Читаем книгу: Ричард Нелл — Короли пепла

Рока знал: вместе с солнцем взошла его смерть. Его кожа облезла и обгорела, высохла и потрескалась, расчерченная полосами крови. Его маленький кораблик с квадратным парусом апатично болтался на воде уже седьмой день, и до самого горизонта не видно было ничего, кроме моря. Ветер — и даже птицы — покинули Року.

Сквозь палубу просачивалась вода. Рока с отупением вычерпывал ее с тех самых пор, как она стала прибывать. Во всяком случае, этим было занято его тело.

В своих мыслях он был далеко, и окружали его мертвецы — люди, убитые им и живущие теперь вместе с ним в особом месте, которое он называл своей Рощей. Эта Роща являла собою темный, дремучий лес, очень похожий на те, в которых он жил мальчиком, — тайный мир где-то между воображением и реальностью, где Рока мог укрыться от жестокостей и ужасов своей родины, Аскома, страны пепла.

По крайней мере, так было вначале. Теперь же его Рощу заполняли ходячие трупы — мужчины, женщины и дети, убитые Рокой и по-прежнему имеющие раны, которые он нанес им при жизни. Никто из них не говорил, хотя они молча вкалывали на разных работах и наблюдали за ним. Совсем как теперь. Их взгляды говорили: «Ты присоединишься к нам, убийца. Ты скоро присоединишься к нам».

Может, кабы вы помогли грести или вычерпывать воду, горько подумал он, я бы не оказался в этой передряге.

Мертвые никогда не выглядели пристыженными. Они выглядели как стервятники, поджидающие рядом с могильником.

И может, кабы вы отстали от меня, добавил он, я смог бы придумать выход из положения.

Но на самом деле он знал: это неправда.

Мужчину, плывшего с ним, — предыдущего «капитана», похищенного Рокой, — он давно выбросил в море, чтоб сберечь воду. Он вовсе не хотел, чтобы тот умер, но делить с ним скудное питье означало бы смерть, равно как и пить растущую под ногами соленую лужу, или предпринять любую попытку уплыть или спастись на небольшом гребном плоту. На море было много штормов и столько же ночей, заполненных огромными волнами. Рока не пережил бы ни того, ни другого.

— По крайности, мы убили Кунлу, — пробормотало его тело растрескавшимися губами. Оно могло говорить само по себе, без участия разума, и иногда они расходились во мнениях и спорили, но не в этот раз.

Кунла — Верховная Жрица Юга, могущественная женщина из Гальдрийского Ордена — много лет назад убила его отца, преследовала его мать и объявила вне закона его самого. Да, Рока убил ее. Но смерть не принесла ему покоя и не вернула его мать. Не положила конец печалям и жестокости мира, который ее создал.

— Я слишком устал вычерпывать, мы должны покинуть судно.

Его тело уронило ведро и поплелось к правому борту, чтобы отсоединить их «спасательный плот» — маленькую, жалкую связку досок вместе с коробом вяленой свинины, обрывком каната, куском парусины для защиты от солнца и веслом. Это нас не спасет, подумал он, но не удосужился остановить свое тело.

— Мы продержимся немного дольше, — пробормотало оно самому себе.

Упрямое до конца, подумал он со вздохом, но на самом деле испытал восхищение. Рока уважал волю к жизни.

Дрожащими руками и ногами они столкнули плот в воду и, перебравшись через борт, упали сверху. Его тело спрятало немногочисленный скарб и себя само под парусину и закрепило все это веревкой.

— Мне надо отдохнуть, — сказало оно вслух, — а потом я отвезу нас туда, куда скажешь.

Некоторые из мертвых в его Роще теперь улыбались — ну, по крайней мере те, у кого не были повреждены челюсти.

Думаете, это смешно? Рока встал с мечом в руке и зарубил нескольких из них, а затем со злостью разбил их надгробия.

Он всегда думал, что свободная смерть была бы легче — если умереть на собственных условиях, по собственной воле. Но еще не время, слишком рано. Мир огромен и загадочен, а Рока знал так мало. Что создает волны? Что такое солнце? Насколько велико море и что находится за ним?

Теперь он обнаружил, что не желает умирать без этих ответов. Он нашел это оправдание столь же убедительным, как и обещание маленького мальчика своей матери, что он изменит мир и станет свободным.

Увижу ли я тебя снова когда-нибудь, Бэйла? И одобришь ли ты сделанное мной? Действительно ли существуют боги, и есть ли посмертная жизнь? Или когда я умру, мой раздутый труп станет кормом для рыб, а затем — ничего больше?

Пока его плот отплывал, вздымаясь и опадая на спокойных ныне волнах, Рока думал о матери. Он мог вспомнить все, что когда-либо видел или слышал, к чему прикасался, что обонял или пробовал на вкус. Поэтому закрыл глаза и вдохнул запах Бэйлы, услышал ее голос и дотронулся до ее волос. Он думал о ее уроках и проверочных вопросах, которые всегда выдерживал, обучаясь ставить силки на кроликов, находить воду и хворост и тому, как пересекать снега. Он вспомнил гениальность растений.

«Как они спят зимой, мама? — спросил маленький Рока о траве и деревьях, жалея, что не может уснуть, как они, пока солнце не отогреет замерзшую равнину. — И как они пьют, когда спят?»

В своей Роще он подошел к огромной темной пещере, которая, как он надеялся, однажды привлечет медведя, но так и не дождался этого. Почему люди не знают зимней спячки, как растения и звери?

Было ли это от недостатка усердия, подумал он, как при пересечении моря?

Огибая скалы, он пробрался во мрак за расширенной пастью. Темнота никогда не мешала Роке, и он мог различать очертания стен и похожие на зубья стержни, прикрепленные к полу и потолку. В одном углу он нашел уютный, защищенный закуток, скрытый большим выступом нависающего камня, и устроился там.

Они почти мертвы, эти спящие. Рока задышал спокойнее. Они пробуждаются серыми и худыми, изголодавшимися, в предвкушении охоты за едой.

Рока больше не предавался сну подолгу, вынужденный сосредотачиваться на чем-то одном — либо играть с цифрами и символами, чтобы отвлечь свой ум. Теперь ты будешь спать несколько дней или недель — пока я не велю тебе проснуться.

Он чувствовал, как его тело сопротивляется, борется за контроль и страшится сна подобно смерти — как будто все акты расставания вели к какому-то плачевному итогу.

Смерть — это иллюзия, убеждал он.

— Для тебя, возможно, нет, — пробормотало оно.

Я разбужу тебя перед концом, несмотря ни на что. Я обещаю.

Он ощутил, как мышцы расслабляются. Вскоре дыхание, издаваемое его телом, вошло в унисон с дыханием в его Роще. И хотя подобное безумие не ускользнуло от его сознания, он это проигнорировал. Все всегда было безумством, пока не становилось правдой. Если люди могут спать подобно медведям, то это сделаю именно я, Рока.

Но даже если так, он знал: волны могли убить его. Необъятность моря могла выходить за пределы понимания любого смертного. Или могло не быть никакой другой суши. Или же мир и правда мог иметь форму кольца.

Он улыбнулся, потому что все это не играло роли. Больше он ничего не мог сделать. Он приказал своему телу дышать еще медленнее, стать холодным и тихим, неподвижным и спокойным. Я не боюсь холода, мое тело — всего лишь плоть и кости.

Одинокий, Рока беспомощно плыл под ярко-голубым небом среди ласковых волн. В его Роще темнота простерлась дальше из пещеры — обездвиживая мертвых и даже заставляя умолкнуть птиц. Тепло в воздухе унес ледяной ветер, и в рай пришла зима. Фальшивое солнце склонилось и упало, небеса над лесом заволокла долгая ночь, и в этот момент Рока осознал: цель превосходила смерть.

Цель была больше, чем он сам. И уж точно не нуждалась в его теле.

Но лучше убейте меня сейчас, для верности, подумал он, обращаясь к богам, если они существовали. Потому что я не забыл ни вас, ни мое обещание. И я все равно приду за моей матерью и вашими детьми, в этой жизни или в следующей.

* * *

Когда он открыл глаза, с него срывали парусину, а его плот вытаскивали на белый песок странные, почти голые смуглокожие люди. Чистое небо сияло и подрагивало, как воздух над костром, а солнце опаляло ему кожу. Его уши заполнились кудахтаньем и невнятной болтовней, и мужчины связали его руки и ноги веревкой.

«Я живой!» — хотел он прокричать, но его тело оставалось холодным и бессильным. Оно открыло глаза, чтобы Рока мог видеть, но еще толком не проснулось.

В этом беспомощном состоянии его пронесли по длинному, пустому, знойному пляжу. Эти странные маленькие человечки запихнули Року в нечто вроде телеги и покатили по ухабистой дороге.

Это и есть страна богов?

Он мерил шагами свою Рощу и старательно вглядывался мутными глазами — вертел головой, рассматривая белых крабов, цветных мух и сотню неизвестных вещей. Но скоро они будут мне известны, просиял он и рассмеялся над угрюмостью мертвецов, которые перестали глазеть и ушли заниматься своими делами.

Тепло воздуха придало Роке новых сил, хотя его легкие справлялись с трудом, и его тело дышало глубоко и учащенно. К тому времени, когда возок остановился и группа смуглокожих перетаскивала Року на тонкий кусок мягкой ткани, он уже мог двигаться.

Он сел, и человечки в испуге вздрогнули. Они залепетали, тыча пальцами и всполошившись, как дети, словно не знали, что делать. Их страх искривил губы Роки.

Если это боги или сыны богов, я съем свой плот.

Затем один из них ткнул копьем в направлении его лица, указывая на полотно и жестом приказывая Роке лечь.

— Воды, — сказало его тело потрескавшимися, кровоточащими губами.

Ладони толкнули его назад, и, ощутив слабость в конечностях, он решил не сопротивляться. Не сейчас, предостерег он свое тело. Дай мне понаблюдать, узнать, что к чему, и раздобыть тебе еду и воду.

Он заметил, что мужчины озираются по сторонам, как будто высматривая, кто мог за ними наблюдать, поэтому припрятал это знание подальше.

Кряхтя, они подняли его на простыне и отнесли в бирюзовый деревянный дом на холме, окруженный громадными деревьями с широкой, раскидистой листвой. Рока никогда не представлял таких пышущих здоровьем растений: казалось, при сжатии они будут источать воду и сок, словно дождь. О, мама, если б только ты могла такое видеть!

Он поручил нескольким мертвым пацанам расширить сад в его Роще, надеясь позже изучить все это более внимательно. Возможно, для свободного пространства ему понадобится убрать больше деревьев, а в истинном мире столь разные растения боролись бы за солнечный свет и влагу и обменивались болезнями, так что, наверное, в своей Роще ему следует высаживать их раздельно.

Пока Рока мысленно работал, его затащили внутрь в какую-то комнату без окон и более тщательно связали его тело. Лишь сквозь металлические решетки на двери и стенах проникало немного света из других частей дома.

Кровати не имелось — лишь циновка на полу, от которой несло пóтом. Прежде чем закрыть и запереть Року, ему оставили большое ведро, полное воды, и миску с белой едой вроде крупы. Ему пришлось опуститься на свои красные, опухшие колени и есть и пить без помощи рук, будто животное.

Крупа была почти безвкусной, а вода чистой, невероятно чистой, что вполне устроило Року. Он прикончил всё сразу, изредка прерываясь, чтобы вдохнуть и проглотить, не заботясь о потере достоинства, но стараясь не расплескивать.

Когда он сел прямо, то увидел обломанные ногти, присохшие к двери, и замер. Он заметил старые пятна крови на половицах под собой, затем насекомых типа муравьев, но крупнее, роящихся в углу над клочками, видимо, кожи.

Он услышал рыдания и вгляделся в полумрак за решеткой. Там было трое девушек — Рока не мог определить их возраст, но они казались юными, — и несмотря на их жалкий и запущенный вид, идеальная смуглая кожа делала их прекрасными. Гладкие, округлые черты лиц и темные локоны казались ему признаками красоты. Он ощутил, как его глаза весьма неподобающим образом блуждают по их почти обнаженным телам; почувствовал, как его собственное тело заерзало, и взвалил на оное весь груз своего омерзения и осуждения.

— Мне надо отдохнуть, — сказало оно и попыталось лечь на циновку. Но Рока воспротивился, и глаза его тела продолжили блуждать, а чувства обострились, в то время как его ум носился вокруг да около тайны этого нового мира. Как же им правят, если тут существуют подобные места? И насколько он велик? Сколько еды они выращивают? Как мне быстро выучить их язык? И знают ли они, что за морем живет мой народ?

Он услышал жестокий смех где-то в доме, затем стоны и глухие удары, свидетельствующие о насилии. Рока учуял запах человеческой мочи, дерьма и мокрых полов, доносящийся из каждой прорехи в его убого сооруженной клетке. Его тело вздрогнуло, готовясь перегрызть веревки или поработать над их ослаблением. Не сейчас, угомонил Рока. Нам дали еду и воду, и пока что этого достаточно.

Тем не менее инстинкт бегства был сильным и, пожалуй, верным. Это что же, острог? В прошлый раз, когда Рока угодил в подобный, он лишился пальца на ноге. Это какое-то место содержания преступников и внезаконников? Но тогда почему здесь есть женщины? Наверняка местные держали бы своих женщин где-нибудь получше...

Должно быть, это женщины, попавшие в немилость, как моя мать, решил он, — те, кто нарушили законы о партнерстве и остались, дабы понести наказание, испытав гнев законотворцев или «богов», вместо того чтобы убежать подобно Бэйле.

Он сидел во мраке и прислушивался к шлепкам плоти о плоть и к глухим страдальческим стонам. И хотя сей мир мог быть новым и чуждым, данные вещи таковыми не являлись. Рока порылся в своем разуме и обнаружил, что прекрасно помнит эти плотские звуки — воспоминания о ночных визитах слабого и никчемного отца в постель его матери; воспоминания о том, как сам он ребенком неподвижно лежал возле угасающего очага, пока мужчина, который был никем, брал любовь его матери. Это случка, понял он. Звук, что я слышу, — это случка.

Мир перестроился, и Рокой овладела ярость, тихая и смертоносная. Сама идея была кощунством, независимо от преступлений женщины. Даже «рабыни» Гальдрийского Ордена, принужденные «выбирать» себе в партнеры лояльных солдат или вождей, и те жили как Матроны в своих собственных домах. Они не были заперты в клетках, как животные.

Ликование Роки от того, что он жив, испарилось; его надежды на лучшее место, чем Аском, рухнули. Люди есть люди, подумал он, а мясо есть мясо. Он вспомнил образы туземцев, которых увидел, и пристально рассматривал их глаза, рты и улыбки.

По правде говоря, его пленители оказались мелкими и мягкими, с толстыми телами и несведущими взглядами — из тех, кто полагали, будто чужая слабость делает их сильными. И все же здесь, неким образом, они были как Имлер-Предатель — как человек, едва не поставивший страну воинов, страну пепла, на колени. Они в силах удерживать женщин против их воли.

Рока принес древесину, решетки и растения в свою Рощу, чтобы изучить позже. Он повторил чужеродно звучащие слова своих тюремщиков и подошел к сделанному им рунному хранилищу, в котором содержалось почти все, что он когда-либо слышал или о чем думал. Мертвые прилежно делали для него записи — процарапывали новые слова на тонком камне, используя руны, обозначавшие звуки. Он перечитал весь разговор Северян и их потуги отдавать приказы.

«Тхисака». Означало ли это «ложись»? Это было одно слово? Или два, или три? Он сделал пометку «возможно» и выделил другое место, которое пока что пустовало, для «наверняка». Ему так много предстояло изучить и понять.

На краткий, выверенный миг Рока почти забыл о своей цели. Однако напомнил себе, что он молод, а мир более огромен, чем он предполагал. У него была уйма времени, чтобы освоить эту новую страну, а затем вернуться в… собственную, если он захочет. Всему свое время и свое место, совсем как у тебя в саду, мама.

Сперва ему требовалось знание, а еще возможность восстановить свою силу. А затем он сбежит из этой тюрьмы.

Его тело предложило им также создать реку из крови своих пленителей, а потом, быть может, выяснить, похож ли вкус этих людишек на свинину. Конечно, в этом вроде бы не было необходимости, а Роке уже несколько лет не приходилось есть человечину. Однако он был вынужден признать: ему и правда любопытно.