Ольга Цветкова «Апокалипсис, который мы заслужили» (первая часть)

— Знаешь, о чём я больше всего мечтаю?— О чём?— О воздушном змее!Я улыбнулся, глядя в монитор. Вебка у Насти была так себе, ещё и свет в комнате тусклый, мне никак не удавалось уловить: шутит или нет? Тёмные пряди по плечам — видел, сиреневую майку с милой дыркой у ворота — тоже видел, а вот поймать хитринку в серых глазах никак не мог. Если она там была, конечно. Но разве может двадцатичетырёхлетняя девушка всерьёз мечтать о воздушном змее?— Купи, — усмехнулся я, — это же не пароход и даже не последний айфон.— Если честно, не знаю, где они сейчас продаются. Да и запускать негде.— Но хочешь?— Хочу, — согласилась Настя и откинулась на спинку кресла.Не шутила всё-таки. Я задумался: а ведь и правда не видел змеев. В детстве только был пазл такой, где на треть мальчишки и девчонки в траве, а остальные две трети — летнее небо с огромными воздушными змеями, повторяющими детские лица. Тогда мне, наверное, тоже хотелось змея. А потом больше не попадались.— Да, змеи давно исчезли, — сказал я.— Угу, вымерли, как динозавры, — засмеялась Настя.— Я соскучился. Как ты там, Кусь?— Так себе, если честно. Немного страшно.— Скоро всё кончится, вот увидишь.Мне хотелось добавить: «Я с тобой», но хрен там. Между нами почти сотня километров. Не проблема, если сегодня вечер пятницы, а впереди — выходные вместе, но сильно мешает, когда нужно обнять прямо сейчас. И нам уже не восемнадцать, чтобы проехать полтора часа на автобусе на ночь глядя только для того, чтобы пожелать доброй ночи. Но я всё равно спросил:— Хочешь, приеду?— Да нет, не надо, ты чего, Женьк. Всё норм. Ну правда, это же нормально, немного переживать, когда в мире происходит непонятная фигня и плюс к этому остаёшься без работы? Только, боюсь, всё не скоро кончится, оно только начина...— Эй, эй, — перебил я её.— Прости! — Настя закрыла рот ладонью и театрально сделала страшные глаза. — Но, блин, это как с той чёртовой белой обезьяной, да? На что они рассчитывали?Не думать, не говорить о вирусе. Максимально избегать контактов. Мы и так с Настей немного нарушители. Вроде и не семья ещё, чтобы вот так неосторожно трепаться полночи. Но хрен его знает, когда это всё закончится, я без неё столько не выживу. Сойду с ума раньше, чем от…— А у тебя в детстве не было, что ли, змея? — спросил я и заметил, что Настя обрадовалась смене темы.— В том и дело! — охотно подхватила она. — Вот представь, мне скоро восемь, и я больше всего на свете хочу получить на день рождения воздушного змея. Не мишку, не новый велик. Змея. Большого и фиолетового, с длинными цветными лентами вместо хвоста. А родители как-то так загадочно улыбались, будто уже купили и теперь тайно держат в шкафу… Утром я нашла в подарочной коробке куклу. Крутую по тем временам Барби, но я-то хотела змея! Полночи тогда проревела, но змея больше не просила. И вообще никому не рассказывала, что всё ещё хочу.— Я никому не скажу, честно.— Ещё бы, кто признается, что его девушка — псих.Настя засмеялась, а я подумал, что иногда всё же можно обойтись и без обнимашек. Но с ними всегда лучше, конечно же.Мы попрощались многословно и горячо, будто не услышимся и не увидимся как минимум лет эдак миллион. В общем, как обычно. И я отправился на кухню за кофе. Там Саня заваривал свой роллтон. Я тоже был не шеф-повар, но всё же научился варить что-то кроме бомж-пакета с сосиской. А мой друг и сосед по съёмной квартире — нет.— Хочешь, Жек? — спросил он, щедро подтолкнув ко мне миску своей худой длинной рукой.— Не, я за кофе.— Что, тяжкий груз свободы? — гыгыкнул он.На дистанционке я обнаружил, что с самодисциплиной у меня так себе. Хотелось то поспать подольше, то сделать перерыв на сериальчик, а потом как-то незаметно подкрадывался вечер и наш ритуальный созвон с Настей, а программа сама себя не протестирует. Короче, мне предстояла длинная ночь. Уже не в первый раз.— Ну вот, а ты говоришь, куда я с высшим в водилы подался. Зато теперь без работы не останусь, покушать все хотят.Я промолчал о том, что по-прежнему считаю его долговязое тощее тело в кабине фуры — нелепым. В строгой рубашке за компьютером он смотрелся бы куда как органичнее.— Кстати, — совсем некстати начал я, насыпая в потемневшую изнутри кружку растворимый кофе, — а ты не знаешь, где можно взять воздушного змея?— Нет, — поморщился Саня, будто я спрашивал, где достать наркоты. — В «Детском мире» каком-нибудь… А зачем тебе? Не с балкона же запускать.Ну да, без особой нужды по улицам просят не слоняться — пока не официально, но кто ж его знает. Скопления людей уже запретили вполне по-настоящему.— Да мне для Насти. Думал, в выхи к ней поеду и подарю.— Кстати, про выхи... — Саня шумно всосал длинную лапшу. — Тут наш Егорыч говорил, что могут города на въезд-выезд закрыть.— Да какого хрена, блин! Всё равно ведь все могут по сети общаться, какая разница.— А ты не читал, что пишут, будто при живом контакте оно легче передаётся. При личном общении, в смысле, вот как у нас с тобой, — Саня хмыкнул.— Ну давай мы ещё будем наскальной живописью на обоях переговариваться.Кроме шуток, до этого, наверное, не так уж долго. Если с Настей и Саней я ещё общался плюс-минус как обычно, то с остальными и правда осторожничаешь. С коллегами в чате — строго по работе. В магазине расплачиваешься молча, в автобусе делаешь хмурое лицо, чтобы сосед по сиденью не решил поболтать за жизнь. Меньше общения — меньше шанс, что тебя заразят.А ведь ещё месяц назад не боялись. Ну да, с любопытством читали статьи про новый информационный вирус FIV, который, конечно же, тебя никогда не коснётся. Все эти забавные сравнения, мол, он похож на компьютерный и не поражает «железо», в смысле тело, а влияет только на внешние процессы и стремится размножить себя. А теперь боятся все, несмотря на то что крайняя форма — безумие — встречается только у трёх процентов. Никто ведь не хочет войти в эти три процента. Даже те, кто не верит.— Ты серьёзно про выезд из города? — спросил я, заливая в рот остатки кофе.— За что купил, за то продаю. Но Егорыч обычно зря не болтает.— Ясно, планы меняются.Я метнулся к компьютеру, Настя ещё была онлайн. Я торопливо набрал сообщение:«Завтра приеду к тебе».«А у меня есть право голоса?» — прилетело в ответ.«Не хочешь?»«Хочу, конечно, но ты так заявил безапелляционно. А вдруг у меня сейчас любовник? А как с работой?»Я улыбнулся, и как-то сразу поотпустило. Всё хорошо. И вообще надо было сразу съехаться, когда всё только началось. Завтра я это исправлю и больше такого не допущу.«Какая разница, всё равно из дома сейчас. Могу и из твоего дома, ноут возьму с собой».«Буду ждать».«Буду ехать».

Утро оказалось каким-то холодным, колким. А может, я просто отвык от улицы — почти две недели безвылазно дома просидел. Я даже решил пройтись пешком, всё равно в транспорте небезопасно, а до автовокзала минут двадцать быстрым шагом.Воздух ещё только проснулся с ночи, и вдыхать его было особенно вкусно. Весна уже лезла из каждой кочки, норовила пробиться сквозь асфальт. Всё ощущалось особенно живым, и среди этой жизни так нелепо выглядели страх, тревога и суета. А вирус этот казался придуманным, ненастоящим. Может, если бы вопреки запрету все бы вышли сейчас на улицу…Но он, конечно, был реальным. С безумием или без, однако вирус был. Не знаю, придумал его кто или он самозародился, но это гениально. В наш век, когда информация стала сверхдоступной, должно было что-то такое случиться. Он вырос практически из ничего и превратился в огромного монстра. Любая чума, любой компьютерный червь позавидуют скорости и эффективности распространения. И да, невозможно не думать о белой обезьяне.Я сделал резкий вдох. Лучше сосредоточиться на набухших почках на ветках — будто кто-то завязал зелёные узелки на память. А ещё очень тихо вокруг. Хотя сейчас везде очень тихо.Я добрался наконец до вокзала и, к своему стыду, запыхался. Хотелось свалить всё на сумку с вещами и ноутом, но по факту надо начать хоть зарядку по утрам делать.Людей почти не было, но насторожило меня не это. В конце концов, утром рабочей среды и не стоило ждать толпу. Удивило отсутствие автобусов. Обычно два-три постоянно стояли на посадке, а сейчас — нет.Я ринулся к входу в вокзал. Дверь легко поддалась, но окошки касс оказались закрытыми. Мужчина в форме, стоящий за рамкой, так удивлённо и строго посмотрел на меня, будто я нечаянно забрёл на секретную американскую базу.— Все междугородные рейсы временно отменены, — пробурчал он нехотя, когда понял, что я не ухожу, а продолжаю стоять в проходе и пялиться на кассы.Звучало как дурацкая шутка, но никто со смехом не выскакивал из-за угла. Сразу вспомнились слова Сани — те, из-за которых я сегодня здесь и оказался. Но как-то слишком быстро…Хотя оно и понятно. Пойдут слухи — всем срочно понадобится навестить больную бабушку, забрать кошку, которую они отдали родственникам на время, или вот прямо сегодня заглянуть в музей радиоприёмников. И никого не волновало, что у меня причина уехать реально важная.— А когда восстановят? — спросил я, хотя охранник уже отвернулся от меня и всем видом показывал, чтобы я проваливал.— Когда указ будет, — буркнул тот в ответ.— А не можете подсказать, электрички ходят?— Без понятия.Расспрашивать дальше было явно бесполезно. Охранник упорно на меня не смотрел, будто ждал, что я начну изрыгать на него всю эту вирусную лабуду. Вот придурок! Нахера он тут стоит вообще тогда? Я непроизвольно шагнул вперёд, пальцы дрогнули, готовые собраться в кулак.Охранник повернул голову в мою сторону. Устало, будто говоря: «Ну, чего тебе ещё надо?»И руки сами опустились. Я резко развернулся и пошёл прочь. Он сволочь, конечно, но злился-то я не на него. Какого же хрена?! Почему я не могу просто сесть в автобус и поехать к своей девушке? Почему кто-то взял и решил, что может мне это запретить? Несколько недель назад я не мог себе даже представить такого, чтобы не мог куда-то пойти, поехать, чтобы мы с Настей просто оказались в разных городах, в полутора часах езды, и не могли встретиться.Я дошёл до дома, по дороге читая новости. Ага, отменили все рейсы, закрыли въезды, в мессенджерах вводят фильтры по ключевым словам.Наверное, это правда необходимо. Наверное. Сейчас мне было сложно поверить.

— Мне кажется, я уже посмотрела все существующие сериалы. Дважды. И все фильмы про зомби-апокалипсис. Как ты думаешь, скоро начнутся мародёрство и каннибализм? Ну э-э-эй, Женька, не молчи. Я тоже расстроилась, но это наверняка скоро отменят. В конце концов, мы не на разных континентах, даже не в разных концах страны. При большом желании можно хоть пешком дойти. Долго, правда.Настя засмеялась, и я не смог не улыбнуться в ответ. Неправильно это, я должен поддерживать её, а не она — меня. И вообще Настя сегодня как-то особенно хорошо выглядела. Вместо футболки с дыркой — отглаженная полосатая блузка, на лице макияж, волосы уложены до волосинки.— Ходила куда?— Неа, — она поправила воротничок, будто сразу сообразила, почему я спросил. — Просто надоело ходить как бомж. Решила представить, что сегодня обычный день. Кстати, как тебе такой заголовок — «После ш-ш-ш-шшш мир изменится до неузнаваемости»?Я не сразу понял, что шум вместо пропущенного слова не был связан с проблемами связи. Значит, вот так работают новые фильтры, ещё и не только в текстовых сообщениях. Видимо, Настя сказала «FIV». Решение, с одной стороны, понятное, а с другой… Теперь я буду думать о вирусе каждый раз, когда услышу шум. Окей.— Ну такой, вроде броский, хочется почитать. А о чём будет статья? — спросил я.— Да какие-то поправки относительно цензуры в сети, — Настя сидела по-турецки прямо в своём компьютерном кресле и лопала попкорн из пакета. Я был уверен, что она его терпеть не может…— М… А не слишком ли громко тогда?— А не громко не читают, — небрежно отозвалась Настя. — Не осуждай меня, я знаю, что это полная хрень, обман и вот это всё… Но я только недавно смогла съехать от родителей, и вторую такую квартиру мне не найти. Я намерена её сохранить, а для этого нужна работа. Да, даже такая дерьмовая. Так что сказали: нужны цепляющие названия, а я делаю.Я промолчал. Если честно, уже оскомину набили эти заголовки, за которыми скрывается незначительная хрень. Но до хрени мало кто добирается, им для паники хватает и того, что «мир изменится до неузнаваемости». Будто человечество только и мечтает умереть. Хватается за любые слухи, теории, возможности. Ну наконец-то, вот, сейчас… Прилетит какая-нибудь комета, извергнется супервулкан. Но апокалипсис всё никак не случается. И они придумали его сами.А статьи эти только накаляют обстановку. Вот что надо первым делом запретить, а не автобус между нашими городами. Но и Настю я понимал. Без работы можно было сойти с ума. Даже без вируса.Но она будто изменилась, и дело вовсе не в попкорне. А может, это я изменился. Все мы стали будто бы другими. Нервными, странными, запуганными. И полными подозрений, конечно.С людьми — страшно, а одному — ещё хуже. Интересно, можно ли умереть от одиночества?— Эй?! Ты что, серьёзно обиделся, что я теперь одна из тех гадких людишек, которые пишут дрянные заголовки? Хочешь, назову статью: «Самая скучная в мире статья, которую вам не надо читать. Берегите себя»? Хм… а это могло бы сработать!— Просто задумался, прости...— Как считаешь, они не запретят звонки? — вдруг спросила Настя. — Ну из-за…Я ответил прежде, чем она успела произнести окончание фразы. Почему все наши разговоры вертятся вокруг этого?— Я очень скучаю, Кусь. Береги там себя, ладно?Она поцеловала глазок вебки, а я подумал: а что буду делать, если она заразится? Этого, конечно, никогда не случится, но вдруг? Смогу я отказаться от нашего общения или лучше будет сразу следом за ней? Может, получится как-нибудь вместе сойти с ума.До утра оставалось не так много времени, я улёгся в кровать, но так и не смог уснуть. Пять утра, шесть, семь… Может, хоть в магазин съездить, пока рано и наверняка никого нет.Я быстро собрался, сел в маршрутку. Суббота. Сегодня я должен был проснуться у Насти, провести с ней выходные. А вместо этого — облитое чем-то сиденье, мутное стекло. От обычного вируса хотя бы могут придумать вакцину. А какая поворотная точка будет здесь? Будет ли вообще?Парковка перед гипермаркетом уже на треть заставлена машинами. В восемь утра, ага.Может, всегда с утра людно, я ведь обычно не езжу. Но что-то мне подсказывало, что все, как и я, решили, что лучше сгонять пораньше, пока никого нет. Каждый — в наушниках. Обычно выбирали побольше и поярче, чтобы сразу видно было: к ним нет смысла обращаться. Все как та обезьяна из троицы — не слышу зла.Я до последнего не верил в истерию и не купил наушники. Сейчас почти везде кончились, а где не кончились, там стоили, как пароход. Мои обычные от плеера, увы, не заглушали разговоры, музыку в торговом зале. Она сегодня была какая-то тревожная. Специально, что ли?В каком странном мире мы внезапно оказались. Все ждали чего угодно: ядерной зимы, третьей мировой, конца света, а случилось это. Апокалипсис, которого мы заслуживаем. Нелепый и непонятный.Я взвесил картошки, набрал сосисок, макарон и кофе, конечно. Из динамиков серьёзный мужской голос вещал на повторе:— Рекомендуется посещать магазин только одному члену семьи. В целях вашей безопасности надевайте наушники. Совершайте покупки как можно быстрее.«И хватайте всё подряд и побольше», — закончил я за него.Я уже катил тележку к кассе, когда услышал выкрики позади. Почти никто не оглянулся — не слышали даже, ведь именно за этим наушники, так? Не слышать, если кто-то из заболевших попытается тебя заразить. Я оглянулся.— Не трогайте моего ребенка! Зачем вы ей наушники сняли?!Между полками с горошком и кетчупом какая-то девушка орала на растерянного парня. Рядом хлопала ресницами маленькая девчушка в розовой куртке с пандами.— Она тут плакала, я помочь хотел, спросил, где мама. Иначе бы она меня не поняла...Мать его явно не слышала и не собиралась слушать, даже наушник не отодвинула. Злобно зыркнула на прощание, развернула дочку в мою сторону и подтолкнула вперёд:— Он ничего тебе не говорил? Надевай скорей и никому не позволяй снимать!Да, мы неожиданно оказались в очень странном мире.