Впервые в истории литературы плащ и шпага попали в одно предложение — точнее, в один термин — в XVII веке. «Комедией плаща и шпаги» (в оригинале comedia de сара у espada) называли развлекательные пьесы из жизни дворян, а название жанру дали костюмы актёров, которые изображали аристократов. Если плащи в Испании служили одеждой для всех сословий, то шпага (как, кстати, и кинжал) была принадлежностью именно дворянского костюма — только аристократам разрешалось публично носить оружие.

Комедии плаща и шпаги прославили Лопе де Вегу и его учеников — Тирсо де Молину (именно он придумал Дон Жуана) и Педро Кальдерона. Эти пьесы отличались запутанной интригой и непременной сложносочинённой любовной линией, а персонажи всегда были вымышленными — историческим личностям полагались другие жанры. И хотя были они скорее типажами, нежели характерами, герои комедий плаща и шпаги, как и герои плутовского романа (тоже популярного в Испании, что интересно), стали настоящими лицами своего времени, сложной и увлекательной эпохи барокко.

В таких условиях героем времени становился не исполненный добродетелей рыцарь без страха и упрёка, а хитроумный авантюрист, поцелованный Госпожой Удачей: наёмник, пират, конкистадор, ловкий мошенник или же просто дерзкий юноша с амбициозными планами. Он, конечно, отважен без меры, благороден и великодушен, склонен к красивым жестам и рискованным предприятиям. Он, разумеется, владеет оружием, потому что иначе в сложном и жестоком мире не выжить, но немного смекалки тоже не повредит. И ему всегда везёт — по крайней мере, на страницах романов и на сценических подмостках.

В реальности, конечно, мы чаще имеем дело с «ошибкой выжившего». Век Просвещения немного умерил размах авантюризма: белых пятен на карте стало меньше, а научные открытия помогли хоть как-то упорядочить разгулявшуюся стихию мироздания. Но в XIX веке, с расцветом романтизма, в читателях проснулась тоска по отчаянным героям со шпагами на перевязи — и «роман плаща и шпаги» вернулся на книжные полки. Да, теперь это был роман — основной жанр эпохи. А так как в современности никакие шпаги уже не использовались, это был исторический роман. С нашей точки зрения — практически историческое фэнтези, потому что воображением его авторы пользовались чаще, чем архивными документами.

Мы все знаем эти книги — мы на них выросли. Александр Дюма создал «золотой стандарт» жанра и лихо переписал историю Франции — так, что специалисты десятилетиями пытаются обелить кардинала Ришелье и заодно объяснить, что никакие мушкетёры не ездили в Лондон за подвесками королевы.

В кильватере мэтра следовали авторы помельче: Понсон дю Террайль, Эжен Сю и другие. Отдали дань жанру один из отцов-основателей американской литературы Фенимор Купер («Красный корсар») и изобретатель исторического романа Вальтер Скотт («Приключения Найджела»), хотя прославили их совсем другие приключения. «Роман плаща и шпаги» стал одним из первых кирпичиков в фундаменте массовой культуры, которая тогда, в первой половине XIX века, только начинала формироваться.

Второе дыхание жанра наступило в эпоху модернизма, на рубеже веков. Роберт Льюис Стивенсон с «Похищенным» и «Чёрной стрелой», Теофиль Готье с «Капитаном Фракассом», Рафаэль Сабатини с «Рыцарем таверны» и «Морским ястребом», а позже с «Одиссеей капитана Блада» — почти все классики приключенческого жанра так или иначе отдали дань плащу и шпаге. Вернулся жанр и на театральные подмостки: самым знаменитым его представителем здесь стал «Сирано де Бержерак» Эдмона Ростана, который ставится и экранизируется до сих пор.

С пришествием кинематографа жанр прочно прописался на экранах: «фильмы плаща и шпаги» начали снимать ещё в эпоху немого кино. Блокбастером своего времени стал «Знак Зорро» (1920) с Дугласом Фэрбенксом — да, жанр к этому времени расширил временные и географические рамки, переместившись в Америку времён испанского владычества и освоения фронтира. Если вспомнить, что Зорро стал ещё и прототипом практически всех супергероев в масках, станет понятно, что роль плащей и шпаг в истории массовой культуры никак нельзя недооценивать.

Роман плаща и шпаги в своём первозданном авантюрном виде просуществовал до середины ХХ века, окончательно выродившись в набор штампов (фильмам повезло чуть больше). Но в это же время активно развивалась научная фантастика и зарождалось фэнтези в той форме, в какой оно нам знакомо и привычно. Истории о храбрых мстителях со шпагами и отважных исследователях галактических просторов часто печатались под одной обложкой в палп-журналах — и это соседство не могло не породить жанровых гибридов.

Пожалуй, одной из первых попыток разбавить приключения на других планетах деталями, позаимствованными из романов Дюма и Сабатини, стал роман Ли Брэкетт «Шпага Рианона» (1949). В целом эта книга с трудом вписывается в жанровые рамки. Она начинается как калька с приключений берроузовского Джона Картера (или с «Корабля Иштар» Абрахама Меррита): археолог Мэт Карс находит на Марсе клинок, принадлежавший знаменитому герою марсианской древности Рианону Проклятому, и волшебным образом переносится во времени на миллионы лет назад. Далее история заходит на территорию Конана-варвара — но в декорациях истории о капитане Бладе. Карсу предстоит стать рабом на галерах, возглавить мятеж, а затем провернуть авантюру, выдав себя за Рианона и освободив планету от гнёта жестоких рабовладельцев-рептилоидов. В одной из самых ярких сцен книги Мэт Карс предстаёт «с длинной шпагой в руке и в развевающемся на ветру плаще» — образцовым героем авантюрного романа.

Однако подобные эксперименты так и остались единичными — научная фантастика постепенно отходила от приключенческой легкомысленности, становясь более серьёзной. А свежезародившийся жанр фэнтези был потомком совсем других историй: более древних и торжественных, менее авантюрных и остросюжетных. Джон Р. Р. Толкин задумывал свои тексты как эпос — сагу Британских островов, которой у них никогда не было. И опирался прежде всего на эпические поэмы древней Европы, от «Беовульфа» до «Песни о Нибелунгах». Поэтому фэнтези в том виде, в каком его принялись писать эпигоны Толкина, тяготело к высокому пафосному слогу и размаху событий, лучезарным эльфам и омерзительным оркам, светлым паладинам и Тёмным Властелинам. Искусным дуэлянтам, хитроумным авантюристам и мстителям в чёрных масках в этих мирах было делать нечего, какими бы хорошими парнями они ни выглядели в романах классиков приключенческого жанра. Герои высокого фэнтези носили доспехи и мечи, а не плащи и шпаги.

При этом ещё за четыре года до того, как первый из знаменитых продолжателей дела Толкина Терри Брукс выпустил «Меч Шаннары», появился довольно неожиданный роман, в котором элементы «плаща и шпаги» были вплетены не в фэнтези, а в романтическую волшебную сказку.

«Принцесса-невеста» Уильяма Голдмана вышла в 1973 году и сразу же обрела культовый статус, закреплённый прекрасной экранизацией 1987 года. В этой лукавой, забавной и трогательной (насколько трогательным может быть совершенно постмодернистский пародийный текст) истории любви черты авантюрного романа переплетаются со сказочными мотивами, а один из самых ярких персонажей, фехтовальщик Иньиго Монтойя, мстящий за смерть отца, словно бы сошёл со страниц какого-нибудь бульварного чтива о благородных мстителях. Впрочем, главная героиня, принцесса Лютик, уже никак не соответствует роли «девы в беде», на которую обрекали женских персонажей классические романы плаща и шпаги.

Увы, при всей своей заслуженной славе «Принцесса-невеста» не легла в основу нового поджанра, опередив своё время. Герои плаща и шпаги потеснят героев меча и магии почти по классике — двадцать лет спустя.

Жанр фэнтези ещё довольно молод, а поджанр «фэнтези плаща и шпаги» и того моложе. Только когда писатели вдоволь наигрались со всеми обязательными составляющими фэнтезийных сеттингов, только после того, как все фэнтези-штампы были со всех сторон осмеяны авторами-юмористами во главе с Терри Пратчеттом, начались попытки расширить рамки фэнтези путём захода на сопредельные территории. И тут как нельзя кстати пришлись те книги, на которых росли авторы: в ХХ веке «роман плаща и шпаги» прочно вошёл в круг детского и подросткового чтения, хотя изначально эти книги создавались совсем не для тинейджеров.

Один из первых образцов поджанра, вызвавший у коллег-писателей реакцию «а что, так можно было?!», был написан как шутка, игра в классики. К моменту выхода «Гвардии Феникса» в 1991 году её автор Стивен Браст уже был умеренно популярен в кругу читателей фэнтези благодаря романам о наёмном убийце Владе Талтоше. Для этих романов он придумал условно средневековый мир (точнее, планету) под названием Драгейра. Но «Гвардия Феникса», чьё действие разворачивается за пятьсот лет до событий цикла «Влад Талтош», показывает совсем другой антураж и героев. А её первоисточник опознаётся с первых же строк.

Да, Стивен Браст написал фэнтези-версию «Трёх мушкетёров» и особенно этого не скрывал. Роман практически буквально следует сюжету книги Дюма и демонстрирует нам ровно тех же героев, с поправкой на фэнтезийно-магический мир. Четвёрка гвардейцев императора из клана Феникса — представители четырёх народов, населяющих Драгейру, — это, конечно же, д’Артаньян (Кааврен), Атос (Айрич), Арамис (Пэл) и Портос (Тазендра — да, Портос у Браста женщина).

Многих читателей это озадачило: зачем писать заново уже существующую книгу? Но для Браста это было способом признаться в любви к книге своего детства и к антуражу соответствующей эпохи. У него на этот счёт есть собственная теория — «теория крутых штук» (theory of cool stuff).

Вероятно, именно «Гвардия Феникса» стала первым романом, поименованным «фэнтези плаща и шпаги» — точнее, magical swashbuckler, как его назвал знаменитый редактор Терри Виндлинг. И не последним, в том числе в творчестве самого Стивена Браста. Из «Гвардии Феникса» вырос целый подцикл романов о той же Драгейре — второй его том называется «Пятьсот лет спустя», потому что в этом мире живут по много сотен лет. А Браст проявил себя тем ещё постмодернистом от фэнтези: в его книгах отсылки и подмигивания классике, а также неочевидные внутренние связи между разными романами встречаются на каждой странице.

Точно так же — с литературной игры — началось переосмысление ещё одного авантюрного поджанра, который часто включают в романы плаща и шпаги: пиратского романа, к концу ХХ века уже давно похороненного. Его воскресил — поднял из могилы, как колдун вуду поднимает зомби, — ещё один верный адепт постмодернистской фантастики Тим Пауэрс в романе «На странных волнах» (1987), действие которого происходит в начале XVIII века, в эпоху расцвета карибского пиратства.

Главный герой, честный и благородный Джон Шанданьяк, волей судьбы попадает в компанию пиратов и вместе с ними отправляется на поиски источника вечной юности по следам конкистадора Понсе де Леона (кстати, примерно ту же историю пересказывает Карина Шаинян в романе «Долгий путь на Бимини» 2010 года). Хотя в романе действует немало реальных персонажей, в том числе знаменитый пиратский капитан Тэтч по прозвищу Чёрная Борода, «На странных волнах» всё же фэнтези, где вовсю работает магия вуду. На колдунов-бокоров жители этого альтернативного Карибского бассейна привыкли полагаться так же, как и на верные шпаги.

Критики разглядели в «На странных волнах» продолжение традиций Рафаэля Сабатини (и слово swashbuckler не раз мелькало в рецензиях), а сам автор в интервью говорил, что вдохновлялся в первую очередь «Островом сокровищ» Роберта Льюиса Стивенсона. Этот роман в некотором роде основал поджанр «пиратского фэнтези». Ему многие подражали — например, Майкл Скотт Роэн в романе «Преследуя восход» (1990), первом в цикле «Спираль».

Не слишком большой смелостью будет сказать, что без истории Шанданьяка не было бы «Пиратов Карибского моря», одна из частей которых напрямую основывалась на романе Пауэрса. А ещё на базе этой книги вышли четыре видеоигры из серии Monkey Island.

Воры и наёмные убийцы часто становятся героями фэнтези плаща и шпаги — как, например, герои цикла «Откровения Рийрии» Майкла Дж. Салливана, наёмники Адриан и Ройс, первая книга о которых вышла в 2011 году. Формально, впрочем, в этом мире фехтуют мечами, а не шпагами, но авантюрный дух этих лёгких увлекательных историй совсем не похож на интонации высокого фэнтези. Парочка главных героев напоминает лейберовских Фафхрда и Серого Мышелова: искусный фехтовальщик и ловкий вор, неразлучные друзья и подельники, постоянно подтрунивающие друг над другом, но в трудных ситуациях действующие сообща. Благодаря смекалке Адриан и Ройс одерживают верх и над коварными церковниками, и над искушёнными в интригах аристократами — чем не современные мушкетёры в отсутствие короля?

Куда больше общего с классическим романом плаща и шпаги у цикла Скотта Линча «Благородные Канальи» — его первая часть, «Хитрости Локка Ламоры», вышла в 2006 году (а в 2007-м получила награду «Мира фантастики» как лучшее переводное фэнтези). Хотя герои Линча — воры и мошенники, чьим оружием чаще становится кинжал, чем шпага, а действие происходит в тёмных закоулках портового города Каморра, на страницах цикла нет места чернухе и кровавым подробностям. Здесь все аферы проворачиваются легко и изящно, а сюжетная броня главного героя куда крепче его ненадёжного слова.

Впрочем, автор не стесняется показывать, что даже таким неуязвимым героям не всегда везёт: Благородные Канальи садятся в лужу с дивной регулярностью, хотя и не настолько часто, чтобы читатель успел в них разочароваться.

Дуглас Хьюлик в романе «Свой среди воров» (2011) — номинант на «фэнтези года» по версии «Мира фантастики» — тоже рассказывает о тайном мире криминала, без которого не обходится ни одна могущественная империя, даже магическая. Его главный герой, искусный шпион-вор по имени Дрот, больше полагается на свою смекалку, чем на бойцовские умения, и вся книга превращается скорее в детектив, чем в авантюрный роман, при этом оставаясь историей о дружбе, чести и верности. Запутанный многослойный сюжет украшен поединками: автор романа — медиевист и специалист по итальянской школе фехтования XVII века.

Не много ли у нас в героях отбросов общества? В конце концов, начинали-то мы с дворян. Действительно, современное фэнтези плаща и шпаги во многом пересекается с гримдарком — а, скажем, цикл «Первый закон» Джо Аберкромби иногда причисляют к обоим поджанрам. И в тех, и в других книгах протагонисты отнюдь не рыцари в сверкающих доспехах. Они плуты и хитрецы, зачастую мошенники, воры и убийцы — «серая мораль» сопровождает этих героев постоянно. На самом-то деле в классических приключенческих романах герои зачастую тоже вызывали много вопросов — скажем, «хороший парень» д’Артаньян в книге на самом деле тот ещё циничный интриган, использующий в своих целях собственных друзей и злополучную Миледи. Просто во времена Дюма было принято доверять автору, и если тот писал, что мушкетёры короля хорошие, а гвардейцы кардинала плохие, то написанному следовало верить. А в наше время авторам принято не доверять, а задавать неудобные вопросы.

Однако у фэнтези плаща и шпаги есть одна унаследованная от предшественников черта, отличающая его от гримдарка: эти истории куда более оптимистичны, а их персонажи обаятельнее тёмнофэнтезийных антигероев. И зачастую это истории о том, как честь и благородство одерживают победу над подлостью и трусостью — как в старые добрые времена. Такова, например, тетралогия о Плащеносцах канадского писателя Себастьяна де Кастелла — первый роман цикла, «Клинок предателя», вышел в 2014 году. Его главный герой, бывший глава ордена Плащеносцев (странствующих судей) Фалькирио валь Монд, не светлый паладин, и он хорошо это осознаёт. Но при всех тёмных тайнах своего прошлого он старается всегда следовать идеалам юности, быть верным друзьям и трезво оценивать себя и свои возможности. И ещё он, конечно, умелый боец: Себастьян де Кастелл увлекается историческим фехтованием, так что поединки в его книгах описаны со знанием дела.

При всём многообразии фэнтезийных псевдоисторических сеттингов удивительно, что мало кто из авторов избирал местом действия ренессансную Испанию — прародину историй плаща и шпаги. Редким исключением стал роман польского автора Кшиштофа Пискорского «Тенеграф» (2013), явно вдохновлённый возрождённым романом плаща и шпаги — «Капитаном Алатристе» Артуро Переса-Реверте и его же «Учителем фехтования». Главный герой романа — искусный фехтовальщик с пышным именем Арахон Каранза Мартенес И’Грената И’Барратора — случайно становится обладателем магического знака под названием «тенеграф» и оказывается в центре запутанного клубка событий, выбраться из которого ему помогают верная рапира и немного удачи. Оригинальный магический мир романа, впрочем, лишь отдалённо напоминает реальную Испанию.

Конечно, фэнтези плаща и шпаги прописалось и в русскоязычной литературе. Было бы странно, если бы поколения, выросшие на «Д’Артаньяне и трёх мушкетёрах» Георгия Юнгвальд-Хилькевича и «Гардемарины, вперёд!» Светланы Дружининой, не начали бы сочинять собственные романы о благородных героях со шпагами наперевес.

В первую очередь, конечно же, вспоминаются бесконечные циклы Веры Камши — «Хроники Арции» и «Отблески Этерны». Если первый цикл скорее ученический, подражание Нику Перумову и Джорджу Мартину в антураже Европы эпохи Ренессанса, то второй уже заставляет вспомнить романы Дюма. Камша местами почти буквально, как Стивен Браст, повторяет сюжетные ходы и мотивы «Трёх мушкетёров», но при этом скрещивает их с «Игрой престолов» — масштабной историей борьбы нескольких семей за власть — и добавляет щедрую пригоршню очень необычной магии.

Алексей Пехов, придумавший для своих «Хроник Сиалы» ловкого вора-авантюриста Гарета, написал и более яркий образец фэнтези плаща и шпаги — «Под знаком мантикоры» (2004), книгу года по версии «Мира фантастики». Действие этого романа происходит в королевстве Таргера, похожем на Испанию XVII века и находящемся в полном упадке: на троне беспомощный король-сластолюбец, аристократы истребляют друг друга на дуэлях, Церковь расколота борьбой за власть… В этих условиях маркиз Фернан де Суоза, капитан контрразведки, расследует загадочное убийство высокопоставленного офицера — и в процессе расследования ему придётся и не раз сразиться на дуэлях, и столкнуться с несколькими покушениями на свою жизнь, и сыграть в шахматы с кардиналом (и снова привет Александру Дюма!).

Андрей Уланов в романе «Крысолов» (2008) отдаёт дань другому кумиру детства, Рафаэлю Сабатини. Здесь снова появляется фэнтезийная Испания — в этот раз она называется Иторен, и это богатая колониальная держава. Главный герой этого романа в новеллах Диего Раскона — молодой отважный офицер, решивший объявить войну пиратам, терроризирующим торговый флот Иторена, и получивший на свою голову целый ворох опасных приключений.

А Генри Лайон Олди отправляет героя в плаще и со шпагой… в космос. В придуманной авторским дуэтом Ойкумене есть планета Террафима, списанная с Испании XVII–XVIII веков. В романе «Побег на рывок» (2015) с неё пытается сбежать учитель фехтования Диего Пераль вместе со своей возлюбленной Энкарной, дочерью маркиза де Кастельбро. События, в которые ввязывается дон Диего, имеют самое непосредственное отношение к основному глобальному сюжету «Ойкумены» о развитии человечества, однако главной в «Побеге на рывок» становится совершенно невероятная история любви, побеждающей смерть.

Контрапунктом к этой истории служат придуманные авторами отрывки из произведений драматурга Луиса Пераля, отца Диего, искусно стилизованные под классические испанские пьесы. Круг замыкается: космический роман плаща и шпаги отдаёт дань своим далёким испанским предкам эпохи барокко.