Художник Алекси Нэм — о том, как меняются европейские комиксы

Спасибо переводчику Михаилу Хачатурову за помощь с интервью.Наш журнал исследует самую разную фантастику, поэтому прежде всего мне хотелось бы поговорить о связи разных произведений, источниках вдохновения и так далее. И первый вопрос у меня совсем общий: Франция — это одна из, наверное, всего трёх стран со своей самобытной культурой комиксов, Bandes dessinées. Как это сказывается на культуре и сильно ли проявляется в повседневной жизни?Да, так вполне можно сказать! Прежде всего, потому что в каждой семье, практически в каждом доме, есть коллекция комиксов — у кого-то больше, у кого-то меньше. Дети начинают читать с самого раннего возраста, и для большинства художников, которые потом становятся авторами комиксов, источники вдохновения — это именно те комиксные книги, которые они прочитали в детстве. Они в них жили практически с самого рождения. Другое дело, что со временем неизбежно происходит эволюция: если раньше во Франции комиксы в основном читала мужская аудитория и набор этих комиксов был у всех достаточно похожий, то сейчас, с появлением большого количества графических романов — то есть изданий, рассчитанных на взрослую аудиторию и не обязательно на тех, кто в детстве читал много комиксов, — среди покупателей становится всё больше и больше женщин. И вообще людей, которые раньше не обращали внимания на этот вид искусства.Спасибо. А какие комиксы вдохновляли вас? Вы наверняка были одним из тех, кто на них вырос...Начинал я, как и все, с самых классических серий: «Тинтин», «Астерикс». .. Но ещё я любил комиксы с лёгким налётом безумия — таких авторов, как, например, Готлиб или Ф’мюрр.

В нашей стране всё иначе: у нас комикс-культура только пробивает себе путь, и поклонники комиксов прежде всего стараются убедить всех окружающих, что комиксы — это не только для детей. Но вы рисуете как раз детские истории. И вот мне интересно, есть ли во Франции такое чёткое разделение историй по возрастам — и какая специфика именно у детских?Здесь у меня сразу два ответа. Во-первых, очень важно пояснить, как именно происходит это деление. Есть две большие категории взрослых, читающих комиксы. Первые — это те, кто много читал в детстве. Они взрослеют, и переход от детских комиксов к более взрослым у них происходит совершенно естественно. Но сейчас всё сильнее расширяется та категория читателей, которые в детстве комиксы вообще не любили и не признавали. И, уже когда выросли, обнаружили, что на прилавках появились комиксы совершенно другого типа, рассчитанные исключительно на взрослую аудиторию. Они посвящены сложным темам; в них поднимаются вопросы, которых в детских или всевозрастных комиксах не найдёшь; там очень много личных историй... И именно об этих историях и о «новом поколении» графических романов больше говорят в прессе, причём в прессе серьёзной. Положительные критические отзывы появляются на телевидении, в известных программах на радио, и люди, не читавшие комиксы, всё чаще становятся читателями именно вот такого «взрослого отдела».Что же касается вашего конкретного вопроса, как именно истории распределяются по возрастам, — это очень важный момент. Романы для взрослых и книги для детей чётко разделены: вот это взрослое, а это детское... Комиксы, в отличие от них, абсолютно свободны от этого деления. Да-да-да, они открыты для всех! Не бывает такого, что комикс позиционируется — или даже задумывается автором — как комикс для той или иной возрастной категории. Кроме тех, что для самых маленьких.

То есть те комиксы, над которыми вы работали — что «Дети Капитана Гранта», что «Грабуйон», — вы не нацеливали ни на какую конкретную аудиторию?Нет-нет, вот как раз «Грабуйон» относится к отдельной категории комиксов, чётко рассчитаных на очень маленьких детей, которые только начинают читать — или, может быть, даже ещё не умеют. У таких комиксов максимально простая подача, минимум деталей, минимум текста — зачастую они бывают вообще без текста. Но, как только мы говорим о детях, которые читают сами и свободно, необходимость в делении отпадает.И точно такое же отношение у специальных отсматривающих организаций. В комиксах для совсем маленьких детей, где-то до пяти-семи лет, действительно нельзя употреблять нехорошие слова, ругательства, надо быть очень аккуратным в подаче. Но в других комиксах для всей семьи издатель оставляет автору полную свободу выбора, и тот уже имеет право и какое-то лёгкое ругательство вставить, и чуть более жёсткие темы... Именно что «чуть более». И дальше уже сами родители решают, подходит им это или нет.Мне это кажется очень здравым подходом...Да, это видно на автограф-сессиях. Очень распространена ситуация, когда подходят десятилетние дети, которые уже читают довольно взрослые книги и просят их подписать. И точно так же распространена ситуация, когда пятнадцатилетние подходят с достаточно детскими книгами. То есть у нас в этом смысле полная свобода — люди сами выбирают, что они хотят читать, готовы они это читать или нет.Здорово! Продолжая разговор о детских произведениях: насколько я понимаю, помимо «Грабуйона», вы ещё работали над комиксами про Микки-Мауса. Обычно считается, что американская и французская школы комикса находятся в некотором антагонизме. Как вам удавалось примирить у себя в голове столь разные стили, разные подходы?У меня опять два ответа. Во-первых, очень важно сказать, что начиная с шестидесятых годов комиксы про Микки-Мауса и Дональда Дака стали выходить в основном в Европе (права были у итальянцев, и рисовали эти комиксы итальянские же художники. — Прим. пер). Поэтому среди читателей «Микки-Мауса» и «Дональда Дака» превалируют именно европейцы: в Америке они значительно менее известны, чем в Европе.

Вторая часть ответа выглядит так: действительно, ещё не так давно эти три мира были довольно сильно разделены. Был американский комикс, был комикс французский — хорошая печать, большие альбомы, красивые, цветные... и третий формат — это японская манга: как правило, чёрно-белая, очень длинная. Эти миры не пересекались вообще никак. Но в последнее время всё очень сильно смешалось, и такого разделения уже нет! Очень легко встретить ситуацию, когда французский сценарист работает с японским или корейским художником или французский художник работает на американских издателей. Всё очень сильно перемешалось, включая жанры и стили.А поскольку лет двадцать назад во Франции был огромный всплеск интереса к манге, само собой разумеется, что большинство молодых французских художников, из тех, кому сейчас за двадцать, росло именно на ней. У них очень явно видна приверженность именно к японскому стилю рисования. Тем не менее они остаются французскими художниками. Но по их графике видно, откуда ноги растут.Вот как раз хотел спросить, откуда «ноги растут» у вашей графики. Когда я увидел «Детей Капитана Гранта», меня удивило сочетание несочетаемого: у персонажей гротескные пропорции, словно из мультфильма, но при этом цвета реалистичные, всё заполнение — словно масляная живопись. Меня это озадачило, а потом я увидел такие же пропорции у Грабуйона. Вот мне интересно, не оттуда ли родом идея взять такую манеру изображения и так её совместить? А если нет — то откуда?

Я бы не сказал, что этот стиль идёт именно от «Грабуйона», — скорее, и то, и другое просто идёт от некой моей идеи... Мне всегда было очень интересно работать именно с цветом и освещением. И для меня интереснее всего было применить в комиксе подход к игре со светом и тенью, свойственный скорее классическому искусству — живописи XIX века, а то и более ранней. Уже в «Грабуйоне» мне хотелось немного поиграть с тёплыми цветами, с освещением, с соотношением объёмов... Действительно, вы верно заметили: тенденция некоторого искажения форм мне тоже очень интересна. И ещё сильнее это проявилось в Жюле Верне, потому что это всё-таки приключенческий роман, то есть со значительной ориентацией на детскую и юношескую аудиторию. Плюс к тому, персонажи — животные: это тоже добавляет некоторой сказочности, фэнтезийности. Поэтому мне было интереснее не запираться в жёстком реализме, а придать формам более гротескное измерение, чтобы это смотрелось более живо — и чтобы привлечь именно юношескую, детскую аудиторию к чтению этой книги.Классическими иллюстрациями к Жюлю Верну считаются гравюры Эдуарда Риу — ими вы тоже вдохновлялись? Может быть, оставили какие-то отсылки «для своих»? Или, наоборот, старались максимально от них дистанцироваться, чтобы создать свой стиль?Честно говоря, даже в мыслях ничего такого не было — просто потому, что это полная противоположность тому, что мне хотелось сделать. Мне очень нравится старый гравюрный стиль оформления романов Жюля Верна, но вы представьте, что это такое. Это чёрно-белые, достаточно неподвижные, абсолютно лишённые динамики иллюстрации, как правило — с очень общими планами... А мне, наоборот, хотелось сделать что-то более современное, с максимумом динамики и с основным акцентом именно на цветовые решения. Так что, с каким бы уважением я ни относился к этому подходу, я ну никак не мог его использовать — мне хотелось сделать ровно наоборот.

Хотя на русском языке пока вышел только один ваш комикс, мне кажется, что русских читателей особенно заинтересует Le Maître des tapis («Ковровых дел мастер»), где вы взяли за основу русскую легенду про ковёр-самолёт. Чем вас заинтересовал пласт русских сказок?Эта книга стала следствием ряда совпадений. Во-первых, я как раз в то время вернулся из своего первого путешествия в Россию, это был 2013 год. И тогда же я познакомился с писателем Оливье Блезом, который считается во Франции большим знатоком России. Он действительно очень любит Россию, много раз здесь бывал, причём подолгу, и даже совершал путешествие по сибирским рекам — то есть действительно довольно глубоко знает русскую культуру. Пообщавшись, мы решили объединить наши усилия. Мы подумали: почему бы не сделать какую-то книгу, связанную именно с Россией? Тем более что поступил заказ от издателя, который выпускал «Капитана Гранта», — он запускал новую коллекцию книг, рассчитанную на младших школьников. Это нечто среднее между книгой с иллюстрациями и комиксом, то есть с большими крупными кадрами, с легко понятным сюжетом, с достаточно простой историей. И Оливье Блез написал вот эту коротенькую историю на основе русских сказок и фольклора, толчком и главной идеей для которой стало полотно Васнецова.

Вот я как раз и заметил, что рисунок похож на классические иллюстрации к русским сказкам — Васнецов, Билибин...Как я уже сказал, меня всегда очень интересовало сочетание классики с современными методами, и практически в каждой из своих работ я реализую именно этот подход. Например, в «Детях Капитана Гранта» источником вдохновения для меня стала живопись XIX века и даже раньше, начиная с Возрождения, — именно в отношении цвета и света. В истории по русским сказкам это, естественно, русская классическая живопись XIX века и творчество иллюстраторов — тех же Билибина и Васнецова. А в «Микки-Маусе» я вдохновлялся в основном периодом 1930-х годов, когда цвет делался вручную, — и подошёл очень близко. Вот эти вот вручную раскрашенные фоны, тот же самый подход к освещению... То есть моя история про Микки-Мауса — она именно из того периода, из середины 1930-х.

Напоследок спрошу: над чем вы работаете сейчас?Таких проектов два. Один я уже предложил издателю: это вторая история про Микки-Мауса. И ещё скоро должна выйти книга в рамках очень известной во Франции вселенной, где уже больше пятидесяти книг, в соавторстве с Левисом Трондаймом. (Левис Трондайм — очень известный французский художник и сценарист, поэтому для Франции это очень значимый релиз, но в России издана всего одна его книга. — Прим. пер.)Будем надеяться, что к нам будут завозить больше интересных комиксов, больше переводить.Но это будет трудно, потому что там пятьдесят с лишним томов!Ходоровски же начали издавать...(Смеётся.)Что ж, спасибо вам большое за разговор!