Джейми Форд «Машина неопределённости»

Машина неопределённости

© перевод С. Скворцова, 2017Май 1910

Когда конец света пришёл и продолжился, случайный пророк Финеас Кай Жэньгон сидел в своём совершенно случайно выбранном убежище от падения кометы, завёрнутый в красный шёлковый халат, буквально пропитанный слезами своих последователей. В этот момент удушающего спокойствия он задавал себе самый важный вопрос, стоящий перед любым великим мастером [su_tooltip style="light" position="east" shadow="yes" rounded="yes" size="4" title="Дао" content="Одно из основных понятий китайской философии — естественный путь следования всего сущего, нравственное совершенствование (здесь и далее — прим. переводчика)." class="note1"]дао: «Что же мне теперь делать, чёрт побери?»Финеас потёр отросшую щетину. Он находился в ловушке, замурованный на глубине десяти метров под улицами Пайонир-сквер в Сиэттле, и находился в полном одиночестве — не считая безжизненных тел фигуристых близняшек, прошлой ночью наслаждавшихся его компанией. Они поедали китайские лунные пирожные с небольшой добавкой чистого опиума, когда комета Галлея, великая и ужасная Звезда-метла, пересекла ночное небо, и земля загудела, а здания задрожали. Теперь при свете своих случайно уцелевших керосиновых ламп и одной питающейся от батареи лампы накаливания фигуры девушек, как руки, так и ноги, казались незаконченными скульптурами, длинные тёмные волосы — пучками мерцающей паутины, все еще открытые глаза смотрели на него с осуждением. Жаль, что он не знает их настоящих имён. Он в шутку называл их Инь и Янь, потому что одна была страстной, другая холодной, одна смелой, другая застенчивой. А теперь обе его горничные умерли. Такие юные, такие невинные — ну, в некотором смысле. Но, по крайней мере, одна из его тайн умерла вместе с ними. Для своих радикальных последователей Финеас был евнухом, который сам себя кастрировал, что ожидалось от всех лидеров анархистского дао. Согласно учению философа Ву Ненцзы, великого Мастера Импотенции, самокастрация рассматривалась как символ добродетели и полного разрушения на пути к реорганизованному миру — как признак величия. Тем не менее… ну… Финеас так и не справился с этой ужасной задачей. Прошлой ночью он был вдвойне благодарен за это промедление.Когда фундамент здания треснул и снова успокоился, а сквозь трещины в потолке посыпалась пыль, оседая на персидских и турецких коврах, Финеас уставился на вход в свой бункер. На том месте, где когда-то висела позолоченная дверь, виднелись остатки бетона, его роскошное жилище явно было разрушено. Нахмурившись и закусив губу, он посмотрел на разбитое окно светового колодца — единственное место, где можно было видеть отражающееся небо.Полированные серебряные зеркала на его стенах были разбиты, а колодец наполнен битым кирпичом и камнем. Финеас вздохнул и неодобрительно поджал губы, глядя, как превратившийся в пыль цементный раствор сыплется вниз словно песок в песочных часах, медленно отсчитывая время до того момента, когда воздуха станет мало, а затем он и вовсе исчезнет.Он ждал, минуты безмолвия превращались в часы.Он попытался отвлечься, в энный раз перечитывая отрывки из переведённых на английский язык драгоценных книг философа Жана Рейно и скептика Чжу-ан-Цзы. Тем не менее Финеас не переставал беспокоиться о своих последователях, гадая, кто из них выжил после прохождения ядовитого хвоста кометы. И, что гораздо важнее, когда они его спасут?Для своих миньонов Финеас был Юэ Гуаном Тунцзы — великим учёным и Князем Лунного света, появление которого предсказала сутра об Исчезновении дхармы. А его люди считали себя членами Пути прежнего царствия небесного — несчастными рабами, свалившимися с колеса реинкарнации и обречёнными пребывать на этом месте до тех пор, пока колесо снова не начнёт двигаться. Однако лидеры его последователей являлись партнёрами «Общества белого лотоса» — триады, мечтавшей об анархистской революции. Даже если они и знали, что Финеас всего лишь шарлатан, то всё равно его не выдавали. Они вместе плыли по морю лжи в его лодке фальши в одном и том же губительном направлении.— Будущее — это плавно текущая глубокая река, — пояснял его предшественник, профессор Франц дёр Линь. — Я нашёл способ плыть по излучинам и преодолевать быстрину.Покойного профессора Линя Финеас считал сумасшедшим, который постоянно нёс какой-то бред о гауссовой редукции, полиномиальной интерполяции и греческом острове Антикитера — ещё одним интеллигентом, отправленным в лагерь для заключённых в Гонконге, куда Финеаса посадили на девять месяцев за торговлю фальшивыми картами сокровищ. Для него это был ещё один эпизод в длинной серии арестов за мошеннические схемы и мелкие преступления против британской короны, которая раздавила китайскую Небесную империю задолго до его рождения. За время неоднократных отсидок Финеас встречал там обманщиков и воров, контрабандистов и шпионов, но ни разу не сталкивался с невиновными. Или c гениями.Профессор Линь был и тем, и другим.— Из-за своего изобретения я оказался изгнанником в собственной стране, — сказал профессор. — Британцы думают, что я использую его, чтобы поднимать людей и подстрекать их к мятежу или призову из степей Золотую орду. Так что когда вы выйдете отсюда, то должны его найти — использовать это устройство и сообщить мне мою судьбу. Когда я буду наконец свободен?Финеас закрыл лежавшую на коленях книгу и подошёл к прочному банковскому сейфу, который уже много лет назад установил в своём убежище от кометы. Введя комбинацию, которую знал лишь он один, он повернул рукоятку и обеими руками открыл железную дверь. Внутри находилось его самое ценное имущество — в своё время профессор открыл ему тайное место в китайской деревне, где оно находилось. Машина была размером с коробку для шляп, но выполнена из золота, серебра и каких-то странных сплавов, на которых китайскими иероглифами было вырезана надпись «[su_tooltip style="light" position="east" shadow="yes" rounded="yes" size="4" title="Чжоу И" content="«Книга перемен» — древнекитайский философский текст (ок. 700 г. до н. э.), который используется для гадания." class="note1"]Чжоу И».Когда Финеас впервые увидел это устройство, он не имел представления, что это такое, хотя и узнал слово «перемена». Он ожидал, что это автоматический абак — разновидность калькулятора, которую подправили китайские часовщики в надежде предсказать лотерейные номера. Однако профессор Линь был

Королевской лаборатории психических исследований, поэтому Финеас предположил, что машина должна быть чем-то вроде автоматической пишущей машинки, связанной с нарождающейся

.Теперь, когда Финеас сел, положив устройство на колени и открыв крышку, он в который раз за все эти годы был потрясён его сложнейшей конструкцией. Он с восхищением смотрел на бесчисленные стальные шестерёнки, медные провода и десятки вращающихся тумблеров, вырезанных из корня тысячелистника с каллиграфическими надписями со всех четырёх сторон. И всё это приводилось в движение богато украшенной серебряной ручкой.— Моё изобретение позволяет предсказывать будущее, — говорил профессор Линь, дико сверкая глазами из-под спутанных волос, не мытых и не стриженных целое десятилетие. — Но, так как машина использует примитивную, подсознательную психическую деятельность, она никогда не сможет интерпретировать собственное будущее оператора. Вы должны сделать это для меня!Финеас не собирался возвращать устройство. Тем не менее он всё же недоверчиво спросил ящик, когда профессор будет свободен, повернул ручку и увидел, как появилось слово «цум ют».— Вчера? — удивился он. И пробормотал: — Вот тебе и будущее!Лишь когда Финеас узнал, что профессор Линь за день до этого умер, лишь тогда он понял, что изобретение старика действительно сообщает правду. Профессор создал разностную машину, основывающуюся на древней «Книге перемен». Но вместо того, чтобы довольствоваться шестьюдесятью четырьмя неопределёнными ответами, которыми можно широко интерпретировать, это устройство разбивало их на четыре тысячи девятьсот шестьдесят конкретных слов.Профессор Линь создал машину [su_tooltip style="light" position="east" shadow="yes" rounded="yes" size="4" content="Т.е. машину «Книги перемен» (И Цзинь — её второе название)" class="note1"]И-Цзинь.

С момента появления Звезды-метлы прошло уже три ночи, и Финеас начал беспокоиться. У него все еще оставались медные бутылочки с кислородом (хотя иногда он ощущал какое-то дуновение — прохладное, но успокаивающее, поскольку это означало, что у него есть хоть какой-то приток воздуха), банки с консервированным лососем и икрой, контейнеры с галетами, ящики с яблоками, грушами и китайскими сливами, запасы воды, а также бочки марочного вина, сделанного из риса и ячменя. Всего этого хватило бы на месяц, а при экономном расходовании — на два. Но где же его последователи? Многие его приверженцы отличались пепельно-серой кожей, так как работали на серебряных рудниках под горой

.Сейчас они уже должны были запустить свои паровые бурильные установки, прокладывая дорогу к его спасению.Два года назад машина И-Цзинь предсказала, что Мерзкая звезда очистит Небеса и что громадная комета принесёт смерть всем, кроме очень богатых и очень бедных. Что небесный скиталец отравит тех, кто находится наверху, осушит Тихий океан и вызовет дождь из капель железа, который целый день будет падать на Британию. Услышав об этом, некоторые из последователей Финеаса отдали ему всё, чтобы построить это убежище, — свои дома, своё имущество и даже своих дочерей, из-за чего они стали нищими, а Финеас — безмерно богатым. С его точки зрения этот жест верности был для обеих сторон беспроигрышным вариантом.— Живы ли мои возлюбленные последователи? — взяв в руки машину, спросил Финеас. Пока он ждал и крутил ручку, ему отчаянно хотелось спросить: «Когда они меня спасут?», но он знал, что спрашивать о себе бессмысленно. Один раз он из любопытства это сделал, и машина выдала сообщение об ошибке: «Куову». Сейчас, вслушиваясь в жужжание зубчатых колёс и тумблеров, он думал о своих последователях, пока машина не остановилась на китайских словах, означавших «живы и здоровы».Финеас вздохнул с облегчением. Он практически никогда не сомневался в машине, но ведь устройство никогда и не предсказывало ничего такого грандиозного, как конец света. Он снова спросил:— Направляют ли мой народ мои последователи, в особенности мои помощники, которых я специально подбирал для руководства в моё отсутствие? Чем они занимаются? — Он понимал, что вопрос звучит несколько сумбурно, но, как однажды сказал профессор Линь: «Важны не столько слова, сколько намерения. Машина интерпретирует биение твоего сердца, трепетание твоих мыслей».— Собираются, — ответила машина.Финеас улыбнулся. Предчувствуя неминуемое спасение, он огляделся по сторонам. Нужно было соблюсти некоторый мрачный декорум. С этой целью он оттащил тела близняшек к сейфу и закрыл их внутри.После этого щедрым жестом, предвещающим его собственное освобождение, он открыл медные клетки со своей коллекцией пересмешников, козодоев и соловьёв. Их спокойное пение приносило ему облегчение, напоминая о том, что земной шар продолжает вертеться, что хотя комета потрясла и отравила мир, солнце всё ещё всходит и заходит, дни и ночи беспрепятственно сменяют друг друга. Но хотя птицы пели, щебетали и порхали с места на место, ни одна из них не вылетела из клетки — у них уже давно были подрезаны крылья. Именно так чувствовал себя Финеас, когда он уселся на стул и принялся ждать, гадая, насколько хватит его керосиновых ламп.

Через десять дней Финеас решил питаться только один раз в день, хотя недовольно ворчащий желудок лишь усиливал его страхи, когда он время от времени стучал по стенам позолоченной плевательницей, надеясь, что его услышат, и крича в потолок до полной потери сил.Он лежал во вселяющей ужас тишине, закутавшись в одеяла и меха русского соболя, когда заметил на стене тонкую струйку вонючей воды.Это… дождь. Теперь у меня есть вода. У меня есть воздух.Он этого не предсказывал, хотя и не спрашивал.Он также не спрашивал о лояльности своих последователей, так как не мог спрашивать о том, что приносило бы ему пользу, а кроме того — зачем ему было спрашивать? Машина никогда не ошибалась — по крайней мере, он так считал. В первые годы Финеас не знал, как использовать устройство, для чего и для какой цели, поэтому стал деревенской свахой — по его мнению, это было самым законным видом мошенничества. Посредники в основном были нумерологами, суеверными старухами, использовавшими даты рождений и астрологию, чтобы смягчать возникавшие между семьями конфликты интересов. Когда Финеас появился со своей машиной, заключение брака стало наукой (пусть даже и несовершенной областью знаний — если вообще ею было).Вначале предсказания Финеаса связывали между собой крестьянские семьи, но постепенно ему стали щедро платить за то, что он связывал узами брака сыновей и дочерей богатых и влиятельных торговцев.Ему нравилось это занятие, так как если новобрачные жили счастливо, его мудрость казалась безошибочной.А вот если жёнам не удавалось родить сыновей или они отказывались признавать младшую жену мужа, если проявлялось какое-то несогласие, это обычно рассматривалось как признак скрытых слабостей данной пары, её порочности, а вовсе не как его ошибка. Его слава сияла от Гаунчжоу до Наньчана до тех пор, пока одна молодая девушка отвергла двоюродного брата, с которым была обручена, и сбежала прочь. Это вызвало раздражение британского регионального министра, приказавшего арестовать её вместе со всей деревней, которая была объявлена неуправляемой, её жители получили английские имена и были проданы на Запад — вместе с Финеасом. Но, к его удивлению (и искреннему облегчению), репутация его опередила. Он прибыл на Запад не как деревенский прорицатель, как его назвали британцы, а как пророк наподобие Лао Цзы, новое воплощение одного из великих мастеров. А неповиновение той девушки стало символом того, что случается, если пренебрегают его предсказаниями.Благодаря его высокому статусу китайские торговцы не пожалели денег, чтобы ради его же безопасности тайно переправить Финеаса в Подземелье, тайную часть Сиэттла, со всеми подобающими ему почестями.С ним обращались как с божеством.

Спустя месяц Финеас нестрижеными ногтями выковырял из банки остатки консервированной рыбы и выпил солёное масло. Сидя в кромешной тьме и вдыхая запах разлагающихся тел двойняшек и своих собственных выделений, он мучился единственным вопросом: «Сначала я умру от голода или сойду с ума?»Швырнув в темноту пустую банку, он услышал, как та звякнула о скопившийся мусор и разбитые лампы, в которых кончилось топливо. Финеас подполз к питающейся от батареи лампе и включил её. Для работы машины И-Чунь он использовал только простую лампочку — чтобы спросить, какой сегодня день, выцарапывая на стене правильную дату инкрустированным драгоценными камнями ножом для вскрытия конвертов. Дважды он забыл подтянуть завод на каминных часах (и один раз специально дал ему закончиться из-за непрекращающегося тиканья), так что его подсчёты отставали на несколько часов, но какое значение это имело в полной темноте, в изоляции? Теперь, когда он спал, его сны походили на бессонницу, а часы бодрствования казались бесконечным кошмаром.Продуктивная, вселяющая надежду активность ежедневно длилась всего три минуты, когда он позволял себя использовать питающийся от батареи источник света, чтобы привести в действие машину. В эти скоротечные, драгоценные моменты устройство становилось перископом, позволяющим взглянуть на город, телеграфом с вопросами и ответами, радиоприёмником с зубчатым приводом и серебряной ручкой.В течение недели он задал огромное количество вопросов, но ни один из них не дал ничего полезного.Да, его последователи чувствовали себя хорошо. Да, его предсказания сбылись — живущие в подземных рудниках их спасли. Самые зажиточные из богатых также выжили благодаря настойкам из коллоидного серебра, но ещё больше погибло. Да, выжившие дрались друг с другом на улицах, луддиты разрушали машиностроительные заводы, так как выжили лишь немногие служители науки, и те, что остались в живых, к несчастью, оставили своих слуг умирать. Происходила революция, но его последователи покинули центр разрушенного города. Этот ответ его просто раздавил, словно обрушились окружающие стены. Каким-то образом о нём забыли или, что еще хуже, посчитали ненужным. Он молился всем богам, которых мог вспомнить, о том, чтобы его люди сражались наверху, а когда бой закончился, спасли бы его, но день проходил за днём и ничего не происходило…Финеас услышал свой истерический смех и понял, насколько его отражающийся от стен голос напоминает голос профессора Линя. Он стал плакать, выдёргивая клочья волос и катаясь взад-вперёд, задавая машине риторический вопрос, последний за этот день:— Каковы на вкус соловьи?Он увидел слово «куову» и выключил свет.

Через три месяца, или, по крайней мере так ему казалось, Финеас чрезвычайно сожалел о том, что не сохранил тела близняшек. Еда у него кончилась уже очень давно. И если у него и были какие-то сомнения относительно поедания человеческой плоти, они уже прошли, потерявшись где-то в сладкой дрёме о том, как он обсасывает сырое мясо последнего из своих драгоценных соловьёв.— Я упустил близняшек. Знать бы, что эта ошибка стоит мне жизни! — бормотал он себе под нос, снимая струпья со своей головы.Финеасу казалось, что он не ел уже несколько недель. Батарейки для фонаря давно сели, и теперь он жил в вечной темноте, пытаясь запомнить дни, пытаясь подсчитать их, ощущая числа, которые нацарапал на стене, время от времени стряхивая с себя оцепенение и добавляя ещё одну отметку. Тем не менее у него было полно рисового вина, и алкоголь его успокаивал, тогда как сахар поддерживал его силы. Он регулярно напивался до потери сознания, очнувшись, добавлял ещё, его рвало, он ползал в темноте, чтобы найти сухое место и там падал, повторяя этот цикл снова и снова. Так было лучше, трезвый он быстро сошёл бы с ума.Тем не менее подчас голова была достаточно ясной, чтобы вспомнить о машине И-Чунь. Прокладывая себе путь сквозь тьму и грязь, он находил это устройство, баюкая холодную металлическую коробку, словно давно пропавшее дитя. Иногда он сидел так часами, с машиной на коленях, задавая вопросы и разговаривая как с другом с проклятым изобретением профессора Линя; он крутил ручку, получая откровения и явные галлюцинации. Но в темноте, которая стала его миром, он не мог прочитать ответы.Во время одного из этих безумных сеансов он решил, что уже умер, пройдя сквозь кожуру реальности и проскользнув в эфир, когда увидел мерцающее зарево, которое перешло в свечение — яркое как солнце. Божественное сияние ослепило его, он громко звал своих спасителей, слёзы катились по грязным, скользким щекам.Но тут его глаза привыкли к темноте, и он увидел, что принял за солнце пылающую спираль вольфрамовой лампы накаливания. Протянув руку, он коснулся этой лампы с мёртвой батареей, включая и выключая её. Тем не менее свет сохранялся. Подёргав лампу, он отвинтил её, и она запылала в его руке ещё ярче — так, что он смог увидеть ту комнату ужасов, в которую превратилось его убежище. Финеас ощущал жужжание электричества в воздухе, на руках, на тонких волосках у себя на шее. Всемирная беспроводная сеть всё ещё функционировала, и, что ещё важнее, кто-то использовал катушку Тесла, направляя в его сторону напряжение, возбуждаемое искровым зарядом, и это могло означать только одно.Кто-то, наконец, его ищет.А может, ищет машину. Возможно, им нужна только она. Его помощники, люди с татуировкой лотоса, дожидались его смерти, чтобы забрать её из его безжизненных рук. Как только эти пугающие, гневные, злые мысли затуманили его сознание, его тюрьма превратилась в крепость, могила стала замком. А его последователи превратились в предателей — хуже того, в павших пехотинцев. Жестокий враг наступал, монголы снова восстали, но вместе того, чтобы носить плащи, сделанные из шкур мышей-полёвок, теперь орды прибывали на огромных паровых воздушных судах, сделанных из кожи завоёванных. Они будут приходить волнами, они будут искать, но они никогда его не найдут. Его не найдут британцы. Его не найдут хвастливые американцы. Он никогда этого не допустит. Он уничтожит машину — да, если придётся, он уничтожит творение профессора.Держа пылающую колбу словно свечу, он положил машину себе на колени. Стерев грязь с металлической поверхности, он, задыхаясь, в панике спросил:— Будет ли использовать это прекрасное устройство кто-нибудь ещё? Можно ли настроить И-Чунь на кого-то другого? Будут ли копать, чтобы захватить эту умную машину? — Финеас звякнул рукояткой, прислушиваясь, как зубчатые колёса тренькают с точностью часового механизма, и глядя, как испещрённые буквами тумблеры вращаются, вращаются и вращаются… до тех пор, пока статический разряд в помещении не угас так же быстро, как и свет.Это ответ, улыбнулся он в темноте.