привлекает к себе внимание жителей Урука. Гильгамеш подсылает к нему блудницу по имени Шамхат, которая постепенно начинает очеловечивать дикаря и отваживает его от саботажа охоты.

Вскоре Гильгамеш и Энкиду сталкиваются в городе, вступают в конфликт, но быстро понимают, что их силы равны. Так они становятся друг другу назваными братьями и решают вершить подвиги вместе. Первой жертвой совместных геройств Гильгамеша и Энкиду становится Хумбаба (Хувава в шумерском варианте). Его образ изменился мало: он всё так же живёт в горах и охраняет ценный для месопотамских царств кедр. Герои побеждают Хумбабу и отправляются домой с добычей, где их и встречает богиня Иштар. Она так же пытается соблазнить Гильгамеша, а он всё так же её отвергает. Вот только в отличие от шумерского оригинала Небесный Бык в ниневийском варианте — это нечто гораздо более страшное. Разъярённая Иштар ставит перед богами ультиматум: или они позволяют ей натравить на Урук Небесного Быка, или она столкнёт небо и землю, устроив апокалипсис.

Боги дают Иштар добро, и на Урук обрушивается гнев Небесного Быка. Ценой невероятных усилий Гильгамеш и Энкиду одолевают чудовище, но возникает неприятный правовой парадокс. Небесный Бык — это творение богов, а творения богов трогать нельзя. Гильгамешу грозит жестокая казнь за святотатство, но его вину берёт на себя Энкиду, за что боги убивают названого брата главного героя.

С этого момента тон повествования кардинально меняется. Гильгамеш больше не великий воин — он скорбящий друг. Целая песня посвящается тому, как он хоронит Энкиду и вместе с дикими животными плачет по нему, «словно возлюбленная». После долгой скорби царь решает, что не умрёт во что бы то ни стало и отправляется на край света, чтобы раскрыть секрет бессмертия. В поисках ответов Гильгамеш даже переплывает мировой океан и наконец в самой далёкой пещере находит Утнапиштима — того самого древнего мудреца, которому удалось пережить Всемирный потоп.Бессмертие превратило Утнапиштима в бесконечно мудрого, но столь же бесконечно сварливого человека. Он соглашается поведать Гильгамешу секрет вечной жизни, но только если тот справится с заведомо невыполнимым испытанием — побороть сон. Гильгамеш проигрывает и готовится с позором покинуть пещеру Утнапиштима, но его жалеет жена мудреца. Она даёт царю цветок вечной жизни, и с этим цветком главный герой отправляется в обратный путь. Однако на выходе из пещеры Утнапиштима царь решает искупаться, и пока он плавает в воде, змея съедает источник бессмертия и сбрасывает кожу, как бы обретая вечную жизнь. В итоге лугаль возвращается в Урук ни с чем и со стен родного города выражает надежду, что потомки его не забудут — ведь это единственное бессмертие, на которое он теперь может рассчитывать. Финальная песня эпоса — это полная копия последних строк оригинальных шумерских сказаний о Гильгамеше без каких-либо исправлений и вставок. Царь Урука беседует с духом Энкиду, а тот рассказывает ему о порядках в подземном мире.

«Письменность началась здесь». Знак у руин древнего Урука — столицы Южной Месопотамии / David Stanley [CC BY 2.0]Выше уже говорилось, что Гильгамеш воспринимался древними жителями Месопотамии не только как герой легенд, но и как реальный человек. К нему вели своё происхождение цари, его имя и деяния упоминаются в монарших списках, и за пределами сверхъестественных подвигов он запомнился в первую очередь как строитель стен вокруг Урука и покоритель соседних земель. О реальном Гильгамеше мы точно можем говорить, что это был властный и деятельный человек, идущий наперекор авторитетам, если их позиция не совпадала с его собственной. Гильгамеш-царь определённо был хорошей ролевой моделью для монархов древности.Но есть и другая сторона личности древнего героя — Гильгамеш-бог. Через какое-то время после смерти урукского царя по всей Месопотамии распространился культ Гильгамеша. Борьба со смертью при жизни сделала его одним из богов подземного мира. Также из эпоса нам известно, что Гильгамеш призывал духа Энкиду из подземного мира и беседовал с ним, а в шумерской версии — даже самолично отправлял верного слугу в царство мёртвых. Через Гильгамеша же в Месопотамии знали о порядках мира мёртвых. Поэтому в массовом сознании закрепился образ своего рода бога-коменданта или бога-префекта: он принимал мёртвую душу и размещал её на новом месте. Известно, что к имени Гильгамеша обращались во время различных шаманских практик, например при врачевании больных и отпевании усопших. Считалось, что Гильгамешу можно дать своеобразную «взятку» — в обмен на пожертвование он обеспечивал усопшему лучшую подземную жизнь. Также к имени Гильгамеша обращались во время экзорцизма — имя надзирателя подземного мира должно было помочь изгнать злых демонов из тела заражённого человека.

Другая сторона культа Гильгамеша — спортивная. Раз в год в течение девяти дней по всем городам Месопотамии зажигались факелы и устраивались спортивные празднества. Они, очевидно, имели поминальный характер, потому что в один месяц с соревнованиями древние шумеры должны были посещать кладбища и воздавать почести покойникам. Покровителем захоронений, как уже сказано выше, тоже был Гильгамеш. Много позже, уже в аккадскую эпоху, образ Гильгамеша и сам эпос существенно перерабатываются. Раньше месяцами Гильгамеша считались пятый и девятый в календарном году — в эти дни и проводились праздники в честь мертвых. Однако затем эпос о древнем герое превратился в аллегорию путешествий по зодиакальному кругу.Как отмечает Владимир Емельянов, подобные изменения связаны с конкретной личностью — выдающимся эзотериком и астрологом Набузукупкеной, трудившимся в Ниневии как раз в VII–VIII веках до нашей эры. Эпос был разбит на 12 табличек, на каждой из которых рассказывалась своя история, и каждый из фрагментов текста теперь соответствовал какому-то из образов зодиакального круга. Так, например, XI табличка с рассказом о Всемирном потопе и встрече Гильгамеша с Утнапиштимом соответствовала знаку Водолея, а V табличка, посвящённая победе царя над Хумбабой, ассоциируется со знаком Льва — символом монаршей власти и силы. У этой гипотезы есть серьёзная проблема — несоответствие знака Скорпиона образам из эпоса. Однако шумеролог объясняет всё тем, что таинства, совершавшиеся в этот период года, были открыты только для посвящённых, в связи с чем в текст могла быть намеренно внесена путаница.

Наследие Гильгамеша

Несмотря на то что культ Гильгамеша и сказания о его подвигах на долгое время были забыты и почти не упоминались в других памятниках мировой культуры, косвенное влияние урукского царя прослеживается в весьма неожиданных местах. Самая очевидная параллель — это история 12 подвигов Геракла. Как и в случае с «Эпосом», Геракл — полубог, история которого разбита на 12 сказаний. Однако есть существенная разница: Гильгамеш проявлял инициативу, сам был хозяином своей судьбы и шёл наперекор воле богов, в то время как Геракл в собственной истории выступал скорее объектом, нежели субъектом. Подвиги он совершал по велению сумасбродного царя Эврисфея, боги (за исключением Геры) были скорее к нему благосклонны, а не конфликтовали с ним, и в конце он триумфально вознёсся в сонм бессмертных и примирился с Герой. Гильгамеш же был в постоянном конфликте с богами: они даже однажды чуть не убили его, но небесную казнь взял на себя Энкиду. Тем не менее астрологический и эзотерический подтекст обеих историй очевиден. Также, как известно, Геракл считается основателем Олимпийских игр — он учредил спортивные празднования в честь Зевса после уборки Авгиевых конюшен. Это тоже перекликается с месопотамским культом Гильгамеша, в рамках которого проводились игры — правда, не в честь богов, а в угоду мёртвым.

С точки зрения повествования и развития самого героя «Эпос о Гильгамеше» гораздо ближе к творчеству Гомера, а если точнее, то к «Илиаде» и «Одиссее». В параллель с историей Троянской войны, первая часть «Эпоса» — это жестокая история с обилием насилия, драк и подвигов. Однако после смерти Энкиду тональность эпоса кардинально меняется. Теперь Гильгамеш ближе к фигуре Одиссея: после обретения самого себя, поисков бессмертия, познания мудрости, унижения урукский царь, как и позднее герой с Итаки, возвращается домой совершенно другим человеком.Немало пересечений у образа Гильгамеша и с образом титана Прометея. Прометей регулярно обманывал богов в угоду людям, за что впоследствии получил наказание от Зевса. Также прослеживается и сходство культов бунтующего титана и урукского царя. Прометей подарил людям огонь, в то время как в честь Гильгамеша традиционно зажигаются факелы. Есть и менее очевидные детали, говорящие в пользу сходства этих персонажей: считается, что Прометей принёс огонь людям в тростниковой палке, в то время как месяц празднований в честь Гильгамеша, когда и зажигались огни, в аккадской традиции называется abu — «месяц зарослей тростника». Уже во времена Древнего Рима образ Гильгамеша постепенно забывался и вытеснялся новыми героями, но в ближневосточной традиции память о царе Урука жила необычно долго. Например, определённое сходство с эпосом о Гильгамеше прослеживается в романе XII века «Повесть о Хайе, сыне Якзана, касающаяся тайн восточной мудрости, извлечённых из зёрен сущности высказываний главы философов Абу Али Ибн Сины имамом, знающим и совершенным философом Абу Бакром Ибн Туфейлем» — удивительном памятнике арабской литературы, достойном отдельной статьи. В романе прослеживаются отсылки ко многим персонажам истории Междуречья, но ключевым остаётся образ Хайа, сына Якзана. Он был создан из глины, подобно Энкиду, вот только в его истории не было своего Гильгамеша. Он был воспитан дикими зверями, постепенно впитывал мудрость и знания об окружающем мире, пока не достиг в своей мудрости уровня Утнапиштима, который знал все тайны жизни и смерти.

Самой смелой теорией о влиянии «Эпоса о Гильгамеше» на средневековую культуру поделилась современный британский ассириолог Стефани Дэлли. Она выдвинула гипотезу о том, что образ наследника израильского царя Булукии в сказках «Тысячи и одной ночи» перекликается с образом Гильгамеша из аккадского эпоса. В сказке о Хасибе и царице змей Булукия намеревается познать истинную мудрость, прикоснувшись к перстню царя Соломона. Для этого он вместе с другом Аффаном отправляется в путешествие. Однажды герои встречают королеву змей, которая рассказывает им о цветке вечной жизни и дарит эликсир, позволяющий ходить по воде. Однако герои пропускают мимо ушей слова царицы о растении вечной жизни, а затем Аффан трагически гибнет в гробнице Соломона — стерегущий останки мудрого царя дракон убивает героя на месте за то, что тот попытался снять перстень с руки мертвеца. Здесь чётко прослеживаются мотивы эпоса: дуэт главных героев в поисках истины и бессмертия, а также убийство одного из них сверхъестественными силами в качестве наказания за святотатство. Стефани Дэлли пошла ещё дальше и предположила, что имя Булукия — это арабская версия шумерского имени Бильгамес, точнее, его первой части — Бильга-. Никаких доказательств в пользу своей гипотезы она предоставить не смогла, однако сходство мотивов истории Булукии и «Эпоса о Гильгемеше» никто отрицать не стал. В современной массовой культуре «Эпос о Гильгамеше» широкого распространения не получил, однако так или иначе его мотивы прослеживаются в литературе XX века. Например, в романе Томаса Манна «Юный Иосиф» персонаж по имени Элиезер знакомит героев с вавилонской мифологией и в том числе с эпосом о Гильгамеше.

Была и гораздо более серьёзная попытка осмыслить и утилизировать «Эпос» в массовой культуре. Так, в 1989 году вышел сборник Роберта Силверберга «В страну живых» — продолжение опубликованного ещё в 1984 году романа «Царь Гильгамеш». Здесь миф о Гильгамеше переворачивается с ног на голову: в мире, где все выдающиеся личности прошлого живы, царь Урука ищет своего друга Энкиду и мечтает восстановить своё царство, но затем, разочаровавшись в новой реальности, решает уйти обратно в небытие. Ещё более дерзко и смело «Эпос о Гильгамеше» представлен в рассказе «Гигамеш» Станислава Лема. Короткая новелла, вошедшая в сборник «Абсолютная пустота», представляет собой рецензию на одноимённый вымышленный роман некоего Патрика Ханнахана. Ханнахан создал собственную версию «Улисса» Джеймса Джойса, а сюжет романа представляет собой объёмный пересказ о пути на казнь наёмного убийцы по имени G.I.J. Mesh. 36 минут здесь превращаются в попытку Пангнозиса — совмещения всех знаний мира в одном имени. Здесь же устами Ханнахана Лем выдвигает дерзкую и довольно спорную мысль:

«„Одиссея“ — плагиат самого худшего разбора, ибо сводит на нет всё величие подвига Гильгамеша».
пер. К. Душенко

Уже упомянутый Владимир Емельянов считает «Гигамеш» пророческим рассказом: в короткой рецензии на роман сомнительного качества Станислав Лем одновременно предсказал растущие темпы выработки информации, кризис перепроизводства данных и научную проблему, связанную с обилием зачастую противоречащих друг другу толкований имени Гильгамеша.

В современной же массовой культуре использование образа шумерского царя редко выходит за рамки упоминания — в лучшем случае — его имени и поисков бессмертия. Так, например, в очень упрощённом виде Гильгамеш заглянул в MOBA про героев и богов древности SMITE, а в «рогалике» Hades сын Аида Загрей может открыть «Аспект Гильгамеша» на одном из видов оружия. Но большего раскрытия шумерской мифологии, чем упоминание самого Энкиду и его животного происхождения, в истории о греческих богах ждать не стоит.Немного особняком от всех остальных воплощений Гильгамеша стоит образ героя из серии аниме и манги Fate. Здесь древний царь показывается самым первым из героев и хозяином всех земных богатств. Он уже с рождения обладал исключительной силой и мудростью, близкой к абсолютной, что, конечно, сильно отличает его от месопотамского оригинала. Но одна любопытная деталь в образе анимешного Гильгамеша всё же заслуживает внимания и заставляет говорить, что создатели манги сумели понять главное о нём: здесь очень ярко демонстрируется его индивидуальность, обособленность и от богов, и от героев, и от простых смертных. Обособленность — то качество Гильгамеша, к которому мы ещё обязательно вернёмся.

Гильгамеш и наука

«Эпосу о Гильгамеше» уже не нашлось места в массовой культуре: к концу XIX века античное наследие слишком крепко обосновалось в живописи, театре и литературе, чтобы так легко уступить место ближневосточному полубогу. Зато философам и психоаналитикам открытие «Гильгамеша» дало огромный простор для исследований и размышлений.Первое, на что обращают внимание учёные, когда говорят о Гильгамеше, — то, что он первый в истории мировой литературы герой, который не боится заявлять о себе как о личности. Он говорит о своих чувствах и переживаниях, размышляет и проявляет инициативу, выступает главной движущей силой собственной истории. Гильгамеш не боится говорить о себе в первом лице и противопоставлять себя миру. Для древнего сознания, только выбравшегося из первобытно-общинного строя, появление своего «я» и право на своё «я», декларируемое устами того, кто не боится идти против богов, — это поистине великий прорыв.Есть у эпоса и философские трактовки. Последователи неоплатонического учения наверняка обратили внимание на полярность двух ключевых фигур в повествовании: Энкиду, дикаря с повадками животного, и Утнапиштима, мудреца, отстранённого от всего мирского. На своём пути Гильгамеш сближается сначала с одним героем, затем с другим и постепенно находит баланс между холодным, расчётливым разумом и метаниями тела. С этой точки зрения эпос о Гильгамеше — история о триединстве человека, состоящего из Разума (Утнапиштим), Тела (Энкиду) и Души, которая должна объединять и уравновешивать два первых начала (сам Гильгамеш).Другую попытку философски осмыслить древний текст предложил Рудольф Панвиц — создатель термина «постмодерн». В своей работе «Гильгамеш — Сократ: титанизм и гуманизм» Панвиц рассматривает урукского царя как символическую фигуру, через которую древнее общество осуществляет переход от матриархального строя к патриархальному, а также провозглашает культ Сверхчеловека. Гильгамеш на пути к статусу Сверхчеловека пытается побороть саму смерть и обрести физическую вечную жизнь, но терпит поражение. И уже поражение Гильгамеша и признание им собственной смерти даёт старт новому подходу к учению о человеке — гуманистическому подходу, родоначальником которого Панвиц считает Сократа.

Также на «Эпос о Гильгамеше» обратили внимание основатели современного психоанализа — Зигмунд Фрейд и Карл Юнг:

В «Гильгамеше». .. древний мотив пары неравных друг другу братьев служит выражению отношений между человеком и его либидо... Слабейший близнец, умирающий первым, это плацента, или послед — просто потому, что он рождается вместе с ребёнком от одной и той же матери.Из письма Фрейда Юнгу

Юнг не стал развивать тему Энкиду-плаценты, но выстроил гипотезу о том, что все персонажи «Эпоса о Гильгамеше» олицетворяют собой силы, так или иначе влияющие на становление и развитие личности. Энкиду — олицетворение детства, куда героя постоянно тянет вернуться, а гибель Энкиду — отказ от инфантильности и становление на путь зрелости. Дуэт же главных героев — это пара Эго и Тени. Тень не давала Эго погрузиться в экзистенциальный кризис, оборачивающийся поисками бессмертия. Потеряв связь с Тенью, Гильгамеш растворяется в страхе перед смертью, который и движет сюжет всю вторую половину эпоса. До конца мысль Юнга развила его ученица Ривка Шерф в книге «Архетипический смысл Гильгамеша. Современный древний герой». Шерф отмечает, что через древнюю поэму можно проследить становление коллективного бессознательного, которое, в свою очередь, предшествует индивидуации — выделению личности из массы коллектива. Также Шерф подвергает анализу фигуру Утнапиштима, которому в системе Юнга изначально места не нашлось. Она считает бессмертного человека Старцем — метафорической фигурой, помогающей личности познать саму себя и одновременно отвечающей за её связь с коллективным бессознательным.

Я — Гильгамеш

 

Жизни, что ищешь, не найдёшь ты!
Боги, когда создавали человека, —
Смерть они определили человеку,
Жизнь в своих руках удержали.
 
Ты же, Гильгамеш, насыщай желудок,
Днём и ночью да будешь ты весел,
Праздник справляй ежедневно,
Днем и ночью играй и пляши ты!
 
Светлы да будут твои одежды,
Волосы чисты, водой омывайся,
Гляди, как дитя твою руку держит,
Своими объятьями радуй подругу —
Только в этом дело человека!
пер. Н. Гумилёв

Гильгамеш не стал бессмертным в физическом смысле этого слова, и вместе с тем мы с вами видим, насколько глубокий след он оставил в мировой культуре. В то время, когда все тексты были сугубо утилитарными и носили или назидательный, или справочный характер, «Эпос о Гильгамеше» оказался чем-то большим. Рассказ о героическом царе стал первым в истории человечества громким и звонким «Я», прозвучавшим как звон мириад глиняных черепков. Здесь могло быть длинное и полное комплиментов или грошовых размышлений заключение, но давайте вместо него поставим эксперимент: попробуйте посчитать, как часто вы говорите о себе в первом лице? Вступаете в спор, выражая свою самость, мнение, чувства и оппозицию окружающему миру? Посчитайте... А теперь вырежьте. Попробуйте прожить без этого хотя бы один день.Протянете ли вы хотя бы один день без Гильгамеша?