Оригинальное название фильма переводится как «Когда зло таится», и оно куда лучше соответствует сути. Зло таится. Оно может быть в любом: и в человеке, и в козе. Это как вирус, который меняет носителя, чтобы… да чтобы ничего: это же просто вирус.

Режиссер Демиан Рунья уже оставил след в кинохорроре, когда выпустил «Оцепеневших от страха», — и «Одержимые злом» ничуть не уступают им, вновь погружая зрителей в бездны аргентинской крипоты. Зло здесь именно что зло: с ним нельзя договориться, его не выйдет подкупить или запугать. Оно не боится крестов, святой воды и молитвы. И даже смерть «гнилого» — несчастного одержимого, вместилища этого зла — ничего не гарантирует. Зло может просто сменить носителя.

Это очень физиологичный фильм: зло не заботится о носителях. Гниющая плоть, разверстые раны, слипшиеся от крови волосы во рту — все это пугает отвратительностью, но отвратительностью естественной, а не нарочитой, эстетически заманчивой; той, что вызывает животное отторжение.

Но свести фильм к банальному физиологическому ужастику было бы чертовски несправедливо. Это не только образец любопытного национального хоррора, но и метафора. При первом приближении — метафора заразной болезни, которая не щадит никого. А если приглядеться ближе — метафора гниения и распада родственных и социальных связей. Стоит ли подходить еще ближе и смотреть более пристально? Да.