«Призраки в Венеции»: Пуаро против мистики

В каком-то смысле детектив как жанр противостоит мистике. Детектив предполагает, что на любую загадку есть логичный ответ, а у мистики ответов нет вовсе (если не считать «потому что привиденье»). «Призраки в Венеции» — попытка Кеннета Браны соединить эти два жанра, используя в качестве связующего материала знаменитого сыщика Эркюля Пуаро. Получилось ли у него это? Для режиссёра, продюсера и главного актёра Кеннета Браны это уже третий фильм про бельгийского сыщика Эркюля Пуаро. Но если первые два, «Убийство в Восточном Экспрессе» и «Смерть на Ниле», были основаны на самых известных произведениях Агаты Кристи, то на сей раз Брана раскопал один из поздних и не лучших её романов «Вечеринка в Хэллоуин». Выбор может показаться странным, но наверняка Брана специально взялся за непопулярный материал, чтобы избежать сравнений с другими экранизациями авторов и дать себе максимальную свободу. Так что от оригинального текста Кристи в фильме почти ничего не осталось, кроме имён и отдельных деталей. Сменилось даже место действия.С «переездом» из Великобритании в Венецию как раз всё понятно: Брана отправляет своего Пуаро в визуально захватывающие места. Заснеженные просторы из окон поезда в первом фильме, жаркие пустыни на фоне плывущего корабля из второго, и вот теперь — романтические венецианские каналы и знаменитые маски. Разнообразие локаций позволяет играть атмосферой и освежать декорации, каждый раз предлагая зрителю новую усладу для глаз. И от венецианской темы можно было ожидать много интересного, но как раз города тут преступно мало. Увы, почти весь фильм мы проводим в пусть изобретательно и красиво снятых, но темных комнатах и залах. 

С того момента, как во время спиритического сеанса начинается ливень, фильм наводняют элементы мистического триллера. На скептичном Пуаро пробуют разного рода «аттракционы», в том числе замогильные голоса и скримеры в зеркале. Обстановку создают и персонажи типа стереотипно жуткого мальчика-поклонника Эдгара По. Впрочем, ребенок вышел неплохим, а пугающие компоненты сделаны добротно и создают нужное напряжение. Проблема в том, что само расследование плохо различимо в тумане мистики. Пуаро бродит по дому, допрашивает подозреваемых с умильным акцентом (те отвечают ему не менее цветастой подборкой произношений и выговоров), но сбора улик, логических рассуждений и умозаключений тут почему-то и не хватает. Финальные выводы детектив как будто берёт из ниоткуда. А хотелось бы всё же посмотреть на работу детектива, а не на трюки фокусника, который достает обвинения из рукава. И вряд ли дело в том, что мистика и детектив плохо сочетаются — «Сонная лощина» доказывает обратное. Возможно, дело в том, что авторы изначально свернули не туда.

В поисках нового подхода к традиционному детективу времен Кристи режиссёр ударяется в психологизм. Прошлый фильм в серии, «Смерть на Ниле», заканчивался намёком на попытку Пуаро устроить свою личную жизнь и счастье. Что произошло между событиями двух картин, из-за чего сыщик в депрессии сбежал в Венецию и отрёкся от своего призвания? Конечно, Вторая мировая война и все её ужасы, которые подорвали веру Пуаро в разум человека! В этом смысле мистику «Призраков в Венеции» можно прочитать и как метафору ПТСР, тоски по утраченному прошлому, багажа прожитых лет, потери друзей и родных, которые тянут нас ко дну, если мы не готовы в какой-то момент мирно их отпустить. А возможно, это просто поиск глубинного смысла, и ничего такого в сугубо развлекательном фильме нет. На развлечение в прошлых фильмах отлично работал и актёрский состав. Оба они щеголяли звёздными ансамблями — уже одно перечисление имён вызывало слюноотделение у любого киномана. «Венеция», к сожалению, небогата на громкие имена. Помимо собственно Браны, который вновь играет Пуаро, можно отметить разве что прославленную Мишель Йео («Всё везде и сразу»). Но при этом все актёры справляются достойно. А комедийная актриса Тина Фей в роли писательницы Оливер своей язвительностью и остротой отлично разбавляет гнетущий фон, и ей можно было дать побольше времени. Порадовала и композитор Хильдур Гуднадоуттир («Джокер»), тревожная и нездешняя музыка которой выступает отличным дополнением к решающим сценам.