Читаем рассказ «Золотой ключик» Анны Самариной

Пять... Пять... Восемь? Вроде бы нет... Может, шесть? Не то, не то... Чёрт! Пять...

Пять. Открываю глаза. Надиа. Как всегда светится. Даже здесь под землей, в лаборатории-бункере без окон. Честно говоря, никогда не понимал, как ей это удаётся. Если бы мне полжизни хватало денег только на пищевой концентрат, я бы точно разучился светиться. Впрочем, какая разница? Что было, то было. Важно только то, что это моя жена. Моя собственная непознанная галактика, самая яркая во Вселенной.А где Марк? Не двигаясь, медленно перевожу взгляд — вот он, за креслом, барабанит пальцами по задней крышке планшета. Нервничает, значит, с детства эту его привычку помню. Мне кажется, глупо нервничать, когда ты гений. Пусть даже при этом преступник, что с того? С его-то мозгами обойти правосудие — плёвое дело, но Марк у нас трусоват, всегда таким был. Поэтому, видимо, из долгов и не вылазит. Но это пока. Копирование сознания на цифровые носители строго запрещено всемирным пактом о развитии искусственного интеллекта. О сдерживании развития, если точнее. Конечно, мы же боимся чужого сверхразума так сильно — всей этой серой слизи, артиллектов, бездушного ИИ, который, не дай Бог, угробит планету быстрее нас самих. Наверное, человечеству просто так удобнее, больше страха — меньше проблем. И дешевле, если подумать. Что ж, значит люди действительно не достойны вечной жизни. Ну, по крайней мере, не все.Сейчас самый подходящий момент, чтобы заплакать. Я представляю, как тёплые слёзы текут по щекам и даже почти ощущаю во рту их горько-солоноватый вкус. Помню, Надиа говорила, что умение плакать — это то, что делает нас людьми. Глупость, конечно. У моей модели вообще нет этой функции, слёзы — бессмысленная трата воды, зачем? Но я — это всё равно я, хоть с мокрыми глазами, хоть без. Так что человечность, похоже, в чём-то другом, Наденька. А я здесь, с тобой, живой. Не веришь? С шумом набираю воздух в искусственные лёгкие и ору со всей мочи настолько громко, что Надиа, зажмурившись, прикрывает уши ладонями. Какой же это кайф снова уметь кричать!Марк бросается к монитору проверять мои показатели. Растерянный, хмурый, дёрганый, как обычно, ничего нового. Впрочем, надо бы с ним полегче: в конце концов, как я уже говорил, в этом мире все чего-то боятся. Безработицы, нищеты, болезни. Смерти... Особенно, когда обращаешься к врачу с лёгким недомоганием, а после обследования выясняется, что жить тебе осталось месяц, два, да и то, если повезет. Хорошо, что везение можно купить. Вместе с мозгами, так ведь, Марк? И страх заодно, вопрос цены. Да ладно, расслабься уже — получилось, всё у нас получилось! Жаль, Нобеля тебе за это не дадут, конечно.Я живой! Алекс Смирнов живой! Ж-И-В-О-Й. Слышите меня? Слышьте!Надиа всхлипывает, целует мои руки, прижимает к лицу.— Ты здесь, Алекс, мой хороший, неужели правда? Это ведь ты, да, скажи?Так странно, её пальцы шершавые и немного липкие, словно перепачканные органическим джемом. Значит человеческая кожа на ощупь такая? Я вдруг представляю себе паука, маленькие глазки, тонюсенькие лапки-ниточки в клейкой желтоватой паутине. Противно. Трясу головой, пытаясь переключиться — ерунда, глупости, всё наладится, я привыкну. Мы привыкнем. А интересно, какой на вкус органический джем? Не помню...— Я, Надиа, конечно. Я!

Девять.Номер нашей кабинки на Колесе, где я сделал Надии предложение. До сих пор где-то храню билетик. Надиа никогда не поднималась на Колесах раньше — слишком дорого, ещё бы, столько энергии. Уткнулась в стекло, как приклеенная, даже дышать, кажется, перестала. Что ж, чистое небо не каждый день показывают. Она и солнце тогда в первый раз увидела. Очки отказалась надевать, но даже не щурилась, просто смотрела и плакала, а мне казалось, это солнце должно рыдать от зависти при виде таких глаз. Красиво у меня получилось. Девять раз спрашивал. Девять раз — да. Три.Три собаки мы собираемся завести с Надией, когда состаримся. Три настоящих живых щенка — непозволительная роскошь. Мы даже имена придумали — Роб, Боб и Сноб, раньше казалось смешно...5, 9, 3. Что дальше? Цифры мельтешат, скачут, водят хоровод в голове, смеются. Ничего не понимаю...— Алекс, ты меня вообще слушаешь? — Марк вечно лезет, когда не просят, — повторяю, тебе нельзя пока выходить из особняка. И не спорь, я серьезно.— А ты разве умеешь по-другому? И с каких пор ты решил, что можешь мне что-то запрещать? — вообще-то я знаю, что Марк прав, огрызаюсь из вредности. Я уже третью неделю болтаюсь по дому — учусь пользоваться зарядкой, когда чувствую, что устал, и стараюсь не смотреть в зеркала. Надиа думает, что мне скучно, но на самом деле мне просто до дрожи жутко. Что, если у меня не получится выбраться? Я ведь заперт, но не в этом огромном полупустом доме, а в чужом странном теле, которое не умеет ни плакать, ни смеяться. А Марк свободен, и кажется, не особенно торопиться меня вытаскивать.— С таких, что... — Марк монотонно бубнит, как школьник, зубрящий предмет перед экзаменом, — тебя вычислят. Сразу. Сам прекрасно знаешь, что потом. Думаешь, твои деньги помогут? Не в этом случае. Потерпи немного, научись вести себя, как андроид, говорить, двигаться и...Я взрываюсь.— Потерпи? Может, сам попробуешь? Подставляй лоб — я тебе серийный номер набью. И терпи потом — проводи диагностику вместо ужина и меняй батарейки! Надиа встает между нами, кладёт мне руки на плечи.— Алекс, пожалуйста... Я понимаю, тебе сложно, но мы же к этому готовились... Марк работает над новой оболочкой, в ней всё будет, и вкусовые рецепторы, и бесконтактная зарядка, ты же знаешь...Мне становится стыдно. Мы ведь действительно готовились. Я заранее купил на чёрном рынке битую модель, набросал эскиз будущей внешности, сделал айди. Марк не виноват, что моё сердце не выдержало чуть раньше, чем новое тело было готово. Ещё повезло, что он успел загрузить меня хотя бы в этот суррогат. Он молодец, а я веду себя как истеричная богатая школьница. Надиа обнимает меня, прижимается головой к груди:— Всё будет хорошо, милый, обещаю. Главное, что ты — это ты...Я целую её в макушку, вдыхаю запах духов и не могу понять, на что он похож. Как давно у неё этот аромат? Не помню. Почему я так многого не помню? — Прости. Бесят эти провалы в памяти. Будто открываю дверь в комнату, а там внезапно свет выключили. Как понять, что я забыл, а чего не знал? Вот что за духи у тебя, откуда? Я запутался, Надиа, кто я, что у меня в голове? А ещё эти цифры постоянно перед глазами крутятся, как будто издеваются. Полная бессмыслица. Марк быстро переглядывается с Надией, пытается меня успокоить:— Это нормально Алекс, последствия экстренной загрузки. Нейронным связям нужно время восстановиться, подожди, придешь в норму, обещаю. А что за цифры?— Да ничего, ерунда. Не помню их толком.Не знаю, зачем я ему вру. Просто хочется, чтобы он убрался поскорее. Хоть в лабораторию, хоть на тот свет, хоть куда. Хочу остаться вдвоем с Надией. Только с ней я целый.Только с ней.

5. 9. 3. 11. Одиннадцать. Точно. Мы с Надией одиннадцатого познакомились, в понедельник. В выходные как раз дождь прошёл, девчонок отправили в моем кабинете стёкла от кислоты оттирать. Андроидов коммунальщики на кислоту не ставят — дорого, у них от неё кожа слазит. А я за дисками зашёл, повезло, случайно встретились. С тех пор всегда покупаю ей по понедельникам одиннадцать роз. Покупал, то есть.Смотрю на календарь.Понедельник.Сегодня.Бегу.Плевать на Марка с его нотациями, буду осторожен. Павильон с органикой совсем рядом, прямо за углом, там такая бабуля из прошлого века работает, точно не заподозрит, что со мной что-то не то. Андроида отправили в магазин, обычное дело.— Одиннадцать роз для госпожи Смирновой, — протягиваю платёжный чип и отворачиваюсь, стараясь не привлекать внимания.Бабуля молча кладет на стойку охапку красных цветов.Стоп.— Белые, пожалуйста.Цветочница недовольно забирает букет, ворчит под нос:— То белые, то красные, то снова белые... Разберись в этих богачах...Кажется, моя кожа становится цвета этих проклятых роз. Или такой функции у неё тоже нет? К чёрту конспирацию, хватаю бабку за рукав: — Кто? Кто покупал красные?— Марк Фишер, кто ещё? — цветочница смотрит испуганно, — ты не от него разве?

Картинки хаотично мелькают перед глазами, как в сломанном калейдоскопе. Вот вечно суровый Марк вдруг улыбается моей жене. А вот она, выходя из лаборатории, словно случайно задевает его плечом и замирает на доли секунды. Вот снова Марк показывает Надии графики на мониторе, медленно водит мышью, положив свою руку поверх её.Я всегда это знал?Забыл?Или хотел забыть?Я знаю, это тело может замедлить мои психомоторные реакции, но я не хочу.Я хочу убивать. Где он? В лаборатории?Первый закон Азимова не дает мне заехать Марку в челюсть, ему даже не приходится уворачиваться. Руки не слушаются, критический сбой, не могу пошевелиться. Смотрю на свои-чужие пальцы, пытаюсь сжать в кулаки — бесполезно. Марк потирает щёку, куда должен был прийтись удар, удивлённо приподнимает бровь:— Узнал? Откуда?— Я тебя убью. Найду способ. Не веришь? — ощущаю во рту вкус крови, сжимая зубы до хруста. Что там про отсутствующие вкусовые рецепторы? К чёрту!Марк спокойно пожимает плечами:— Не особо. Сколько пафоса. А ведь ты даже наполовину не Алекс.Что он имеет в виду? В глазах темнеет:— Что ты такое несёшь, чёрт возьми?— Да успокойся, ранимый ты наш, перегреешься. А ведь Надия говорила, что с эмоциями перебор, надо было послушать. Расслабься, всё равно эти чувства не настоящие. Загружены в твою консервную банку в виде единичек и ноликов. Но получилось классно, да? Алекс верил, что мы сможем сохранить его сознание. Ты веришь в то, что ты — это он. Мне остаётся поверить, что я почти бог, — Марк неприятно смеется, слегка прикусив нижнюю губу.Внезапный страх мешает мне думать, мысли цепляются друг за друга, путаются, толкаются, прячутся. Настоящее и нереальное сливаются в голове в одно растущее серое пятно. Кто я? Что я? Что я помню о себе? И помню ли? А может, это Марк сошёл с ума? Нервное перенапряжение, много работы, другого объяснения нет, его просто не может быть, не может! — Что значит, верю? — несмотря на то, что речевой центр не заблокирован, мой голос предательски дрожит. — Не понимаешь? — Марк деланно изображает сочувствие, — конечно, этого мы в тебя не загружали. Понимаешь, Алекс был параноиком. Сентиментальным козлом, но параноиком. Никому не верил. Разве что Надии, да и то не всегда. Боялся, что мы отправим его на лёд, а наработки уничтожим. Думаешь, что он ей оставил? Дом? Немного наличности? Остальное перевёл в виртуал, маленькую золотую бусину в банковской ячейке, шарик ценой в пару сотен миллиардов. Одна попытка открытия. Один ключ.Цифры вспыхивают перед глазами одна за другой. Пять. Девять. Три. Одиннадцать. Я вижу их так чётко, как никогда раньше. Одной не хватает. Одной.— Я хотел гарантий, что ты не дашь мне умереть... — до меня начинает доходить, что имел в виду Марк. — Да. Только не ты. Алекс. Он так и не понял, что сознание невозможно скопировать. — Невозможно? Но я же здесь, прямо перед тобой!— Ты — всего лишь программа, матрица личности, это я тебя создал. Собрал как паззл, аккуратно, фрагмент за фрагментом. Мои воспоминания, Надии, самого Алекса. Уж он-то постарался, оставил целые архивы информации, дневники, заметки, думал, это поможет... А мы с Надией надеялись, что твой электронный мозг построит новые связи по его алгоритмам мышления и восстановит ключ. Хотели, чтобы ты стал Алексом, жил, как он, чувствовал, думал. Попытаться стоило, согласен? Но мы ошиблись, ты бесполезен. Почти месяц никого прогресса. А обходишься дорого. Налог на андроидов снова подняли, боюсь, ты нам больше не по карману. Ничего личного. — Ты врёшь! Я знаю, кто я! А ты, ты всегда мне завидовал! Всё придумал, чтобы от меня избавиться! Всё, лишь бы она тебе поверила! — перехожу на резкий истеричный визг. — Ты — модель 9817, которая не справилась со своей задачей, — Марк равнодушно отворачивается, берет планшет и отключает мои голосовые функции, — не ори, Надиа не выносит шума.Она влетает в лабораторию, тоненькая, хрупкая, невесомая:— Что случилось?— Полный провал, — Марк разочарованно машет рукой в сторону моей неподвижно застывшей фигуры, — он безнадёжен. Я всё проверил, не вижу смысла больше ждать.Я пытаюсь закричать, броситься к ней, пусть даже взорваться, только бы она обратила на меня внимание. Цветы, щенки, бусины, закатное солнце. Огромный, яростный, пылающий шар...— Это я, Надиа, я! Алекс! Твой Алекс! Я здесь! Внутри этого ненавистного тела. Я!Надиа устало смотрит сквозь меня на стену. Сводит брови, кивает на планшет.— Форматируй. Завтра выставлю оболочку на аукцион.Надиа, Наденька. Красивое имя. Надежда. Семь особенных букв. Семь.5.9.3.1.1.7#Она больше не светится.