Кэтрин М. Валенте «Сказки сироты: Города монет и пряностей»

«Сказки сироты» построены на принципе, взятом из «Книги тысячи и одной ночи», — истории перебиваются другими историями, ветвятся, возвращаются к прерванному, герои становятся рассказчиками, а Шехерезада всегда под угрозой гибели. Такая техника потенциально сама по себе опасна: читателю легко запутаться, потерять нить сюжета, перестать понимать, кто все эти люди. И только симпатия к героям и доверие к качеству фантазии автора могут побудить читателя прогрызаться дальше. Уж чего-чего, а фантазии у Валенте с избытком, хватило бы на десяток приличных авторов. При этом Валенте берёт не только ловкими сюжетными поворотами. Это настоящая литература, написанная языком чистой поэзии, страшная, грустная, смешная одновременно. И мало кому из таких стилистически нагруженных авторов так невероятно повезло с переводом — по-русски текст читается почти с тем же упоением, как и в оригинале. Высший пилотаж языкового чутья!И всё же дилогия вышла не очень ровной именно из-за этого принципа рассказывания. В первом томе он работает «на ура», награждая упорного читателя радостью узнавания и удивления, когда он понимает, в какую прекрасную картину сплелись все эти, казалось, безнадёжно запутанные ниточки. Во многом это происходит из-за яркости множественных рассказчиков: каждый герой (а чаще монстр) у Валенте запоминается, у каждого свой уникальный голос, каждому есть что сказать. Но на стыке между томами, разделёнными годом читательского ожидания, и даже между частями в одном томе что-то теряется. Особенно жаль, что почти никто из интернационала обаятельных монстров первого тома во втором не появляется.Само деление на тома обманчиво: на самом деле это скорее тетралогия, чем дилогия, ведь тома состоят из книг (Степная, Морская, Штормовая, Обжигающая), в каждой из которых — новое место действия и новые рассказчики. И внутри каждой книги — своё завершение, оставляющее героев не столько счастливыми, сколько обнадёженными, что у них есть свой путь и своё будущее. Кажется, было бы проще, если бы это были отдельные истории. Но у Валенте сквозной рассказчик — девочка, которая читает истории, записанные неведомой рукой на её веках. И с каждой книгой нарастает напряжение именно в этой линии. Читатель ждёт разгадки: кто она?Сквозная у Валенте и мифология: история о Звёздах, покинутых Матерью-Кобылицей и спустившихся к людям, которые тут же, разумеется, стали их мучить и убивать. Логично, что в итоге эти две линии пересекаются, но именно концовка истории главной рассказчицы оказывается самой неудовлетворительной. Вплоть до того, что можно банально запутаться под конец: герои начинают как-то двоиться и мерцать — и это так обидно после четырёх-то книг сложного чтения! Да и сама сильмариллионовщина со Звёздами кажется больше поводом для поэтичности языка, нежели основанием для сюжета и мотивации героев.Сказания о богах даются Валенте куда хуже, чем то, что она умеет несравненно, — рассказывать сказки. Запоминаются именно они — истории, поведанные невероятными созданиями из разных фольклорных систем и литературных сказок, а иногда из совсем других жанров. Тут вам и мыши из «Щелкунчика» Гофмана, решившие стать сами себе королём, составив из тел единое сверхтело; и Жар-Птица (самец), влюблённый в девушку-гусыню (оборотень) и ставший сырьём для производства аксессуаров к королевским нарядам; и паучиха-ткач, способная на работу «под прикрытием» во имя великой цели. Ну и драконы, конечно, куда ж современная сказка без них. Только тут в дракона превращается амбициозная золотая рыбка — да так, что переходной стадией оказывается форма прекрасной девушки.Причём сказочное полотно с чисто сказочными мотивациями (любовь-ненависть-ревность) во втором томе разрывается социально-политическим подтекстом. Такое расширение масштаба проблем идёт постепенно. Например, война была и в первом томе. Но во втором томе война ещё страшнее и масштабнее — с применением химического оружия и артиллерии, хоть и сказочных: подземные ёжики после обработки какой-то гадостью становятся пригодными для использования в качестве ядер для пушек. После войны ёжики-ветераны отыгрываются на девушке с коровьим хвостом: война никого добрее ещё не делала.Набирая масштаб, история становится всё мрачнее. И особенно ужасна история города Асаада. Некогда богатый и прекрасный, бессовестный и бесчеловечный город гибнет, одержимый Гладом — страшным, составленным из человеческих зубов существом, который поглощает жителей, улицы и вещи, превращая их в бессмысленный мусор и чудовищ. Главное, о чём мечтают жители, — это деньги. В отсутствие товаров и производства они делают деньги из детей, буквально перемалывая умерших на костяные монеты, — причём силами детей ещё живых. Спасшиеся оттуда страшной ценой дети не находят покоя и счастья, и по сравнению с таким прошлым царство мёртвых оказывается гораздо теплее — особенно если договориться с лодочником.В то же время другой город, Аджанаб, тоже лишившись средств к существованию (поля с растениями, из которых делают пряности, превратились в каменную пустыню — обиженный василиск прошёл), выбирает другой путь: нормальные люди эмигрируют, их место занимают ненормальные — артисты. Аджанаб — это богемный город, где нет зрителей и читателей, зато есть художники, танцоры, певцы и творцы всех мастей. Искусство тоже умирает, оно становится искусством для искусства и ничего не может изменить в мире вокруг, — но это куда веселее, чем делать монеты из детей. Даже если для того, чтобы стать лучшим в мире скрипачом, приходится заменять пальцы смычками и использовать как струны собственные волосы — истинный артист всегда сжигает в искусстве собственную жизнь. Буквальная утопия (антиутопия?) креативного класса, которой угрожает армия джиннов. Но и джинны небезнадёжны, среди них находится одна пацифистка, которой город расскажет свои тайны…

Мир умирает, а любви осталось совсем мало. Влюблённые у Валенте всегда несчастливы в традиционном смысле: они не могут быть вместе. Иногда это трагическая ошибка, иногда — сознательный выбор. Но только любовь и движет героями, просто эта любовь шире, чем к человеку. Герои любят богов, ищут своё призвание, выбирают свой путь, защищают свою цельность. Они жертвы насилия со стороны тех, кто хочет лишь власти над другими, — это самый страшный грех в сказочном мире Валенте.Насилия много было и в первом томе, но оно было более персонализированное: там были конкретные злодейские личности. Второй том у Валенте — про насилие и зло системное, идущее от способа относиться к чужакам, решать конфликты, начинать войны, управлять обществом. И потому сказочный мир начинает рассыпаться, ведь это вопросы совсем не сказочные. В сказке достаточно убить одного злодея, чтобы мир снова стал правильным. Если этого сделать нельзя, это уже социальная проза, грустный реализм. Мифологическое измерение тоже размывает структуру повествования, потому что если у героев мотивы личные, то у богов мотивов вообще нет: они жертвы Судьбы в космическом масштабе, ничего не могут выбрать сами, только идут туда, куда предначертано. А так как многие мотивации героев завязаны на поступках богов, начинается какая-то сумятица, и всё сложнее понять, почему всё происходит именно так. Страшные сказки Валенте приходят к довольно логичному завершению, переставая быть сказками, и храбрый выбор очень талантливого автора по-своему вызывает уважение. И все же каждый писатель должен признать, что у него получается лучше всего, ведь измена своему таланту — это больше, чем выход из зоны комфорта. Это нарушение договора с читателем.У Валенте был другой способ выйти из сказки в социальную реальность: заставить наследника престола, сына Султана, измениться так, чтобы начать менять Систему в реальности рамочной конструкции. Такой вариант точно был, недаром четвёртую книгу рассказывает именно сын Султана, а не девочка из Сада, — он считывает сказки, записанные в недоступных для девочки местах. Поэтому концовка разочаровывает: вместо того, чтобы повзрослеть и выйти в большой страшный мир, принц уходит в детство, устремляясь навстречу приключениям, а не взрослой системной борьбе.