В то время, когда космические полёты были ещё только мечтой изобретателей и сюжетом для фантастических романов, о праве собственности на внеземные территории и ресурсы мало кто задумывался. Разумеется, энтузиасты космонавтики, стремясь привлечь внимание общества к своим инициативам, живо описывали, как будущие межпланетные путешественники находят на Луне золото в самородках, на Венере — «радиевые» минералы, а на Марсе — артефакты древних цивилизаций. Подразумевалось, что все найденные «сокровища» будут принадлежать самим путешественникам по праву первопроходцев.

Вскоре стало ясно, что организация космического полёта — дело затратное и к тому же требует привлечения не только отдельных изобретателей или частных инвесторов, но и государственных служб. Возникла потребность в международном законодательстве, которое будет регулировать эту область.

Одним из первых о юридических аспектах грядущей космической экспансии задумался Владимир Мандл — чешский профессор-правовед, увлекавшийся инженерией. В марте 1927 года он, получив диплом, открыл свою адвокатскую контору в Пльзене и занялся среди прочего делами, связанными с дорожно-транспортными происшествиями. Поскольку в практике автомобилистов того времени постоянно возникали принципиально новые, не описанные ранее ситуации, нужно было выработать процессуальные нормы, применимые к новым видам транспорта. Мандл написал на эту тему написал несколько статей и книг. От автомобилей он вскоре перешёл к авиации и в 1929 году даже получил лицензию пилота. При этом он активно интересовался перспективами межпланетных путешествий, изучал литературу и в 1932 году выпустил две книги — на чешском и немецком языках. Первая называлась «Проблема межпланетного транспорта» (Problém mezihvězdné dopravy). В ней адвокат, опираясь на выкладки таких авторитетных теоретиков космонавтики, как Константин Циолковский, Герман Оберт и Роберт Годдард, предлагал проект небольшой ракеты (позднее он был запатентован), которая могла бы подняться на высоту до 250 километров и помочь специалистам изучать свойства атмосферы на границе с космосом.

Во второй книге — «Космический закон. Проблема космического полёта» (Das Weltraum-Recht. Ein Problem der Raumfahrt) — обсуждались весьма необычные идеи. Прежде всего, Мандл утверждал, что космическое право станет самостоятельной областью юриспруденции, как право морское и авиационное. Но возникал вопрос: если создавать такие нормы, от чего нужно отталкиваться? Мандл ориентировался на действовавший в тот момент Воздушный кодекс Германии. Он позволял землевладельцам ограничивать полёты над своей территорией до определённой высоты и возлагал ответственность за любой ущерб, причинённый посторонним лицам, на владельцев воздушного судна.

При этом, указывал Мандл, поскольку внеземное пространство находится за пределами государственных границ, то оно не может считаться территорией какой-либо из стран; любая держава вправе претендовать только на ту часть космоса, которую способна непосредственно контролировать. Организация ракетных запусков и межпланетных перелётов должна быть лицензирована государством, и к ней необходимо допускать только специалистов, прошедших профессиональную подготовку, как в авиации. В свою очередь, правительствам следует определить и закрепить международным соглашением высоту, на которую распространяется территориальная принадлежность, и договориться о строгом запрете на использование космоса в военных целях.

В своей книге Владимир Мандл, признавая, что до космической эпохи ещё далеко, всё же пытался в неё заглянуть. Он полагал, что, хотя межпланетные путешественники окажутся в пространстве, где не действует национальное законодательство, они будут оставаться гражданами своих стран и придерживаться норм, принятых в этих странах. С возникновением и развитием внеземных колоний появится особая форма организации социума. Мандл сравнивал ее с частными обществами, которые будут требовать от жителей соблюдения устава, но не пытаться навязывать политические или религиозные приоритеты, как делают государства. Вариант, что у каждой страны будет отдельная колония, юрист не рассматривал, поскольку верил, что традиционные представления о государственности, национальности и суверенности с жизнью в космосе не совместимы.

Мандл рано ушел из жизни, и мало кто из современников успел оценить его работу. Книгу о космическом праве он издал за свой счёт и продал всего-навсего 25 экземпляров. Отзывы коллег росту популярности не способствовали. Специалист по авиационному праву Рюдигер Шляйхер писал в своей рецензии, что юрист не должен заниматься правовыми вопросами, которые ещё не возникли, поэтому книгу о космическом законе можно сравнить разве что с утопическим сочинением Томаса Мора.

Минуло всего десять лет с момента издания книги Мандла — и проблема создания законодательства, регулирующего космическую деятельность, всерьёз заинтересовала юристов. В 1942 году сотрудники Калифорнийского технологического института во главе с Теодором фон Ка
рманом (тем самым, в честь которого назвали «линию», отделяющую атмосферу от космического пространства) основали частную ракетостроительную компанию Aerojet. Оформлять документы им помогал адвокат Эндрю Г. Хейли. На банкете, поднимая тост за новую инициативу, фон Карман сказал:

Хейли действительно стал одним из самых авторитетных специалистов в новой области юриспруденции и в 1963 году опубликовал фундаментальную работу «Космическое право и правительство» (Space Law and Government).

Впрочем, задолго до её выхода на этом поприще сделал себе имя немецкий судья Алекс Майер, после войны ставший профессором Кёльнского университета и редактором «Журнала воздушного права» (Zeitschrift für Luftrecht). Первые статьи о космическом законодательстве он начал публиковать осенью 1952 года, причём со ссылками на книги Владимира Мандла. Вслед за ним Майер признавал, что с началом космических полётов появится потребность в их законодательном регулировании. При этом он утверждал, что за пределами атмосферы перестают действовать нормы гражданского и воздушного права, поэтому всё, что касается внеземных путешествий, будет регламентироваться преимущественно международными соглашениями. Траектории стартующих ракет не должны проходить через воздушное пространство других стран; посадку космических кораблей следует проводить на территории собственного государства или, в крайнем случае, в открытом море; строительство орбитальной станции допустимо, если её создатели не станут «присваивать» орбиту. Кроме того, Алекс Майер дальновидно отмечал, что внеземное пространство может стать театром военных действий, поэтому в космическом праве обязательно должны быть положения, запрещающие применение силы в космосе.

Триумфальный запуск «Спутника-1» в октябре 1957 года вмиг сделал абстрактные рассуждения юристов актуальными. Несмотря на заверения советских политиков в мирных целях космической программы, западные страны восприняли появление в небе искусственного объекта, траектория которого проходила над многими границами, как угрозу национальной безопасности. Основная дискуссия о том, как не допустить развития орбитальных вооружений, проходила в Соединённых Штатах, лидеры которых сами были не прочь получить военное преимущество за счёт освоения космоса.

Тревога нарастала. Масла в огонь подлил всё тот же Эндрю Г. Хейли: он заявил, что если Советский Союз сумеет отправить ракету на Луну, то, согласно существующему международному законодательству, получит право на её присвоение. Юристы американского правительства возражали ему, указывая на прецедент Антарктиды. Хотя многие государства в истории заявляли о правах на части этого континента, США их притязания игнорировали, поскольку постоянных поселений там так и не возникло. Вот если советские космонавты высадятся на Луну и организуют там базу, то смогут объявить прилежащие территории своей собственностью. Нельзя распространять на космос и нормы международных соглашений о воздушном пространстве 1944 года, тем более что СССР их не подписывал.

Профессор Джон Купер — младший, юрисконсульт Международной ассоциации воздушного транспорта (IATA), предложил определять зоны в космосе по аналогии с территориальными водами. Алекс Майер через свой журнал публично раскритиковал эту идею: по его мнению, никакие аналогии в данном случае не подходят — требуется раз и навсегда признать, что национальные претензии нельзя распространять на космос.

Вопрос о том, как Советский Союз, лидер в освоении внеземного пространства, относится к праву собственности на небесные тела, был поднят на Международном конгрессе астронавтики, прошедшем в августе 1958 года в Амстердаме. Эндрю Г. Хейли, который в то время был президентом конгресса, прямо обратился к членам советской делегации с просьбой прокомментировать слухи о претензиях на Луну, однако те уклонились от ответа.

В январе 1959 года, после того как в космос отправилась станция «Луна-1», американские юристы поняли, что проблему нужно решать в кратчайшие сроки. Если правовая база не появится, то СССР, достигавший одного космического приоритета за другим, может заявить о территориальных претензиях на всю Вселенную. Или — что, по мнению экспертов, было ещё хуже — сначала объявить её своей, а затем в целях пропаганды «вернуть» в «общественное достояние». Наконец к процессу подключили ООН, и 12 декабря 1959 года был учреждён Комитет по использованию космического пространства в мирных целях (Committee on the Peaceful Uses of Outer Space, COPUOS). Кроме СССР и США, вступить в него изъявили желание ещё двадцать два государства. Сегодня в нем представлены девяносто пять стран — это крупнейший комитет Генеральной Ассамблеи ООН.

Среди прочего COPUOS выступает посредником при заключении международных соглашений в области правового регулирования космонавтики.

27 января 1967 года СССР, США и Великобритания подписали Договор о космосе (полное название — Договор о принципах деятельности государств по исследованию и использованию космического пространства, включая Луну и другие небесные тела). В нём был оговорён прямой запрет на размещение, испытание и применение вне Земли оружия массового поражения, на проведение военных манёвров и создание военных баз. А главное, в договоре указывалось, что ни одно государство не может присваивать небесное тело или его часть. Национальные права собственности распространялись только на космические аппараты.

В декабре те же страны подписали Соглашение о спасании космонавтов, возвращении космонавтов и возвращении объектов, запущенных в космическое пространство. Это тоже было актуально, поскольку США и СССР активно готовились к высадке своих астронавтов на Луну и в ходе миссий могли возникнуть аварийные ситуации, в результате которых аппарат с людьми из одной страны приземлился бы на территории другой.

В ноябре 1971 года появилась Конвенция о международной ответственности за ущерб, причинённый космическими объектами. Интересно, что иск по этой конвенции был подан всего один раз — когда советский разведывательный спутник «Космос-954» с ядерной энергетической установкой на борту упал в январе 1978 года на территории Канады, что привело к радиоактивному загрязнению местности. СССР по итогам разбирательства выплатил компенсацию — три миллиона канадских долларов.

В ноябре 1974 года Генеральная Ассамблея ООН приняла Конвенцию о регистрации объектов, запускаемых в космическое пространство, которую большинство стран тоже одобрило.

Однако с пятым международным договором — Соглашением о деятельности государств на Луне и других небесных телах, опубликованным в декабре 1979 года, — процесс шёл не так гладко, как с предыдущими. Сейчас его ратифицировали правительства восемнадцати стран, причём среди них нет ни одного государства, у которого были бы открытые планы колонизации Луны. В чём же проблема?

Договор о Луне, как принято называть его для краткости, по многим пунктам дублирует Договор о космосе, но при этом конкретизирует, что территории и ресурсы небесных тел являются «достоянием всего человечества», а их использование должно быть направлено «на благо и в интересах всех стран, независимо от степени их экономического или научного развития». Соответственно, ни Луна, ни планеты, ни астероиды не подлежат «национальному присвоению», не могут быть «собственностью какого-либо государства, международной межправительственной или неправительственной организации, национальной организации или неправительственного учреждения или любого физического лица». Государства, которые работают непосредственно на небесных телах, обязуются всесторонне информировать ООН и мировую общественность о своих намерениях и действиях. Также они должны немедленно публично докладывать о любых открытиях и находках. Если появится возможность добычи и эксплуатации внеземных ресурсов, то в этой области государства будут ориентироваться на существующие международные соглащения, учитывая общепринятые стандарты и заботясь о сохранении «сформировавшегося равновесия» природной среды. Организации имеют право присвоить только научные образцы, доставленные из космоса, и материалы, необходимые для поддержания жизнеобеспечения обитаемых баз.

Критикуя Договор о Луне, современные юристы говорят, что он выглядит «сырым» и может служить лишь основой для разработки более продуманного документа, который учитывал бы интересы частных компаний, собирающихся заняться эксплуатацией небесных тел, — ссылки на существующие законы явно недостаточно, чтобы разрешить возникающие вопросы. Предлагается либо сформулировать ясные правила эксплуатации, либо дождаться появления технологий, которые способны её обеспечить, после чего обсуждать конкретику.

Из-за отказа космических держав присоединиться к Договору о Луне отдельные личности время от времени заявляют о своих территориальных претензиях на космос. Наибольшую известность получил Деннис Хоуп, заработавший миллионы долларов на продаже сертификатов, которые якобы дают право на владение лунными участками. В 1980 году он оформил «декларацию о собственности» на небесные тела (в частности, Луну, Марс, Венеру, Меркурий, спутник Юпитера Ио), пользуясь тем, что в Договоре о космосе ничего не сказано о частных лицах, а Договор о Луне так и не принят. Однако деятельность Хоупа нельзя признать законной, ведь статья VI Договора о космосе совершенно определённо требует от неправительственных организаций получать разрешение от своего правительства. Предприимчивый торговец лунными участками такого разрешения не получал.

С другой стороны, правительства, не присоединившиеся к Договору о Луне, вполне могут давать своим гражданам и частным компаниям задокументированное согласие на любые невоенные работы в космосе, включая добычу и присвоение ресурсов. Пользуясь этим, 25 ноября 2015 года президент Барак Обама утвердил Закон о конкурентоспособности коммерческих космических запусков, призванный регулировать частные инициативы в области освоения небесных тел. Примеру США последовал Люксембург, который хоть и не обзавёлся национальной космической программой, но собирается обеспечить юридическую и инвестиционную поддержку проектам частных компаний.

В результате возникла юридическая коллизия. Ведь Договор о Луне, хоть и не подписан США и Люксембургом, считается действующим соглашением, заключенным под эгидой ООН. Чтобы разрешить эту коллизию, 6 апреля 2020 года президент Дональд Трамп подписал тот самый указ, который мы упоминали в самом начале. В нём прямо сказано, что США не рассматривают Вселенную как «всеобщее достояние» и что «американцы должны иметь право заниматься коммерческой разведкой, добычей и использованием ресурсов в космическом пространстве в соответствии с действующим законодательством». Получается, что США больше не считают Договор о Луне сколько-нибудь значимым и будут возражать против любых апелляций к нему как к общепризнанному международному соглашению. Трамп потребовал от государственного секретаря (министра иностранных дел) в течение полугода провести переговоры с теми странами, что заинтересованы в заключении договора, вне юрисдикции ООН. Тем самым президент определил актуальную политику в области использования внеземных ресурсов.

Понятно, что многие эксперты восприняли решение Трампа как попытку навязать мировому сообществу правовые нормы США. Ведь отныне при подписании соглашений о космосе Штаты собираются учитывать интересы других стран только в тех пунктах, которые выгодны американцам. Если подход Трампа к проблеме будет принят на международном уровне, то в дальнейшем любому государству, претендующему на освоение небесных тел, придётся согласовывать свою деятельность не с ООН, а с Соединёнными Штатами.

Чем может ответить Россия? Очевидно, только одним: разработкой собственного законодательства, в котором космос определялся бы как зона государственных интересов, связанных с обеспечением устойчивого развития экономики, благосостояния и безопасности граждан. И, разумеется, нужно проектировать, строить и запускать новые космические корабли — они станут самым весомым аргументом в спорах о границах допустимого на Луне и на соседних планетах.