Почему клоуны страшные?

Тень за спиной

Бросает клоун тень,Голодную до смеха...Андрей КнязевЕсли проследить в прошлое историю эксцентриков, ковёрных, мимов и прочих любимцев публики, то на вершине этого своеобразного генеалогического древа воссядет не кто иной, как Шут — собеседник королей, завсегдатай тронных залов, кукловод придворных интриг, трагический герой эпохи романтизма. Конечно, к реальным шутам весь вышенаписанный пафос имеет мало отношения: профессия эта отличалась высокой смертностью, а давать молоко за вредность тогда ещё не придумали. Но сам по себе момент примечательный: в литературный канон (который, как известно, есть один из вариантов проявления общественного подсознания) шут вошёл как хозяин положения, стоящий за спиной властителя. Или, по крайней мере, как опытный манипулятор, способный управлять настроением и решениями своего сюзерена так, что тот ничего и не поймёт. Или поймёт тогда, когда уже поздно пить боржоми.Где-то неподалёку (хотя и поближе к нынешним временам) оседлал ветку семейного древа Петрушка, весёлый хулиган с улыбкой во весь рот, с препотешными шутками и курьёзным колпачком. Правда, с ним история прямо противоположная: исторический Петрушка куда менее мил, чем его образ, прописавшийся в современных детских сказочках. Если присмотреться, то выяснится, что на деревянной кукольной рожице вырезана не улыбка, а довольно-таки злобный оскал, а если поднапрячь память, то окажется, что классическое взаимодействие Петрушки с собеседником (будь то барышник, лекарь или околоточный) заканчивается смертью последнего и унять куклу-убийцу выходит лишь у чёрта.

На прочих ветвях сего древа обильно развешаны жонглёры, потешники и скоморохи, традиционно любимые народом и ненавидимые властями, как светскими, так и церковными («Бог дал попа, да чёрт — скомороха»). Веселить толпу, надо сказать, им приходилось не то чтобы изысканными мадригалами: о грубости «скоморошьего» искусства в один голос писали как европейские туристы (взять хоть немца Адама Олеария с его «Описанием путешествия в Московию»), так и отечественные исследователи (к примеру, Александр Фаминцын в книге «Скоморохи на Руси»). Так что скоморохи были виртуозами кондовой работы: с одной стороны, народ следовало пронять, а с другой — всё же не спровоцировать на мордобой...

Ну и само клоунское генеалогическое древо разукрашено как майское дерево. Впрочем, почему «как»? Ведь именно из Сатурналий и прочих божественных оргий вырос клоунский Карнавал.Кстати, Карнавал — это тоже разговор отдельный.

Веселье в нём не способ праздности, не приятный бонус к повседневному благополучию, а шанс выплеснуть ежедневное чудовищное напряжение. Причём чудовищное не только по современным понятиям. Конечно, многое из того, что кажется нам невыносимым сейчас, в прошлом воспринималось как нечто само собой разумеющееся. Обыденное. Но если бы всё было так просто, Босх рисовал бы исключительно ангелов. То, что люди средневековья не мыслили иной жизни, не значит, что жилось им легко. А у любой пружины есть запас прочности: свидетельством тому почти непрерывные крестьянские войны и восстания.Способом ослабить напряжение, спустить пар — конечно, не в масштабах страны, но хотя бы в масштабах города — и стал Карнавал. Надев маску, человек получал возможность творить то, что в обычной жизни было ему недоступно. Слуги садились за один стол с хозяевами, монахи блудодействовали, приличные отцы семейств плясали и кривлялись... Исподволь копившаяся агрессия выплёскивалась в отчаянном веселье, невозможном в остальные дни. На Карнавале человек был не подчинён общественному мнению, правилам и нормам, а значит — свободен. Пусть и всего пару дней в году.

Вот такие тени встают за плечами клоунов. Согласитесь, подобный бэкграунд не слишком располагает к доброте и человеколюбию.Но и это ещё не всё.

28 января 1393 года на одном из роскошных балов-маскарадов при дворе французского короля Карла VI случилась трагедия: от свечей занялись пеньковые костюмы «дикарей», в которые были наряжены некоторые придворные. Возник пожар, началась давка, сам король спасся чудом, а вот остальным «ряженым» не повезло: несколько человек даже умерли от ожогов.В 1849 году Эдгар По взял этот случай за основу своего знаменитого рассказа «Прыг-скок, или Восемь скованных орангутангов». С одним маленьким отличием: в рассказе пожар устроил королевский шут по имени Лягушонок, охваченный жаждой мести за унижения. Да и финал в рассказе был более жёстким: если в реальности всё закончилось лишь парой смертей да помрачением королевского рассудка (и немножко еврейскими погромами), то в рассказе злобный карлик опутал своих обидчиков цепями и поднял в воздух, так что остальные придворные могли лишь бессильно наблюдать, как монарх и министры сгорают заживо. И это стало одним из первых примеров «злого клоуна» в литературе.

Чужие среди чужих

Все знают, что если приехал цирк,То позже придёт чума.Дана Сидерос

В эпоху Возрождения странствующие артисты всё чаще стали объединяться в труппы. До появления стационарных цирков оставалось ещё несколько столетий (эта мода началась в конце XVIII века, а первый российский цирк был отстроен только в 1872 году), так что узнаваемым образом надолго стала череда разукрашенных фургонов, уныло плетущихся по пустынной дороге.Чем мог порадовать бродячий балаган своего невзыскательного зрителя?Во-первых — звери, экзотические сами по себе или знакомые, но вытворяющие под руководством дрессировщика невиданные трюки.Во-вторых — силачи, акробаты, жонглёры, эквилибристы и прочие искусники, демонстрирующие запредельные способности человеческого организма.И искусству дрессировщика, и гибкости, и жонглированию при желании мог выучиться любой.Но в программе балаганов была и ещё одна часть, вызывающая совершенно иные чувства.Речь идёт о знаменитом «шоу фриков». Или, переводя на русский, цирке уродов.

Большая часть экспонатов этой выставки — совершенно нормальные люди, имеющие редкие врождённые заболевания. Можно перечислить самые известные варианты.Лилипуты и карлики — люди с гипофизарной недостаточностью. Не все знают, но это разные виды заболевания: малыши-лилипуты — пропорционально сложенные крохи ростом 50-70 сантиметров, их сейчас на планете живёт меньше тысячи, а гораздо чаще встречающиеся карлики — крупноголовые и коротконогие, с почти обычным торсом и недоразвитыми конечностями.Гиганты с огромными ладонями и обезьяньими надбровными дугами — больные акромегалией. Зачастую у них встречались ещё и нарушения мозгового развития, что делало их особенно забавными. Кроме того, встречались варианты, когда непропорционально большой становилась только какая-то одна часть тела.Человек-слон — человек с синдромом Протея, который приводит к появлениям костных и кожных наростов в самых разных местах и к неравномерному разрастанию жировой ткани.Сиамские близнецы — жертвы патологии развития плода, которая приводит к наличию у людей общих частей тела или внутренних органов. Внешне сиамские близнецы могут быть очень разнообразными: общими бывают бок, или спина, или часть черепа, а порой сиамские близнецы могут выглядеть как «нормальный» двухголовый человек.

Болезней, которые могут обеспечить человеку карьеру в цирке уродов, много. Человек-волк, человек-обезьяна, бородатая женщина и другие «экспонаты» с нарушениями волосяного покрова — люди, больные гипертрихозом, «булавочные головки» — микроцефалы, «люди-гусеницы» — люди с синдромом тетраамелии, люди-скелеты, больные синдромом Видемана—Раутенштрауха, люди-птицы, больные прогерией, альбиносы, а до определённого момента и обычные чернокожие... Любое серьёзное отклонение внешнего вида годилось для того, чтобы быть продемонстрированным на фрик-шоу.

Одну из самых жутких историй о цирке уродов рассказал Виктор Гюго в романе «Человек, который смеётся». Там описаны компрачикосы — похитители детей, которые «создавали» уродов из подручного материала. Маленьких детей с ещё пластичными организмами уродовали в течение нескольких лет, искажая пропорции тела и черты лица. Одних раскармливали, замкнув торс в «доспех» определённой формы, другим выворачивали суставы конечностей, третьим оттягивали кожу на лице, четвёртых ежедневно растягивали на подобии дыбы... К счастью, документальных свидетельств о подобных «рукотворных» цирках уродов, кажется, всё же не найдено.И нетрудно догадаться, что эмоции, которые испытывали зрители, глядя на этот балаган чудовищ (до мнений типа «это просто несчастные больные люди» было ещё довольно далеко), имели мало общего с радостью и весельем. Главными были любопытство, изумление и — правильно — страх.

Причём не тот весёлый страх, который приводит к выбросу адреналина на американских горках. Это был страх, густо замешанный на ксенофобии, страх чужих. Пожалуй, именно в цирке уродов здравомыслящий американский фермер или русский приказчик приходили к мысли, что чудовища действительно существуют. Никакая горилла, никакой крокодил не могли произвести такого впечатления, как микроцефал или человек-слон — именно потому, что последние сохраняли нечто общее с человеком. Недаром самые жуткие страхи в человеческом сознании неизменно антропоморфны.Этот ужас перед чужими вполне гармонично увязывался с подсознательным опасением, которое вызывал и весь балаган в целом. Ведь как бы радостно ни встречали жители маленьких городков ярмарочные фургоны («Ура! Цирк приехал!»), древнее отношение к ним как к чему-то опасному, пришедшему из внешнего мира, никуда не исчезало. Человек из первобытного общества не мог быть уверен в том, что под видом путника в племя не проник страшный демон, крадущий детей, или колдун, способный сглазить посевы. Злое всегда приходит извне. Это инстинктивное знание только укреплялось в зрителях фрик-шоу — и, разумеется, переносилось и на остальных участников представления.В том числе на акробатов и эксцентриков в весёлых улыбающихся масках. Ведь они тоже очень похожи на людей, очень... но всё-таки не совсем.

Клоун Рональд Макдональд, конечно, ни в чём предосудительном формально не замечен, но его кампанию по ожирению всего мира вполне можно счесть особо изощрённым суперзлодейским планом. Клоун Красти из мультсериала «Симпсоны» тоже никого не убивает, однако грубость, алкоголизм и общая мизантропия приводят к тому, что назвать его добрым язык не поворачивается. Да и коммерческая деятельность Красти по открытию сети «Красти-бургер» явно отсылает к его коллеге из реального мира.

Маска, я тебя не знаю!

Клоун не зря помнит эти лица,Вечером шут, а теперь убийца,В душном трактире он отрешитсяС пьяною ордой...Вадим СамойловСейчас считается, что основная причина страха перед клоунами — их закрытость и непредсказуемость. Грим, преувеличенное выражение эмоций, дёрганые движения делают клоуна «непрозрачным» для наблюдателя. Его истинное настроение невозможно считать. «Эффект маски» достигает максимума ещё и потому, что клоун, как правило, активно действует — двигается, шумит, вовлекает зрителя во взаимодействие.

Мы привыкли просчитывать своего собеседника. У обычного человека перед возможной агрессией проявляются какие-то признаки злости и недовольства, давая нам возможность приготовиться. У клоуна всё это закрыто маской. Сходные причины заставляют людей опасаться сумасшедших: они непредсказуемы, по их поведению нельзя просчитать их следующий шаг, поэтому даже тихие сумасшедшие вызывают опаску. Вот так же и клоуны: улыбка у него нарисованная, а какое выражение лица настоящее — мы не знаем.Надо сказать, что грим клоуна довольно легко проассоциировать с расписными масками демонов из множества древних культур: даже красный огромный рот легче соотнести с хищной пастью ракшаса, чем с человеческой улыбкой.

Итак, поведение клоуна невозможно просчитать. А что это, собственно, за поведение? Один из методов работы клоуна — вызывать смех на себя. Падать, получать удары, непрерывно оказываться в комических ситуациях... У подавляющего большинства людей это вызывает ассоциации с унижением, и мысленно (вольно или невольно) ставя себя на место артиста, они понимают, что сами сочли бы реакцию зрителей оскорбительной. Человеку, который смеётся над тобой, хочется отомстить. И мы переносим свою реакцию на клоуна: понимая, что сами возненавидели бы издевающихся над нами негодяев, ждём от него агрессии. А клоун зачастую ещё и ведёт себя так, что это ожидание только крепнет, — ведь активные телодвижения, яркие цвета и шум вызывают напряжение наших органов чувств и дезориентацию. Вспомните, как ведут себя спецназовцы, «укладывая» подозреваемого на землю: слепящие фонари, мельтешение тел, громкие крики... А цыганки, стремящиеся облапошить простофилю? Яркие юбки, мельтешение рук, непрерывный говор, звон украшений... По принципу — то же самое.

В меньшей степени может срабатывать и более простое опасение: если над клоуном смеются, то он изгой, «прокажённый». А поскольку зачастую во время работы клоуны пытаются взаимодействовать со зрителями, человек начинает бояться, что он «заразится» от клоуна и смеяться станут уже над ним. Более того — и сам клоун выставит его в смешном свете, поместив в самый низ этой иерархии. А страх стать посмешищем существует у большинства людей совершенно независимо от клоунов!

Не совсем понятно, мстил ли за насмешки над собой клоун Пого — серийный убийца Джон Уэйн Гейси-мл., — или просто реализовывал свои тёмные фантазии. Однако факт остаётся фактом:несчастный Джон, болезненный, подвергнувшийся в детстве насилию, склонный к потерям сознания, практиковавший некрофилию, растлевавший мальчиков-подростков (и отсидевший за это), занимавшийся благотворительностью, бывший членом масонской ложи, художник и писатель, убийца тридцати трёх человек, с охотой носил клоунский костюм, развлекая детишек на праздниках.В 1986 году, через шесть лет после начала суда над маньяком, но ещё задолго до его казни, Стивен Кинг написал свой знаменитейший роман «Оно». Прототипом клоуна Пеннивайза был именно Джон Гейси. Четыре года спустя (всё ещё при жизни Гейси) роман был экранизирован. И хотя фильмы про злых клоунов появлялись и раньше (в одном только 1988 году их вышла целая обойма — «Клоуны-убийцы из космоса», «Дом клоунов», «Из тьмы»), с момента воцарения Пеннивайза на большом экране чудовища в клоунских масках получили постоянную прописку в Голливуде, а клоунофобия (точнее, коулрофобия, от греческого слова «ходули») — непрерывную подпитку.

Если в литературе кинговский Пеннивайз уверенно держит первенство, то в комиксах у него есть серьёзные конкуренты. К примеру, суперзлодей Джокер из комиксов DC и его напарница Харли Квинн. Джокер — величайший интеллектуал, хотя не все его шутки отличаются изысканным вкусом. Своим жертвам разрезает щёки, «рисуя» на их лицах «улыбку Глазго». Оружие маскирует под клоунский реквизит — чисто для полноты образа. Харли Квинн — бывшая гимнастка и бывшая медсестра в психушке, влюблённая женщина, нацепившая костюм Арлекина, чтобы лучше гармонировать со своим сумасшедшим возлюбленным. В кино Джокера играли Сесар Ромеро (1966, хорошо), Джек Николсон (1989, отлично) и Хит Леджер (2008, великолепно). Другой рисованный клоун — демон Осквернитель из комиксов о Спауне. Для главного героя он выполняет роль искусителя, склоняя того ко злу.Конечно, спокойный и благополучный человек, прочитав всё вышенаписанное, просто пожмёт плечами. Но стоит в сознании зародиться неуверенности и тревожности, как клоун найдёт дырочку в броне и надолго поселится во мраке ваших фантазий.Как сказал один из самых знаменитых клоунофобов (ещё бы, при его-то количестве грима в каждой второй роли!) Джонни Депп, «из-за их раскрашенных физиономий невозможно понять, что у них на уме — счастливы ли они или собираются откусить вам лицо».

Что посмотреть?

Если вас интересует тема злых клоунов — включайте телевизор и запасайтесь попкорном. Голливуд наштамповал десятки картин, в которых перед зрителем проходит множество зловещих клоунов, или убийц в масках клоунов, или, на худой конец, загадочных кукол-клоунов. Даже просто перечислить здесь все эти фильмы у нас нет никакой возможности. да и смотреть их все, по нашему мнению, не обязательно. иногда для того, чтобы обеспечить себе кошмары, достаточно поразглядывать постеры.