Иван Ефремов: «Владею языком слабо». Что мы узнали из трёхтомника «Переписка И. А. Ефремова»

28 января 15:00

1156

11 минут на чтение

Личная переписка — бомба замедленного действия. Мало какие «документы эпохи» способны так радикально изменить устоявшееся представление о писателе, как эпистолярное наследие. Иван Антонович Ефремов, лауреат Сталинской премии, учёный-палеонтолог, автор легендарной «Туманности Андромеды», «Лезвия бритвы», «Часа быка», «Таис Афинской» — не исключение. Книжный обозреватель Василий Владимирский прочитал изданное в самом конце 2024 года трёхтомное собрание переписки И. А. Ефремова и попытался разобраться, какие детали добавляет эта публикация к традиционному портрету классика советской фантастики.

Долгая заря

Первое и самое очевидное: переписка раскрывает некоторые малоизвестные нюансы создания и публикации произведений Ивана Ефремова. Например, его ранняя авантюрно-историческая повесть «Путешествие Баурджеда», как следует из письма литературоведу Т. А. Чернышёвой, восемь лет пролежала в столе: эта вещь была написана в середине 1945-го, но оказалась «забракована редакторами и увидела свет лишь в 1953 году (обратите внимание на даты) — люди усмотрели там нежелательные параллели». Какие именно параллели — догадаться нетрудно.

Самый несчастливый роман Ефремова, «Час быка», до перестройки полностью издававшийся в СССР лишь единожды, как следует из переписки, был задуман не позднее 1961 года — в корреспонденции тех лет он фигурирует под рабочим названием «Долгая заря». Однако Иван Антонович отложил эту идею и решил взяться сперва за «Лезвие бритвы». Кстати, первым, кто прочитал рукопись «Лезвия» в 1963-м, «полностью и два раза подряд», стал Аркадий Стругацкий — что говорит о высокой степени доверия между писателями.

Надо заметить, сам Ефремов оценивал свои литературные достижения довольно скромно и не питал на этот счёт особых иллюзий. В 1958 году он признавался в письме ленинградскому критику и редактору Е. П. Брандису: «Что касается стилистических ляпусов, то тут дело хуже. Я ведь вообще никакой не стилист, владею языком слабо, что сильно мешает мне писать и задерживает творческие замыслы». А десять лет спустя, в 1968-м, повторял тот же тезис в переписке с другим ленинградским критиком и литературоведом А. Ф. Бритиковым: «Вы мне намекнули, что хорошо бы мне покрепче поработать над языком нового романа. Увы, дорогой Анатолий Федорович, семя не на добрую почву — меня язык по трагическому стечению обстоятельств никогда не интересовал, хотя, конечно, завидуешь владеющим магией слова, но сам рук не прикладываешь».

Зверская борьба за существование

Что важнее, эта переписка дает развёрнутое представление об историческом и биографическом контексте, о тех обстоятельствах, на фоне которых творил Ефремов. Пожалуй, в этом плане показательнее всего подборка писем Ивана Антоновича времён Великой Отечественной войны, где читателям открывается совсем не парадная картина. Безалаберная, бездарно организованная эвакуация из Москвы в Среднюю Азию Палеонтологического института (ПИН), где работал будущий автор «Туманности Андромеды», — гниющие на свекольной базе уникальные экспонаты, голод, болезни, безденежье, полная невозможность продуктивно работать на благо советской науки. Постоянная тревога по поводу мобилизации — не оттого, что на фронте могут убить (об этом Иван Антонович в письмах директору института, академику А. А. Борисяку, не упоминает), а потому, что важное дело останется незаконченным, родные и сослуживцы будут брошены на произвол судьбы. «Все эти места — места будущего голода и зверской борьбы за существование в её самом примитивном оформлении в случае затяжной войны, а таковая, по всей вероятности, будет неизбежна, ибо быстро окончиться война может только в случае поражения нас», — пророчил Ефремов 17 сентября 1941 года, возражая против перевода ПИН в один из крупных республиканских центров, и во многом угадал.

Как ни парадоксально, именно болезни отчасти помогли Ивану Антоновичу избежать мобилизации. Биографы изображают Ефремова могучим, выносливым, неутомимым мужчиной — однако переписка даёт иную картину. Значительная часть его корреспонденции посвящена разного рода хворям, причем касается это не только писем последних десяти лет жизни, но и более ранних, 1940–1950-х годов. Подозрение на сыпной тиф и «желтуха» неясного происхождения в эвакуации, тяжёлая невралгия, в результате которой во время одной из монгольских экспедиций отнялась рука, череда сердечных приступов разной степени тяжести, не говоря уж о гриппе, регулярно отправлявшем писателя на больничную койку, — насколько можно судить по этому изданию, разнообразные недуги сопровождали Ефремова всю жизнь.

Если не считать болезней, сильнее всего Ивана Антоновича тревожила катастрофическая нехватка времени. Постоянные цейтноты мешали органично сочетать занятие литературой и наукой, расширять кругозор, закрывать пробелы в образовании, даже вовремя отвечать на письма. «Основным в молодости — для творчества в зрелости — будет борьба за свободное время. Не за безделье, тупое и ленивое, а за досуг для обдумывания, для книг, картин, и природы, — наставлял в 1947 году Ефремов молодого поклонника его творчества В. Н. Беленовского. — Отсюда вывод — боритесь за то, чтобы Ваша повседневная работа и быт не заполняли Вашего времени целиком, за то, чтобы иметь свободную голову. Выбирайте из представляющихся Вам работ, дел и служб такие, которые обеспечат Вам наибольший досуг. Пусть это будет материально хуже — ничего, потом восполнится, если Вы вообще пригодны к творческой работе».

Наркоманы и дегенераты

Досуг самого Ефремова занимало в основном чтение — но круг этого чтения не всегда совпадал с «малым типовым набором» советской интеллигенции. Благодаря уверенному знанию английского языка и привычке поддерживать контакты сперва с коллегами-палеонтологами, а потом с переводчиками и писателями по всему миру (из Германии и Польши, Англии и США, Японии и Кении), Иван Антонович получил возможность оперативно знакомиться с новинками англо-американской фантастики, которые рядовой советский читатель увидел только на рубеже 1980–1990-х.

В 1963 году Ефремов планировал прочитать «Человека в Высоком замке» Филипа Дика и «Повелителей драконов» Джека Вэнса, зарубежные корреспонденты высылали ему книги Филипа Фармера, Пирса Энтони, «Свободное владение Фарнхэма» и «Чужака в чужой стране» Роберта Хайнлайна, «Левую руку тьмы» Урсулы Ле Гуин, этапные антологии «новой волны» — «Опасные видения» под редакцией Харлана Эллисона и England Swings SF под редакцией Джудит Меррил. Кругозор писателя не ограничивался фантастикой — автор «Туманности Андромеды» живо интересовался, например, творчеством Юкио Мисимы: в 1971 году японский переводчик Н. Иида отправил Ефремову три романа своего соотечественника в переводе на английский. Почувствовав интерес к литературным экспериментам, американский фантаст Пол Андерсон по собственной инициативе послал Ивану Антоновичу «Голый завтрак» Уильяма Берроуза — правда, сопроводив убийственным комментарием: «сюрреалистическое описание жизни наркоманов и дегенератов».

Все ли эти книги благополучно дошли до адресата, какое впечатление они произвели — нам остаётся только гадать. Однако переписка даёт некоторое представление о вкусах и предпочтениях Ивана Антоновича. Например, из письма Джона Рабчевского (Вашингтон), написанного в 1965-м, мы знаем, что Ефремову понравился «Властелин колец». Ленинградскому критику и редактору В. И. Дмитревскому писатель настойчиво рекомендовал полистать «Новые карты ада» Кингсли Эмиса, сборник статей о современной англо-американской фантастике, и рассказывал: «Прочитал последний роман Олдоса Хаксли “Остров” и он мне очень понравился, хотя литературно скучноват». Ну а молодому дипломату Кокошкину, проходившему в 1971 году стажировку в США, Ефремов рекомендовал свести личное знакомство «с Полом Андерсоном, Джоном Браннером, Роджером Зелазни (Желязны — В. В.), Ле-Джином (очевидно, Урсулой Ле Гуин — В. В.), Лафферти, Уильямом Тенном». «Я сам предпочитаю из них Браннера и Зелазни», — подчёркивал Иван Антонович.

Волна забубённого секса

Особый интерес профессор Ефремов питал к пикантной эротической литературе: по его просьбе зарубежные корреспонденты пересылали в СССР скандальные романы и фотоальбомы с работами в жанре «ню», занимались поисками фотографий победительницы конкурса Мисс Вселенная и помогали собрать комплект французского эротического BD-комикса Epoxy.

И не только зарубежные корреспонденты. В 1965 году Анатолий Бритиков по просьбе Ефремова разыскивал в архивах образцы дореволюционной русской порнографии: «Мне надо проверить, действительно ли наша русская эротика здоровее и ближе к древнегреческим традициям, чем западная, унаследовавшая садистическую эротичность Рима», — писал ему автор «Туманности Андромеды».

В разные годы Иван Антонович по-разному обосновывал свой интерес. Например, в 1961 году в переписке с варшавским поэтом и переводчиком Адамом Гладисом: «Я мечтаю собрать побольше репродукций мастеров “ню”, потому что в течение 30 или более лет этот вид живописи был под запретом и наши современные художники разучились рисовать нагую женскую красоту. А мне придётся в новом романе о XIII веке изображать невольничьи рынки в разных странах Азии и убеждать художников нарисовать женщин покрасивее! Немудрёно, что я собираю фотоальманахи из тех стран, где не боятся фотографировать обнажённое женское тело».

Общаясь с советскими коллегами по «фантастическому цеху», Ефремов, напротив, подчёркивал идеологический аспект — например, в письме А. Ф. Бритикову: «Сейчас, когда наш остров со всех сторон омывает вал самого примитивного забубённого секса, жизненно необходимо противоядие в виде нашей, светлой, настоящей, похожей на эллинскую, эротики».

Впрочем, иногда почтенный лауреат Сталинской премии мог обойтись и без этих неловких оправданий — с американским коллегой, профессором, доктором философии, палеонтологом Олсоном он делился эмоциями прямо, без экивоков: «Пётр привез мне книгу “Забав”. Что происходит у вас в Америке с мужчинами! Таких грудастых девиц только доить! Мы в России предпочитаем широкобёдрых!».

Гуру для сумасшедших

Солидная часть переписки И. А. Ефремова посвящена предметам, одинаково далёким и от науки, и от литературы: наследию Рерихов, восточным религиозно-философским практикам, прежде всего агни-йоге, загадкам древних цивилизаций, скрытым резервам человеческого организма, и т. д., и т. п. — разве что об уфологии Иван Антонович отзывался с нескрываемым презрением. Ефремов покровительствовал советскому «атлантологу» Н. Ф. Жирову; одна из постоянных зарубежных корреспонденток писателя, кинодокументалистка Микаэла Денис из Найроби, активно практиковала лечение наложением рук, а в 1971 году, во время визита в Москву, даже провела с Иваном Антоновичем показательный сеанс.

Но вот что любопытно. Ефремов немало сделал для популяризации в СССР теософской доктрины, учения Рериха, теории сверхчувственного восприятия, агни-йоги и так далее — как известный писатель, влиятельный деятель культуры, вхожий во многие редакторские кабинеты. Однако он не предпринимал никаких попыток ввести эзотерическое, оккультное в академический оборот: не подписывал письма в Президиум Академии наук с требованиями немедленно направить экспедицию в Тибет для установления контактов с махатмами, не призывал археологов к поискам следов древних цивилизаций — по крайней мере, такие письма пока не обнаружены.

Более того, Ефремов почти не затрагивал эти темы в переписке с профессиональными учёными, коллегами-палеонтологами и геологами, отечественными и зарубежными. Он мог привести афористичную цитату, туманно сослаться на «восточные практики», но серьёзного разговора избегал. «Теперь в глазах сумасшедших я, очевидно, кажусь чем-то вроде гуру, который и просветит, и даст утешение при личном свидании, — жаловался Иван Антонович в 1968 году в письме И. И. Пузанову. — А я — какой я гуру, всего лишь 60-летний отставной ученый, изрядно больной и порядком усталый, где уж мне!»

«Подписываюсь ногами и руками»

Рисунок профессора А. П. Быстрова из письма Ефремову

Мнения, высказанные Ефремовым в этой переписке, стоит принимать на веру с большой осторожностью. В некоторых случаях искренность Ивана Антоновича вызывает серьёзные сомнения. С каждым из тех, кто был ему важен и интересен, с кем он планировал продолжать общение, фантаст старался говорить на его языке, легко подстраивался под собеседника — и порой высказывал прямо противоположные суждения.

Например, Ефремов мог написать Аркадию Стругацкому: «Прочитал я вашу “Улитку” и не вижу в ней ничего такого, что видит Бритиков». И тут же отравить письмо Анатолию Фёдоровичу: «Мне нравится ваша идея всыпать Стругацким на совещании — братья увлеклись кафкианством». Или того хлеще: «Есть о чем поговорить, хотя бы о проблеме мещанина, о Леме и Стругацких. Я с ними поломал копий воз, но они никак не понимают, что негативное кафкианство — не то, что нужно, тем более (и я подписываюсь под Вашими словами, как говорится, ногами и руками), что они действительно потеряли почву под ногами. Но мне кажется, что это есть свойство (специфическое) еврейского (без всякой предвзятости) ума. Они не верят ничему и не имеют никакой позитивной программы, кроме того, что мир плох, а это и без них всякий знает!». В каком из этих писем Ефремов говорит от души, а в каком просто проявляет дипломатический такт — история умалчивает. Справедливости ради, прямолинейные антисемитские пассажи встречаются только в переписке Ефремова с Бритиковым — гораздо чаще Иван Антонович выступал в амплуа интернационалиста и «человека мира».

Другой, не менее показательный эпизод. В 1966 году к Ефремову обратился некий П. Ф. Беликов, исследователь и хранитель архива Рерихов. Его до глубины души возмутила публикация романа украинского фантаста Олеся Бердника «Подвиг Вайвасваты» и повести «Стрела Майтрейи», где якобы использовались обширные цитаты из книг Н. К. Рериха — без указания автора. Беликов интересовался, как оценивают Бердника в писательских кругах и что можно сделать, чтобы предотвратить плагиат. Ефремов посоветовал «послать протест в Комитет по делам печати Союза СССР на имя Председателя Комитета» («такое письмо воспрепятствует появлению какой-либо новой книги этого безграмотного человека»), а о самом Берднике отзывался с пролетарской прямотой: «По всей видимости, это человек бессовестный, возможно с психопатическим уклоном, и даже больно думать, что в такие лапы попали материалы и книги Н. К. Рериха».

Но проходит всего два года, и вот уже Иван Антонович ведёт доверительную переписку с тем самым «бессовестным психопатом» Бердником, называет его «дорогим Олесем Павловичем», тепло благодарит за подарки, обменивается редкими книгами, включая небезызвестное «Утро магов» Луи Повеля и Жака Бержье. Более того: подробно обсуждает возможность публикации романа «Час быка» в журнале «Знания та Праця» и в киевской «Роман-газете» — и даже высылает только что законченную рукопись. Что произошло за эти два года между двумя фантастами, мы можем только гадать: не исключено, что в какой-то момент Иван Антонович остыл, изменил свои взгляды, даже извинился, — однако и тесное общение с инициатором скандала Беликовым он продолжал до самой своей смерти.

Так что не стоит принимать за чистую монету каждое слово классика советской фантастики, опубликованное на этих страницах. Но и сбрасывать со счетов переписку тоже не стоит: сам стиль общения и манера ведения разговора может сказать внимательному читателю не меньше, чем иное прямое высказывание.

Иван Ефремов. Переписка И. А. Ефремова. Наука. / Сост. Н. Н. Смирнов. — М.: Престиж Бук, 2024. — 800 с. — (Ретро библиотека приключений и научной фантастики). Тир. не указан. — ISBN 978-5-4459-0344-4.

Иван Ефремов. Переписка И. А. Ефремова. Литература. / Сост. Н. Н. Смирнов. — М.: Престиж Бук, 2025. — 640 с. — (Ретро библиотека приключений и научной фантастики). Тир. не указан. — ISBN 978-5-4459-0345-1.

Иван Ефремов. Переписка И. А. Ефремова. Жизнь. / Сост. Н. Н. Смирнов. — М.: Престиж Бук, 2025. — 720 с. — (Ретро библиотека приключений и научной фантастики). Тир. не указан. — ISBN 978-5-4459-0354-3.

Если вы нашли опечатку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.

Василий Владимирский

Литературный критик

#Иван Ефремов #Час быка

Подпишись на

Мир фантастики: подписка на 2025 год!

Только в предзаказе на CrowdRepublic:

13 номеров и 3 спецвыпуска
Фирменная атрибутика
Бесплатные эксклюзивные бонусы для участников предзаказа