Тревога. Ужас. Растущее ощущение необратимости. Обречённость перед бесстрастным ликом Вселенной, не спешащей раскрывать свои ужасные секреты любопытным букашкам. Сомнение в рассудке рассказчика — или своём собственном.Если вы узнаёте симптомы — значит, вы тоже болели Лавкрафтом. Немногим удалось так же сильно отравить коллективную фантазию читателей ХХ века неизбывным безумием, как тихому уроженцу Провиденса, штат Род-Айленд. Переболеть Лавкрафтом в юношестве нормально, это вам подтвердит любой врач или литературный критик. Но можно ли окончательно излечиться?

Типичный пример запущенной болезни — пациент Мур из Нортгемптона, графство Нортгемптоншир. Попав под воздействие творчества Лавкрафта в нежном возрасте, Мур привнёс его элементы в собственные работы — например, в «Болотную тварь» и «Лигу выдающихся джентльменов». Но недуг прогрессировал, и сценарист снова и снова возвращался в мир Ктулху — в комиксах «Двор», «Неономикон» и «Провиденс».«Провиденс» — одновременно приквел и сиквел к двум другим частям. Чтобы лучше ориентироваться в событиях комикса, рекомендуется ознакомиться и с ними — так вы поймёте подход Мура к адаптации мифологии Лавкрафта. Мур прославился как ниспровергатель основ, переворачивающий данную ему вселенную с ног на голову и превращающий её в собственное творение. Основы мира Лавкрафта англичанин рушить не стал, а напротив, собрал разрозненные произведения на единую нить и бережно реконструировал облик фантасмагорической Новой Англии начала ХХ века. Погрузившись в культуру эпохи, Мур населил комикс многочисленными героями лавкрафтианы и реально существовавшими личностями.

Скиталец тьмы

В поиске непостижимой правды журналист и начинающий писатель Роберт Блэк встретится с местными версиями реаниматора Герберта Уэста; потомка некромантов Чарльза Декстера Варда; художника Ричарда Пикмана, рисующего чудовищ с натуры. Познакомится главный герой и с неожиданными историческими персонажами, которым здесь отведена роль куда важнее простых камео.После каждой новой встречи Блэк будет всё меньше понимать происходящее и потихоньку начнёт терять рассудок, а задуманный им Великий американский роман превратится в сбивчивый путевой дневник. Этот дневник мы, кстати, можем прочитать — после каждого выпуска нас ждёт несколько страниц рукописи Роберта, столь же важной для понимания «Провиденса», как и сам комикс. Понимание — необходимое условие, чтобы получить от работы Мура и Берроуза удовольствие, и здесь не хватит знакомства с рассказами Лавкрафта и «Двора» с «Неономиконом».Одна из важных черт творчества Мура— в его внимании к деталям, и чем необъятней экспозиция, которую он выстраивает, тем больше в ней мелочей, которые окажутся ключевыми. Ему нет нужды переворачивать мир Лавкрафта, и без того напоминающий кривое зеркало; вместо этого он добавляет новый контекст— например, уделяя внимание табуированной для своего предшественника теме секса. В этом путешествии по смыслам и реальностям не обойтись без карты, на что намекает буквальная карта Провиденса, вставленная в каждый номер,— и, что важно, в конце русскоязычного издания приведены подробные примечания. Эти подсказки сильно помогают продвигаться по «Провиденсу», объясняя неочевидные отсылки и скрытые намёки,— например, мы узнаем, кто такие Амброз Бирс, Роберт Чемберс и лорд Дансени и как они повлияли на Лавкрафта.

Притаившийся ужас

Пробираться сквозь комикс жутковато само по себе. Мур осознал, насколько плотно образ Ктулху проник в современную культуру, насколько комфортной стала идея Древних для современного обывателя, и писателя это встревожило. Сценарий Мура и рисунок Берроуза поистине мастерски, без перегибов, создают атмосферу неизбывного рока. Взять хотя бы рыболюдов из местного аналога Инсмута: они изображены ровно так, чтобы вызывать смешанный с отвращением интерес, который не перерастает в ужас. Читатель видит и понимает больше, чем Роберт Блэк, но неуютно становится обоим — Мур не щадит никого.Возможно, кто-то бросит читать на середине, но и это будет соответствовать замыслу творца, который явно готовил это блюдо не для каждого желудка. Поклонники комиксов Мура увидят в «Провиденсе» знакомые элементы: «дидактические материалы» после каждого выпуска уже были в «Хранителях», а мистические скачки во времени — в «Из Ада», но потрудиться при чтении придётся и бывалым.«Провиденс» — это не только абсолютный Мур, но и абсолютный Лавкрафт. Мур в открытую говорит о том, на что Лавкрафт только намекал, и даже подчёркивает пресловутый расизм писателя. Учитывая растущую обструкцию последнего за эти его убеждения, можно предположить, что перед нами — последняя большая попытка создать magnum opus по творчеству пророка Древних. Шанс ознакомиться с ним упускать нельзя, благо русскоязычное издание выполнено на совесть и содержит все необходимые инструменты для исследования.