В последние годы режиссеры чаще всего приглашали его, что называется, по старой памяти, делая упор на надежную, выстоянную временем харизму, фактурное лицо с острыми морщинками, словно с полотен Ганса Гольбейна, голубые глаза — ясные и яркие даже спустя много лет после того, как он блеснул в Голливуде в роли «секс-символа».Этот блеск стоил немного. Кто только не был в Голливуде секс-символом… Но Хауэр всегда был чем-то большим, чем его роли, известные широкой публике.Много было и упущенных возможностей. Пол Верховен, когда-то фанатично обожавший Хауэра, поссорился с ним и не снял его в своей первой ленте, обретшей международную известность, — «Робокоп». Но еще долго главные герои его картин казались ксерокопией Хауэра, отпечатанной на сбоившем принтере: белокурые волосы, голубые глаза, аристократичная и нервная европейская отстраненность…

Энн Райс, придумывая вампира Лестата, представляла себе в этом образе Хауэра. Но в экранизации «Интервью с вампиром» роль отдали Тому Крузу: Хауэр был уже немолод, Круз был суперзвездой… Круз был хорош, но в парике. «Интервью с вампиром» кричит: это чужая роль.Так можно продолжать еще долго. Культовые роли, которых не было, звездные проекты, которые не состоялись… Но, как ни горьки эти мысли, у Хауэра достаточно работ, чтобы остаться в кинематографе навсегда яркой и холодной звездой, светящей мерным и зачастую пугающим светом. И без некоторых его ролей история кинофантастики была бы совершенно другой.

«Бегущий по лезвию» (1982)

Ридли Скотт выбрал Хауэра на роль андроида Роя Батти без кинопроб, по одним его фильмам, которые видел. Его выбор восторженно одобрил сам Филип Дик, считая Хауэра идеальным воплощением сверхчеловека. Кажется, Дик первым, говоря о нем, употребил слово «холодный»: «Идеальный холодный ариец».Но Хауэр не был таким в этом великом фильме. Беглая ироничная улыбка на красивом лице: «Если бы ты видел то, что я видел твоими глазами». Внезапное актерское решение с шокирующим поцелуем Батти своего создателя Тайрелла. Хауэр смеялся: «Мне нравится целовать мужчин. Так получается значительно страшнее». И после поцелуя смерти — монолог о жизни с импровизированной концовкой, едва ли не самый известный в истории кино, когда умирающий Батти с пронзенной, как у распятого Христа, рукой говорит о неизбежности ухода в вечную темноту, спокойно, мужественно и милосердно: это слезы, всего лишь слезы под дождем…

«Попутчик» (1986)

Фильм выполз на свет под обвалом из противоречивых суждений: это гомофобия, это гомоэротика, это философская притча, это беспощадный слэшер, где просто вырывают людям кишки… Чаще всего его судили за моральную неоднозначность, не уставая припоминать, что сценарист фильма Эрик Рэд однажды тронулся мозгами и вкатил на своем внедорожнике в бар, явно намереваясь кого-то убить (Рэда потом судили).Нездоровая возня вокруг фильма породила ажиотаж, усиленный тем, что игравший Джима Холси молодой актер Си Томас Хауэлл по-настоящему боялся Хауэра на съемочной площадке: тот слишком сильно вошел в свою роль. И это в фильме, пожалуй, видно. У Хауэра вышел учитель дзена и наставник молодых, проповедующий методом художественной резьбы по плоти. Потустороннее существо с радиоактивным взглядом, которое появляется ниоткуда, уходит в никуда и навек остается там, на дороге, под проливным дождем, ожидая, когда ты проедешь мимо.

— Откуда вы?
— Из Диснейленда.

«Турецкие сладости» (1973)

Карьеры Хауэра и Пола Верховена долго были нераздельны. Поначалу это даже нельзя было назвать карьерой. Верховен экспериментировал, снимая мощное авторское кино, Хауэр был его музой. Камера Верховена была в него влюблена: ни у кого больше Хауэр не был так красив. Объектив исследует его целиком и полностью, обнаженным до предела во всех смыслах.Фильм начинается с того, что персонаж Хауэра, свободный художник, антибуржуазный скульптор и половой террорист Эрик, выгоняя одноразовую любовницу, рисует ей на прощание портрет своих гениталий. Кажется, что перед нами очередная история о «свободной любви», на которые богаты 1970-е. Но Верховен идет намного дальше. Продираясь сквозь грубую физиологию, он снимает историю не «свободной», а настоящей любви, песню веры и преданности, стигматизированную обществом как «эротическое кино». Позор обществу. Хауэр такую верную любовь больше никогда не играл, даже в милейшей сказке «Леди-ястреб».

«Легенда о святом пропойце» (1988)

Когда в прошлом году умер Эрманно Ольми, его назвали последним из великих итальянских режиссеров. До этого называли скромнее: «младшим братом неореализма». Братом Пазолини, Висконти, Роберто Росселлини, Витторио де Сика и других гениев, снимавших про судьбы нищих в разоренной послевоенной стране. Но и до смерти режиссера невозможно было не признать, что его фильмы — искусство.«Легенда» поставлена по роману австрийского писателя Йозефа Рота, наблюдавшего становление нацизма, но не уничтоженного до конца этим ужасом. Это ощутимо при просмотре фильма Ольми, снятого в редком жанре магического реализма, где заброшенный всем миром человек внезапно натыкается на чудеса. Фильм обязателен для просмотра всем поклонникам Хауэра. У него здесь глаза святого — они светятся.

«Мельница и крест» (2011)

Артхаусный шедевр польского режиссера Леха Маевски стал последней великой ролью Хауэра, сыгравшего фламандского художника Питера Брейгеля. В картине появилась еще и Шарлотта Ремплинг, которая когда-то снималась у великих, а в прошлом году снялась в клюквенном «Красном воробье». XXI век беспощаден: он берет лица икон и помещает их в неприхотливое кино, где их даже вряд ли узнают. Но Хауэру повезло: его постаревшее лицо появилось в картине, где о значении искусства сказано, пожалуй, все. Вневременная роль.

«Солдаты королевы» (1977)

В драме Верховена о борцах голландского сопротивления сыграли два его любимых актера: ангелоподобный Хауэр, которого Верховен называл символом «светлой стороны жизни», и Ерун Краббе — с темной стороны, где есть печеньки.Символика, конечно, не сводится к тому, что один — блондин, а другой — брюнет. Хотя, кажется, когда режиссер сталкивает их в танце, о метафизике он вряд ли думает, отдаваясь эстетике. Тем не менее это серьезная, напряженная работа в нигилистическом духе; самая важная фраза фильма — «Войну нам не пережить». Это очень человечное кино, где герои выглядят простыми людьми (Хауэр вообще никогда не изображал героев), мир жесток, а жизнь продолжается — на войне так на войне.

«Плоть и кровь» (1985)

По этому страдающему средневековью киноведы, возможно, однажды догадаются, как поссорились Иван Иванович с Иваном Никифоровичем — подающий надежды молодой актер с режиссером, который снял его в шести лентах и готовился к седьмой, к «Робокопу». «Плоть и кровь» стала их последней совместной работой. Хауэр, сверкая шальными глазами, сыграл безбашенного атамана разбойников с таким длинным мечом, что невольно думаешь о фаллическом символе, и покинул своего Пигмалиона. А фильм остался — грязный, лихой, кровавый… Черт-те что на самом деле. Но как хорошо!

«Бомж с дробовиком» (2011)

Люди делятся на две категории: одни считают «Бомжа» лютым трэшем, другие — похоронной песней цивилизации. Фильм легко может считаться и тем, и другим: похоронным плачем с летящими во все стороны кровавыми брызгами. Трэшем ему не дает стать как минимум сам Хауэр, сыгравший чумазого ангела гнева, которому бог вложил в руки огнестрел. Его монолог над младенцем, которому он предсказывает будущее, исполнен щемящей тоски. Когда-то он видел, как лучи мерцают во тьме близ врат Тангейзера, а теперь видит всю дрянь и жестокость мира. Билли, заряжай.

«Считанные секунды» (1992)

Трэш категории «Б» про какую-то поселившуюся в канализации пакость, ни больше и не меньше. Футуристический (на момент съемок) боевик, сюжет которого исчерпывается фразой: «А они ка-а-ак прыгнут!» И все же что-то в этом есть — что-то, что отличает «Считанные секунды» от многих других фильмов такого рода. То ли вечный дождь, напоминающий о нашем современном мире, где времена года постепенно превращаются в один сезон. То ли Хауэр в темных очках и с вечной сигарой, шлепающий по лужам на монстра, не меняя выражения лица. То ли сам факт того, как человек одним своим присутствием превращает нечто заурядное в нечто культовое, стильное и до сих пор невероятно крутое.

«Уик-энд Остермана» (1983)

У Хауэра было мало ролей в реалистичных фильмах. При взгляде на него это понятно: с такой внешностью сам бог велел сниматься в постапокалипсисах и неонуарах, в слабо подсвеченной неоном полутьме. Поэтому его странно видеть на белом свету у Сэма Пекинпа. Это довольно слабый фильм легендарного режиссера, где бродят с искусственными репликами толпы выдающихся актеров — Джон Херт, Деннис Хоппер, Берт Ланкастер — и вещают что-то про долг перед страной. То же самое с Хауэром, который сидит в кресле и напряженно думает о ЦРУ. Зато когда он усмехается со знакомым выражением лица: «У меня нет друзей», и весь реализм трещит по швам, понимаешь, ради чего это было затеяно.

«Леди-ястреб» (1985)

Фильм появился на волне голливудских успехов Хауэра. Фабрика грез вцепилась в эффектного голландца, приспосабливая его то к одному, то к другому проекту, где можно было показать гордый профиль, твердый шаг и неуловимый налет средневековья. Если бы не патина времени, стало бы ясно, что кино это эксплуатационное; весь его смысл в том, что Мишель Пфайффер и Рутгер Хауэр — красивые голубоглазые блондины, которые невероятно круто смотрятся вместе.Но в кинематографе объективизация не всегда плоха. В конце концов, есть люди, которые действительно представляют собой произведение искусства, и грех не запечатлеть их на пленке во всей красе: «Ты не пой, ты ходи». А Хауэр, как обычно, привнес в картину сверх ее сценария, придав романтической фантазии драматические ноты, и сделал сказку мрачнее и немного глубже.

«Достучаться до небес» (1997)

В немецком фильме о двух смертельно больных парнях, которые решают оторваться напоследок на всю катушку, Хауэр появляется меньше чем на пять минут. Играет он технически, номинально — криминального босса. Но в этом коротком появлении, как никогда, проступает его сверхчеловеческая природа, из-за которой он переиграл столько роботов, вампиров, существ откуда-то из пограничья разных вселенных и бог еще знает кого.Так и здесь нам кажется, что никакой это не «крестный отец», а … Кто он такой вообще? Может быть, снова ангел? Но не гнева и смерти. С ласковой и слегка насмешливой улыбкой. Знающий то, чего не знают люди. Провожающий в дальний путь, на дорогу, не имеющую конца…

Разве вы не знаете, что на небе только и разговоров, что о море?

И ещё больше Хауэра