Парадоксальность текста в том, что его практически невозможно оценивать с точки зрения сюжета и героев. Ну какой здесь сюжет? Здесь нет истории как таковой. Её заменяет набор эпизодов, через которые раскрываются происходящие с Коннором изменения. Героев тоже фактически нет — мы не видим привычных описаний ничьих характеров, в том числе и самого Коннора. Однако отдельные сцены и реакции персонажей сами по себе складываются перед глазами читателя в цельные образы. Особого внимания заслуживает авторский стиль: короткие рубленые предложения, немногочисленные описания — всё ради того, чтобы даже язык «Голоса монстра» выделялся на фоне традиционных детских книг. На контрасте с изображением серой жизни Коннора идут яркие рассказы чудовища — на первый взгляд обычные сказки, но с нестандартными финалами, которые заставляют задуматься и переосмыслить суть этих историй. Правильнее всего их было бы назвать притчами, чья мораль далека от христианской, или детскими сказками-страшилками, какими они были в те времена, когда юные души не оберегали от жестокости и реалий окружающего мира.
Для России такой откровенный разговор с детьми — редкость. К примеру, совершивший убийство героический принц, который «сказал, что сделал это во благо королевства» и утверждал, будто смерть «помогла уничтожить большое зло», — не самый типичный персонаж волшебных сказок (хотя в телевизионных новостях его реальные «двойники» так и кишат). Актуальны и комментарии самого чудовища к сказкам — вроде «Королевства получают тех принцев, которых заслуживают». Но важнее всего финальная история — та, ради которой чудовище и пришло к Коннору. Актуальные для юного героя вопросы семейных ценностей, страха неизвестности, дружбы и вражды, но прежде всего — жизни и смерти, поданы не обобщённобезлико, а в глубоко индивидуальном ключе. Ведь «Голос монстра» — не та книга, которую читают всей семьёй. У каждого она вызовет собственные, очень личные эмоции.
И усилят эффект восхитительные иллюстрации, которые, как и в «Коралине» Геймана или «Абарате» Баркера, не просто создают визуальный ряд книги, но обогащают текст, дополняя рассказанную писателем историю, позволяя ещё более полно раскрыть авторский замысел.