264722 
2 минуты на чтение
Тысячи лет назад мары пришли на эту землю и дали ей обет, суть которого теперь уже подзабылась. Земля взамен оберегала их и давала всё необходимое для жизни. Но многие годы спокойствия и блаженства пролетели как один миг, и наступило последнее время. Вода в реках становится горькой и мутной, посевы гниют и чахнут, магия уходит из мира, и даже боги больше не отвечают на призывы своей паствы. А с востока надвигается неостановимая лавина степных кочевников, которая грозит смести всё на своём пути. А на западе готовятся оборонять свои рубежи и наступать в ответ суровые жители каменных городов. И земля, тысячи лет служившая для мары домом, находится как раз в центре неизбежного столкновения цивилизаций. Народы приходят и уходят, рождаются и умирают. Но что делать, если именно твоему народу суждено уйти, — бороться, отступать, присоединяться к победителю или всё же умирать на родной земле? Каждому герою предстоит найти свой путь и свой ответ.
Роман
Жанр: этнофэнтези
Художник: В. Мачинский
Издательство: АСТ, 2020
Серия: «Другая реальность»
480 стр., 3000 экз.
Похоже на:
Мария Семенова «Волкодав»
Аркадий и Борис Стругацкие «Улитка на склоне»
Как земля мары не пускает к себе чужаков с враждебными намерениями, превращаясь под их ногами в непролазную трясину, так и книга проверяет каждого своего читателя на прочность, с первой страницы затягивая в болотистую гущу непонятных слов и реалий необычного мира. Шамиль Идиатуллин сразу показывает, что не собирается нежничать ни с героями, ни с читателями. Так что те, кто привык читать книги наскоком, рискуют в самом начале захлебнуться от обилия незнакомых понятий, которые никто не спешит пояснять, потому что обитатели этого мира и так знают, кто такие птены, крылы и строги или почему явные признаки Средневековья соседствуют здесь с электрическими самокатами. А если вы не знаете, то это ваши проблемы, дикари шестипалые. Ах, вы ведь даже не в курсе, почему мары называют вас шестипалыми…
Тому, кто хоть немного знаком с финно-угорским фольклором, послужившим автору источником вдохновения при создании мира, будет полегче, но самую чуточку. Первые рецензенты поспешили похвастаться своей эрудицией, припомнив как особенности культуры луговых марийцев, так и знаменитое Великое переселение народов. Но Идиатуллин и не скрывает, кто есть кто в его книге: узнать эллинов, франков, гетов, русь и тех же мары труда не составляет. Для вящей наглядности роман даже предваряет карта.
При желании в тексте можно найти и следы современной экологической повестки, и феминистские веяния, и антимигрантские настроения, и колониальный дискурс — впрочем, всего в меру и со вкусом. Однако мир «Последнего времени» всё же достаточно ярок и самобытен, чтобы не считаться просто отражением нашей реальности, а быть достойным погружения без оглядки на бесконечные аллюзии.
Когда же терпеливый читатель, преодолев вязкое сопротивление начала романа, нащупает под ногами твёрдую почву и оттолкнётся от неё, чтобы глотнуть свежего воздуха, его немедленно подхватит поток событий, который не отпустит до последней страницы. Насыщенность текста сюжетно важной информацией парадоксально дополняется предельной сжатостью, почти эскизностью каждой отдельной сцены. Поэтому процесс чтения оставляет странное чувство одновременно жуткого переедания и мучительного голода: в книге полно аппетитных деталей, но прежде чем вы успеете как следует их распробовать, волею автора вам уже придётся бежать дальше, едва поспевая за стремительно раскручивающимся сюжетом.
Сам Идиатуллин окрестил своё детище «этнополитфанттриллером с элементами биопанка». И этот постмодернистский жанровый сплав умело играет с читательскими ожиданиями. Кажется, что текст вот-вот встанет на привычные рельсы и побежит по знакомому маршруту эпического фэнтези, однако он ловко ускользает с исхоженного вдоль и поперёк «пути героя», утягивая читателя в непроходимую чащу непредсказуемого, довольно таки страшного мира с гнетущей атмосферой близкого апокалипсиса.
Слово творца
Я попробовал рассказать подчеркнуто небывалую историю всерьез, так, как она могла и должна была развернуться на почти нашей земле с почти нашим участием. То есть, все, как я люблю, «здесь, сейчас и настолько про нас, что больно» — но чуть на другом повороте мироздания.
Народ рождается медленнее, чем человек, живет дольше, чем человек, а умереть может так же, весь и сразу, а может и по-другому, постепенно растворившись в другом народе. И даже не понимая, что уже умер. Иногда трудно отличить жизнь от смерти. А иногда и не надо стараться их отличать. Надо просто делать, что нужно твоему народу, — и быть рядом с твоим народом.
