Дарья Леднева «Времирь» (вторая часть)

Ветви сухой сирени прижались к окну. И мерещилось, будто из их сплетений смотрят бездонные глаза. Стало тревожнее, и Васса вышла из комнаты.Сунулась к соседям. Вечер, они небось уже вернулись с работы. Но в комнате никого не оказалось. И даже их вещей не было.Очередная иллюзия.«…опять придёт этот странный человек…»Опять? Почему бабушка написала «опять»?Он уже бывал у них?Бывал. Пришёл грустным дождливым вечером. Дождь бывает разным. Бывает, грохочет как полоумный, и от ветра сирень сначала скребётся, а затем злобно бьётся в окно, вот-вот разобьёт, ворвётся внутрь, исцарапает острыми обломками. А бывает, тоскливо барабанит по стёклам, и кажется, что ни радости, ни жизни уже не будет, и ты сидишь на постели, вздыхаешь, пробуешь читать, но свет будто бы слишком тусклый, устают глаза, и ты всё вздыхаешь и вздыхаешь. В такой вечер Септимий Крауд и появился в гостях у Вассы и бабушки.Дверь открыла Васса. Незнакомец без приглашения проскользнул в квартиру, бормоча что-то о том, что «ваша бабушка меня знает и ждёт». Быстро освоившись, нырнул в бабушкину комнату и воскликнул: «Так у вас и в самом деле есть времирь!»Бабушка, конечно, пробовала убедить незваного гостя в том, что это попугай. Но незнакомец лишь рассмеялся.«Не говорите ерунды. Я давно искал времиря и знаю, это он».Воздух будто наэлектризовался. И если бы Васса выглянула в окно своей комнаты, то увидела бы, как всполошилась сирень: все её кривые ветки с буграми и наростами потянулись к бабушкиному окну, точно хотели вмешаться. Если бы только сирень могла вырвать корни из земли и сделать несколько шагов! Но нет, она лишь бессильно и зло стонала и как будто сжимала в кулаки уродливые руки-ветки.«Чего вы хотите?» — спросила бабушка.«О, я вовсе не хотел доставить неудобств, — торопливо заговорил незнакомец. — Мне бы только изучить времиря. Я уже говорил об этом в переписке».Бабушка усмехнулась и встала между клеткой и гостем.«Вы из тех безумцев, кто хочет научиться управлять временем? Думаете овладеть этим искусством? Вы дурак! — бабушка тяжело дышала. — Вы не понимаете, это знание — оно выше человеческого понимания! Взгляните, этот времирь — последний. Знаете, что сталось с остальными?»«Знаю. Погибли. Из-за людей», — очень спокойно ответил незнакомец.«Ах, знаете, — горько произнесла бабушка. — Знаете, и вам всё равно! Готовы убить волшебное создание ради знаний».«Не собираюсь его убивать».«Может, и не собираетесь, но именно это вы и сделаете. Я не знаю, кто вы и откуда, и зачем вам знание о времени. Вы пришли сюда, думая, что я пойму вас? Или вы надеялись взять нас напором? Что ж, от меня вы ничего не добьётесь. Теперь — уходите».На мгновение Вассе показалось, что незнакомец дёрнулся, будто хотел — ударить бабушку? Только показалось. Незнакомец развернулся и так быстро ушёл, что бабушка и Васса даже переглянуться не успели.Позже бабушка призналась, что они переписывались несколько месяцев. Он был весьма ловок: начал издалека, интересовался, чем они торгуют, кое-что заказал, спрашивал совета и как бы невзначай вывел бабушку на разговор о времире. Бабушка даже не поняла, как проговорилась, как призналась, что знает о птице, обладающей временной магией.«Нет, Васса, — сказала в тот вечер бабушка, — этот человек очень хитёр, и его нелепое вторжение в наш дом — всё с каким-то умыслом. Он просто играет с нами. Я много слышала о нём». Но что именно о нём слышала бабушка, она так и не рассказала.

— Ух, ну и дура же я!Васса бросилась на улицу. Колька уже закончил возиться с «Москвичом», и его нигде не было. Странное дело: ведь, во сколько бы Васса ни проснулась или ни легла спать, Колька всегда былл во дворе, как будто никуда и не уходил, будто сросся со своим автомобилем, будто застрял в том пространстве и времени, где обречён всегда чинить свой «Москвич». Теперь же будто что-то сломалось: Кольки не было на месте.Жил он в доме напротив. Васса долго звонила в жужжащий звонок, пока растрёпанная женщина не открыла дверь: «Чего по ночам шастаешь?» Это «по ночам шастаешь» горячо обожгло Вассу. Некоторое время они препирались. Женщина никак не хотела ни позвать Кольку, ни пропустить Вассу к нему. Наконец кто-то из соседей по коммуналке услышал спор и разбудил Кольку. Он вышел в тапочках на босу ногу, в трениках и майке. Закрыл дверь и жестом предложил выйти на улицу, чтобы соседи не подслушивали.Над городом расстилалась ночь, неожиданно звёздная и бесконечная. Позавчерашние лужи отражали лунный свет. И звёзды плыли и над головами, и под ногами, и казалось, будто идёшь по стране чудес. Васса вдохнула, но воздух ничем не пах, просто был свеж и чист.Звёзды. Вот сейчас они со всех сторон окружают Вассу и Кольку, белеют и серебрятся в лужах, в окнах, на капотах автомобилей, и всё вокруг пронизано звёздными нитями. Звёзды были, будут и до, и после Вассы и Кольки. Они словно вечность, смотрят, всё видят, всё знают. Может, звёзды — единственно постоянная вещь в мире? Может, звёзды и есть мир?Колька как будто ничего не замечал. Прислонился к стене и ждал. Васса ещё раз вдохнула. Хороша ночь, жаль, нельзя задержать мгновение.— Так, помнишь, ты вчера мне машину показывал?— А! Всё-таки решила покататься? — обрадовался Колька и сделал шаг вперёд.— Да нет же! Ты сам или тебя кто-то подговорил?— Конечно, сам, — Колька скрестил руки на груди.— Коля! Это важно.— А что случилось-то?— У меня кое-что украли.— Из квартиры? Соседи?— Да нет же, не соседи. Просто скажи. К тебе не подходил, ну, такой странный мужик? Высокий, сероглазый, не знаю, как описать.— Будто не нашенский? — нахмурился Колька. — Ну, был. Несколько дней у твоего дома крутился. Сказал, что друг твоих соседей. А мне посоветовал не стесняться и понастойчивее тебя звать покататься. Сказал, чует его сердце, сегодня ты согласишься.— Ох.Вассу едва держали ноги. Времиря не вернуть, ищи-свищи. Бабушке-то что сказать? Подвела ведь помощница!— Это он тебя обокрал?— Вроде того… Где же его теперь искать-то?— Ага! — торжествующе воскликнул Колька. — Я за ним проследил. Ну, всё-таки мутный какой-то тип. Поехали! Щас всё разрулим.Так Кольке всё-таки удалось прокатить Вассу. Она сидела на пассажирском месте, надувшись и хмуро уставившись вперёд. Колька, конечно, совсем не об этом мечтал. Хотелось её как-то развеселить. Но как? Всё-таки странная девица! Ехать было недалеко. На машине-то всё близко. Особенно ночью, считай, вокруг никого. И всё же Кольке вдруг стало не по себе. Ну довезёт он Вассу до места, а дальше что? Плана-то нету.— Вот. До этого подъезда его проследил.Васса очнулась. Обычная пятиэтажка. Обычный двор.Просто войти и потребовать вернуть времиря? Конечно, так незнакомец и отдал его, только этого и ждёт. Но что делать-то? Не милицию же вызывать. А всё-таки? Сказать, что птицу украли. Нет, они, поди, заставят заявление писать, потом станут квартиру осматривать, ещё найдут чего не следует. Пока будут все формальности соблюдать, незнакомец и уехать может. Ну и кашу заварила!А времирь? Ему нужен уход. Вот погубит его ненароком незнакомец, что потом бабушке-то сказать? Да ладно бабушка. Не в бабушке дело. Вассе было обидно, что так легко дала себя обмануть. Да и за птицу стыдно. Он же беспомощный, времирь, его обидеть труда не составит.— Слушай, — Васса повернулась к Кольке, — видишь, дерево высокое растёт? Я пойду поговорю с этим типом, а тебе открою окно, дам знак, ты заберёшься по дереву в окно и украдёшь клетку с птицей. Сможешь?— Да ты что! Может, лучше милицию вызвать?— Не поможет. Он отведёт им глаза. Надо самим. Врасплох бы застать!— Да мы ж квартиру не знаем, я только до подъезда проследил, — опустил взгляд Колька.— Квартира — моя проблема. Ты, главное, до окна добраться сможешь?Колька нахмурился.— Ну, не знаю.— А хочешь, я потом с тобой в кино пойду?— На вечерний сеанс? И потом по прудам погуляем?— Ладно.

В подъезде пахло краской. Наверное, кто-то делал ремонт. Васса медленно поднималась по лестнице, иногда подолгу замирала, прислушивалась к ощущениям.По ночам Васса часто заходила к бабушке. Последний год та плохо себя чувствовала. Её хотели и в больницу положить, но она почему-то отказалась, Васса так и не смогла её уговорить. И вот по ночам Васса стояла в дверях и слушала её дыхание. Иногда — ровное, иногда сбившееся, точно был пропущен вдох или удар сердца. Несколько раз Васса замечала, как от времиря исходило голубое сияние. Словно вокруг птицы вырастала стена голубого света, затем стена превращалась в реку, и от реки тёк голубой ручей, тёк к бабушке, по-змеиному обвивал её. Тогда бабушка начинала ровнее дышать.Несколько раз, когда бабушки не было дома, Васса садилась напротив времиря и долго на него смотрела. Птица поначалу презрительно отворачивалась, но затем, будто разгадав намерения Вассы, потихоньку поворачивала голову и смотрела на девушку. Так между ними шёл немой разговор.Иногда Вассе казалось, она вот-вот поймёт что-то важное. Но всегда её или звонок отвлекал, или во дворе резко рычал мотор, словом, чудесное чувство испарялось.Васса не знала, что именно ищет. Но ведь должно же что-то быть! Ведь не мог времирь не оставить подсказки?По лестнице струилась узкая дорожка голубой пыли. Едва заметная, почти стёршаяся. Васса нашла квартиру, к которой вёл след. Позвонить и надеяться, что впустят? А что ещё делать? Ждать, пока он уедет? Если уже не уехал. Нет, не уехал. Васса чувствовала, времирь рядом. Позвонила.Бабушка умела открывать замки, но Васса ещё не освоила такой фокус.Время растягивалось, как резинка: тянешь, тянешь, вроде уже тонкая такая полоска, вот-вот порвётся, но не рвётся, тянется и тянется. Васса подумала, что всё зря, — и тут замок щёлкнул.Дверь открыл тот странный человек — и, кажется, не особо удивился.— Заходи.Васса неуверенно вошла. Затея уже не казалась ей удачной. Что мешает незнакомцу вновь опутать её колдовством? Да и от места этого мурашки пробежали по спине. Квартира, на первый взгляд, вроде и обставлена обычно, но всё какое-то чудное. Заграничное, что ли? Ни у кого из знакомых Васса ничего подобного не видела. Вот прикоснёшься к чему-нибудь, а оно рассыплется прахом или разобьётся со звоном.В большой комнате на комоде стояла клетка с времирём. Растрёпанная птица тревожно переминалась с лапки на лапку. Глаза блестели.— За ним нужен правильный уход, иначе погибнет.— Вот как? — усмехнулся незнакомец. Что же, его забавляет неуклюжая попытка Вассы? Или вспомнил своё нелепое вторжение? Нет, его-то вторжение не было нелепым. Прикинулся дурачком, бабушку прощупал, убедился, что времирь и в самом деле у них. А теперь что? Отступает? Сдаётся? Прикидывается? Ишь как усмехается непонятно.— Никому не желал зла. Твоя бабушка уж очень несговорчивая. Был уверен, что ты меня найдёшь.Вассе стало зябко, будто она стояла в мокрой одежде на холодном ветру. Она нервно огляделась по сторонам. Но ветер ниоткуда не дул, а вот платье и вправду чуть пропиталось потом от волнения.— Зачем вы меня ждали?— Понимаю, ты мне не доверяешь. Правильно. Нельзя никому верить. Но, видишь, я ни разу не встречал времиря, только в книгах читал да от пары человек сказки слышал. Твоя бабушка считает, будто я хочу причинить птице вред. Это не так. Я принёс его сюда, думал, просто поговорю с ним. Не удивляйся, иногда люди умеют понимать животных. Хотел получить его перо. Не хмурься и не перебивай. Не выдернул из него ни единого пера. Хотел перо как подарок, как добровольный дар. Но у меня не получается договориться с времирём. Он не хочет. Поэтому ждал тебя. Ты ещё не знаешь, но у тебя есть связь с времирём.Он стоял полубоком, и Васса не могла толком понять выражение его лица. С одной стороны, вроде расстроен, а с другой — леший его разберёт. И откуда — про её связь с времирём? Резкие и нескладные его слова всё же завораживали. Васса на мгновение вернулась в детство: шла в высокой траве, ведомая ветром, вокруг молочный туман и облачный пепел, и она шла, и путь казался бесконечным. Нет, не поддаваться колдовству.— Зачем вам птица?— Узнать секреты времени. Времирь — чудесная птица! Он может отматывать жизненный срок к началу. Понимаешь?— Вы ищите бессмертия? — Вассе стало досадно. Кто же не ищет бессмертия?— Нет. Оно ни к чему, — незнакомец вздохнул. — Времирь умеет перемещаться во времени. Сегодня живёт в твоём году, завтра, если захочет, будет жить в другом. Для него прошлое, настоящее и будущее едины. Некоторые даже полагают, он одновременно живёт во всех временах.— То есть?— Во всех. Не перемещается во времени, а сразу везде находится. Понимаешь, для тебя завтра ещё не наступило, а вчера уже прошло, ты не можешь туда вернуться. Времирь же находится и во вчера, и в сегодня, и в завтра.— С трудом могу представить.— Это нужно пережить. Или представь по-другому: вот идёшь по дороге в пространстве, перемещаешься туда-сюда. Представила?— Ну?— Теперь представь, что ты находишься во всех точках дороги. Теперь: дорога — не пространство, а время. Время — ещё одна плоскость.— И зачем вам такая сила?— Думаешь, раз пришла сюда, то всё расскажу?Васса вздрогнула. Поняла: он просто издевается над ней, забавляется.Незнакомец, будто поняв, что нагрубил, заговорил мягче.— Дело не в силе. Дело в знаниях, в понимании законов мироздания. Только понимая эти законы, можно что-то исправить или починить. Время — основа мироздания. И есть место, где время начало утекать, и утекает безвозвратно, и всё, что там находится, гибнет. Просто хочу повернуть этот процесс вспять.Он сумасшедший? Или разыгрывает? Васса некоторое время смотрела на него, вглядывалась в похожие на шрамы морщинки у глаз. Нет, непонятно.— Времирь вас этому не научит, — покачала головой Васса. — Этому нельзя научиться. Бабушка вам правду сказала. Вы уже не первый, кто с этим приходил. Законы мироздания не подвластны людям и не должны быть подвластны. Если человек поймёт, как устроено мироздание, то в тот же миг мироздание рухнет. Человек не всесилен. И вот вы говорите об утечке времени, а с чего вы взяли, будто что-то не так? Может, оно так и должно быть.Незнакомец усмехнулся.— С тобой интересно поговорить. Не возражаешь против чаю? Может, удастся тебя переубедить?— Попробуем.Что это? Он улыбнулся? Ведь и в самом деле улыбнулся. Вассе вдруг стало совестно. Она же ему глаза отводит. Вдруг он и правда зла не желает? Искренне верит в свою теорию, хочет что-то там спасти и не может без Вассы? Возможно, получится его переубедить? Нет, не получится. Он фанатик. Он верит. Ему можно сколько угодно доказывать, он не отступится.Незнакомец вышел на кухню.Васса, как и обещала, открыла окно. Дохнуло свежестью. Высоко! Пятый этаж. Но ветки почти вплотную подходят к окну. Не испугается ли Колька? Васса испугалась бы. Лезть в темноте по дереву… А вдруг оно скользкое? Или гнилое? Вот как переломится ветка, костей потом не соберёшь. И всё-таки, может, шёпот листьев превратится в страхующий трос или даже крыльями прирастёт к спине? Васса представила нескладного Кольку с крыльями за спиной. Он, наверное, танцевал бы как комар в паутине. Васса улыбнулась.Она подошла к времирю. Птица наклонила голову как бы в знак приветствия, подцепила клювом перо и бросила Вассе. Девушка подняла перо и взмахнула им перед окном. Перо вспыхнуло на мгновение, точно бенгальский огонь, но быстро стихло, истлело, рассыпалось на тысячи крупинок голубой пыли.Теперь дело за Колькой. В полуночной темноте Васса не видела ни Кольки, ни «Москвича». Только неясные и смутные очертания.На кухне незнакомец уже разливал чай по кружкам. Васса села в кресло — ну кто держит на кухне кресла? — тем самым показывая, что разговор будет именно здесь.И даже если этот странный человек лишь заговаривает Вассе зубы — Кольки тут нет! Колька не поддастся его очарованию. Колька не подведёт.— Стало быть, вы полагаете, человек не должен знать сути мироздания, не должен понимать законов Вселенной? — теперь незнакомец говорил другим тоном, серьёзно, сдержанно, даже холодно.Васса почувствовала себя мотыльком, который кружил, почти задевая крыльями пламя.«Осторожнее. Как бы он меня на свою сторону не переманил!»— Человек мал, — ответила Васса. — Всего лишь песчинка. Биологический вид. Такой же, как и все остальные.— Вы, что же, приравниваете человека к, скажем, таракану?— Да. Человек — всего лишь один из биологических видов, населяющих мир, Вселенную или космос, называйте как хотите. У человека есть место в мире, ниша в экосистеме, понимаете? Человек никоим образом не является центром мироздания или чем-то таким выдающимся. Но при этом человек постоянно лезет не в своё дело, пытается прыгнуть выше головы, уподобиться богу, вот как вы или как все те безумцы, которые до вас пытались познать тайну времиря и в итоге погубили и себя, и птицу.Васса говорила возбуждённо, быстро, иногда глотая слова. Незнакомец же говорил спокойно и медленно.— Допустим. Вот, скажите, ваша страна первая отправила человека в космос, ваш народ попытался прикоснуться к законам Вселенной, что же вы осуждаете родную страну? Разве стремление к неизвестному, стремление познать законы мироздания — это не естественное стремление человека?— Противоестественное, на мой взгляд, — ответила Васса. — Человек не должен разгадывать загадки Вселенной, покорять мир, управлять временем, как вы хотите. Человек — часть Вселенной, часть космоса, часть порядка. Но часть, которая откололась, забыла себя, потерялась. Человек — беспризорник в огромном мире. Человеку стоит смирить гордыню, оставить поиск неизведанного и просто слиться с потоком. Раствориться в мире. Своей душой соединиться с душой мира. Но то, что делаете вы, ваша попытка возвыситься, покорить законы Вселенной, — это ведёт только к хаосу. Времирь не раскроет вам никакой тайны.— А если я считаю, что без тайны о времени мироздание погибнет?— И вновь вы забываете, что мироздание — велико. Ему не нужна помощь человека. Мы с вами — люди, нам не дано понять законов мироздания, понять, что лучше, а что хуже. Мы не для того были задуманы и созданы. И даже если мироздание вдруг погибнет, откуда нам знать, может, это часть цикла, нечто необходимое, сообразное с высшими законами? И так должно быть, и никак иначе.— То есть всё предрешено, неизбежно.— Именно.— И человек не имеет права вмешиваться?— Да!— А если я скажу, что законы мироздания были попраны, разрушены и тех законов, о которых вы рассуждаете, больше нет? Представьте: что-то пошло против законов мироздания, и порядок, который вы защищаете, нарушен. Сейчас скажете, что нарушение порядка и есть часть порядка?— Я скажу, что нет такой силы, которая бы разрушила мироздание, в полном смысле разрушила бы, и нет такой силы, которую мог бы получить человек, чтобы восстановить мироздание. Если порядок был нарушен, значит, так должно быть.— Не верите, что во Вселенной что-то пошло не так, не верите, что нарушены законы времени.— Неважно, верю я или нет. Ни я, ни вы никогда не узнаем законов Вселенной и не сможем понять, нарушены они или нет. Это не касается человека.Васса и незнакомец встретились взглядами. Пламенеющие глаза Вассы и ледяные глаза противника. Было в его взгляде что-то потустороннее, такое же тайное и непостижимое, как космос.Он сказал:— Уверен, законы мироздания были нарушены, порвалась ткань времён, и мир будет разрушен, уничтожен, и это не является частью высшего плана. Это противоестественно. Мироздание будет уничтожено, и после не будет ничего, ни нового цикла Вселенной, ни времени, ни пространства. Даже «ничего» не будет.Вассе стало не по себе.— Я не согласна с вами. Но мы, кажется, ходим по кругу?— Да, по кругу. Не верну времиря. Мне нужно узнать тайны времени, чтобы повернуть вспять разрушение ткани мироздания.— Я не стану помогать.Незнакомец тяжело вздохнул. Васса чувствовала, что проиграла спор, чувствовала себя неправой. Хотелось поскорее уйти, забрать времиря, вернуться домой, и чтобы всё стало как прежде.Уже в дверях Васса обернулась.— Вот что, Септимий Крауд, подумайте над нашим разговором. Мы вряд ли сможем доподлинно выяснить, кто из нас прав. Но хотя бы допустите возможность того, что вы не правы. Потому что если вы не правы и будете играть со временем, то сделаете только хуже.— До свидания.Васса опрометью бросилась по лестнице, выскочила из подъезда. Дверь чуть не слетела с петель. Холодный воздух! Свобода! Ведь чуть не попалась, чуть не поверила ему!От «Москвича» шло голубое свечение. Ах, Колька молодец!«Зря я его с комаром сравнила».— Поехали!

Во дворе Васса вылезла из автомобиля, но идти домой не торопилась. Не хотелось оставаться одной. Вновь мог наведаться незнакомец и опутать странными чарами.Васса посмотрела в небо, на соцветия звёзд. Лужи на асфальте уже почти высохли, и звёзды в них не горели. А если незнакомец прав? Если в самом деле во Вселенной что-то пошло наперекосяк, так, как ни в коем случае не должно было идти? Что, если Вселенной действительно нужна чья-то помощь? Чёрная гладь небесного озера казалась такой спокойной и величественной, что не верилось, будто что-то могло пойти не так. Разве может существовать сила, способная свернуть небо, выколоть звёздам глаза и их горячей кровью выжечь землю? Откуда появилась бы такая сила? Кто бы мог её создать?А всё-таки? Что же? Не будет ни солнца в лужах, ни звёзд, целующих крыши, ни даже распроклятой мёртвой сирени? Ни мёртвых, ни живых, ни памяти о них.Васса повернулась к Кольке. Тот ждал, как бы ни при чём, прислонившись к автомобилю.— Пойдёшь пить чай?— А что? Давай.Когда они подходили к подъезду, Васса споткнулась. Может, невидимая мышь пробежала, или дети верёвочку натянули, или просто запнулась, или вдруг прошлое, настоящее и будущее соединились в одной точке и появилась некая преграда, которой нет в настоящем, но есть в другом времени, — так или иначе, но Васса упала, клетка с времирём отлетела в сторону, дверца раскрылась, и птица вылетела. Она сделала круг над Вассой и Колькой, как бы смеясь над ними, и приземлилась на тяжёлую ветвь мёртвой сирени.Васса затаила дыхание, не отрывая взгляда от времиря, подтянула клетку к себе.— Времирь, времирик, миленький, иди обратно ко мне, — прошептала Васса.Птица наклонила голову набок. Взмахнула крыльями, как бы примеряясь, но не полетела.— Что же ты? Мой милый, иди…И тут времирь взлетел. Он поднялся высоко-высоко. Сделал круг. Васса видела: и сухие ветви сирени-мертвеца, и белую россыпь звёзд между ними, и на светлеющем небе — тёмно-голубую фигурку времиря. Птица сделала ещё круг и уронило перо. Оно медленно танцевало и, зависнув над сиренью, вдруг рассеялось на сотни маленьких звёзд. И эти пылинки, как дыхание вселенной, закружили над мёртвым кустом и каплями росы засверкали на ветвях.И, пока рассветало, сирень наливалась жизнью. Болезненно-угольные ветки выпустили почки, те быстро налились соком, и вот уже зазеленели упругие листья. Затем раскрылись тёмно-сиреневые, точно предгрозовые, бутоны, куст вспыхнул звездою-солнцем. Васса живо вспомнила, как ребёнком всегда тянулась к тяжёлым ветвям сирени, как растворялась в сладком аромате, будто сама становилась звёздным цветком. Вновь увидела, как маленькая девочка из прошлого тянет ручонки к ветке и как отец нагибает для неё ветку. Девочка из прошлого? Девочка из настоящего. Девочка из будущего. На мгновение Васса будто слилась с девочкой и как бы находилась сразу в двух временах, и в прошлом, и в настоящем; и будущее где-то совсем рядом.Аромат сирени опьянял, расползался по двору, и всё вокруг оживало, серые дома светлели и казались сотканными из солнечных лучей.И, пока Васса и Колька наблюдали весну, времирь улетел. Куда — неизвестно.Утро пробудилось. В промежутке между домами с грохотом проехал трамвай, а за ним едва поспевал господин в шляпе.— Ладно, я пойду, — неуверенно сказал Колька.Васса смотрела ему вслед. Всё-таки неплохой парень. Конечно, громадные пятна веснушек так и хочется сковырнуть. Да и руки-ноги у него нескладные. Но ведь, скажите, разве много парней полезет по дереву на пятый этаж, чтобы забраться в окно и выкрасть птицу? Ну и что, подумаешь, с веснушками, зато они похожи на маленькие солнца. Ведь здорово всегда носить с собою солнце. Эх, была не была!— Погоди! — догнала его Васса. — Так пойдём в кино вечером?Колька с подозрением посмотрел на неё. Не разыгрывает ли? Кажется, нет.— Но как же твоя птица?Васса вдруг расхохоталась.— Улетела — значит, улетела. Время разберёт. Ладно, вечером тогда посигналь мне, я спущусь.И побежала, чуть припрыгивая; казалось, запросто могла бы полететь, так легко было на душе.Дома бабушка удивлённо перебирала банки на кухне.— Представляешь, нигде сахар найти не могу.Про времиря бабушка не вспомнила. Ни сегодня, ни завтра, будто его никогда и не было. Может, и взаправду не было? Ведь тот, кто может быть сразу во всех временах, точно так же может исчезнуть из всех времён. Тогда получается: его никогда не было и не будет?Но как же? Он ведь был. Васса держала на ладони его горячее перо.Что такое вечность?Разве вечность не подразумевает одновременное существование прошлого, настоящего и будущего в их неразрывной слитности? Некая продолжительность времени без конца и начала? Как будто запаянная в кольцо. Может ли исчезнуть вечность, как исчез времирь и память о нём? Но если исчезнет вечность, что же останется? Темнота? Нет, в темноте всегда что-то есть. Неужели совсем ничего? Вселенная настолько огромна, разве может остаться всего лишь «ничего»?— Васса, ау, ты меня слушаешь?— А?— Я говорю, сестра-то моя здоровее всех живых оказалась. Ещё нас с тобой переживёт. Слушай, а где весь сахар-то?