Ричард Суон рассказывает о своем детективном фэнтези «Правосудие королей»

Я выбрал Хелену как рассказчика по ряду причин. Во-первых, это сохраняет большую часть тайн вокруг Вонвальта, а также даёт нам более полное представление о нём как о личности. Рассматривая его через призму Хелены, мы можем проанализировать его характер и попытаться понять его мотивы, но мы ни в чём не может быть абсолютно уверены. Поэтому повествование становится более непредсказуемым — и, надеюсь, более интересным. Думаю, читателю могло бы не понравиться услышать мысли и внутренние монологи Вонвальта. Судьи, в конце концов, должны быть полумифическими фигурами, этими слегка устаревшими судебными полубогами, и видение мира «изнутри его головы», когда он разбирает каждое судебное решение, может разочаровать.Источник: foreverlostinliterature

Обычно, когда я проектирую вымышленное общество, я нахожу и сохраняю изображение культурного айсберга и конкретизирую множество различных его фрагментов в произвольном порядке. В результате есть вещи, которые я «знаю» об Империи Сован, но они не попали в книгу, потому что не имеют отношения к сюжету. Но они помогают мне вдохнуть в неё жизнь. Конкретизация этих деталей — например, генеалогического древа императора — также создаёт последовательность предыстории и позволяет мне добавлять случайные детали в основное повествование, чтобы придать разговорам персонажей ощущение правдоподобия.Источник: foreverlostinliterature

Для меня именно случайные отсылки к общественным деятелям, праздникам и историческим событиям придают «Империи Волка» правдоподобие. Дэн Абнетт привёл отличный пример: Оби-Ван Кеноби упоминает Войны клонов в «Новой надежде», за десятилетия до трилогии приквелов — крошечная, брошенная мимоходом фраза неожиданно оказалась такой важной для предыстории Оби-Вана и развития вселенной «Звёздных войн». Такие приятные мелочи могут добавить вкуса и придать миру ощущение «обжитости».Источник: terribleminds

Мой интерес к этим темам [закона, справедливости и морали] появился, когда я изучал юриспруденцию в университете. Я был очарован философией права, моральным абсолютизмом в сравнении с моральным релятивизмом, последовательной и деонтологической этикой, пересечением права, государства и народа — «общественным договором». Все эти вещи вместе взятые составляют основу того, как работает цивилизованное общество, как оно функционирует на ежедневной основе и как «закон» обеспечивает это равновесие.Задумайтесь на мгновение, практически ничто физически не мешает вам схватить нож и убить своего соседа. Но наше общество не представляет собой бесконечный круговорот кровопролития — на самом деле, вопреки тому, что вы могли бы подумать, мы живём в одном из самых безопасных и мирных периодов в истории человечества. Если я спрошу вас, почему вы не убили соседа, вы, вероятно, ответите: «По очевидным причинам!» — и будете правы. Но если углубиться в этот вопрос, вникнуть в его суть и действительно задаться вопросом, почему убивать неправильно, то вы получите ответ, который будет обширным и многогранным, охватывающим огромное количество пересекающихся биологических, исторических, социологических, правовых, моральных и этических вопросов.Источник: foreverlostinliterature

Думаю, что самая большая перемена, которую я заметил в своём творчестве, особенно с возрастом, заключается в том, что я обнаружил, что мне есть что сказать. Я начал больше аллегоризировать — и не бояться аллегоризировать — и обнаружил, что исследование этих возможностей очень мотивирует, в некотором смысле приносит ощущение катарсиса. Когда я был моложе, мне было интересно писать просто остросюжетную научно-фантастическую литературу и создавать картины рушащихся фэнтезийных империй; теперь я обнаружил, что мне гораздо интереснее (и как читателю, и как создателю художественной литературы) исследовать состояние человека на фоне остросюжетной научно-фантастической литературы и рушащихся фэнтезийных империй.Источник: foreverlostinliterature