Брюс Стерлинг. Киберпанк мёртв, а он ещё нет

Брюс Стерлинг — прелюбопытнейшая фигура, яркий типаж, заслуживший место на пьедестале не столько как выдающийся литератор, сколько как недюжинного масштаба идеолог и организатор. Он родился 14 апреля 1954 года в одном из самых брутальных американских штатов, Техасе. Выгоревшие на солнце ковбойские шляпы, жевательный табак, музыка кантри, неистребимый мексиканский акцент в уличных перебранках, бесконечные разговоры о независимости... Ещё в юности будущий гуру киберпанка отринул эти провинциальные стереотипы. Его фетишем стало печатное слово — высокотехнологичный булыжник, смертоносное оружие пролетариата информационной эпохи. Путь Стерлинга закономерным образом лежал на факультет журналистики — туда, где учили применять это оружие точно, эффективно, безжалостно.К периоду студенчества относятся первые попытки Стерлинга влиться в какое-нибудь литературное движение, примкнуть к людям, интуитивно чувствующим, на какие кнопки нажимать, какие рычаги использовать, чтобы слово зазвучало в полную силу. Вместе с Говардом Уолдропом, Джоном Ширли, Льюисом Шайнером и другими техасскими фантастами Стерлинг вошёл в группу «Фантазёры в законе», но её члены писали слишком по-разному, чтобы составить единую грозную силу. Однако позитивный организационный опыт был получен — он, как мы увидим, впоследствии ещё не раз пригодится Стерлингу.Дебютировав в двадцатидвухлетнем возрасте с рассказом «Сам, сделанный человеком» (Man Made Self — игра слов; американское выражение self-made man переводится как «человек, сделавший себя сам»), студент журфака Техасского университета уверенно взял курс на литературу — точнее говоря, на научную фантастику. Три года спустя выходит первый роман Стерлинга, «Глубинные течения» (Involution Ocean), книга композиционно не сбалансированная, во многом ученическая, но гипнотизирующая своим рваным, нервным ритмом. Причём выходит не где-нибудь, а в книжной серии, курируемой Харланом Эллисоном, ветераном «новой волны», профессиональным бунтарём американской фантастики с многолетним стажем. А ещё через три года, в 1980-м, появляется второй роман молодого писателя, «Искусственный ребёнок» (The Artificial Kid), открывающий цикл про шейперов и механистов. В этом романе ярко обозначился основной тип главного героя, который надолго обосновался на страницах книг Стерлинга: авантюрист, маргинал, революционер, не брезгующий любыми средствами, чтобы встряхнуть общество, расшевелить застоявшееся болото.Как и первая книга, «Искусственный ребёнок» был доброжелательно встречен критикой, но фурора в «НФ-гетто» не произвёл. Этот роман позволил Стерлингу завязать с литературной подёнщиной, забросить корректорскую халтуру и полностью сосредоточиться на творчестве — но не более. Отныне перед писателем лежало две дороги: либо и дальше качать литературные мускулы, пить пиво с такими же «непризнанными гениями», перемывая косточки исписавшимся мэтрам, либо добиваться признания иными способами. Безошибочный инстинкт потенциального лидера подсказал Стерлингу правильный выбор...

«Ты был из тех, кто рвался в бой»

Говорят, раз в семь лет клетки человеческого тела полностью обновляются. Это, конечно, заблуждение, но заблуждение символичное. Нечто подобное происходит и с фантастикой — правда, не с такой чёткой, математически выверенной периодичностью. Тут важно правильно подгадать момент — и грамотно выбрать стратегию. И, разумеется, ни один успешный переворот не обходится без харизматичного лидера, главного идеолога, «организатора и вдохновителя наших побед». Все крупные прорывы в англо-американской фантастике обеспечили блестящие стратеги, пламенные ораторы, куда менее одарённые в литературном плане, чем авторы, питательную среду для которых они создавали. Джон Вуд Кэмпбелл — и мастера «золотого века»: Азимов, Хайнлайн, Саймак. .. Майкл Муркок — и лидеры «новой волны»: Олдисс, Баллард, Дик, Эллисон, Дилэни. .. Примерно ту же роль сыграл в 1980-х для «четвёртой волны» советской фантастики Виталий Бабенко, бессменный староста Малеевско-Дубултовского семинара молодых писателей-фантастов. Направить накопившуюся протестную энергию в определённое русло, оседлать волну — первейшая задача всякого профессионального карбонария, рассчитывающего на успех.Брюс Стерлинг готовил свою революцию по всем правилам — уроки истории стран Варшавского договора не прошли для него даром. С 1983 года он начинает выпускать машинописное периодическое издание «Дешёвая правда» (Cheap Truth), где под псевдонимом Винсент Омниаверитас с комсомольским задором и нешуточной страстью несёт по кочкам всё, что представляется ему косным, отжившим, стоящим на пути радикальных реформ.

Сентенция, открывающая первый номер: «Покуда американская НФ, как динозавр, впала в зимнюю спячку, по книжным стендам лазает юркой ящеркой её сестрица — Фэнтези», — не только бросала вызов существующему положению вещей, но и показывала, что Винс

за словом в карман не лезет. Когда он вздымает руки горе в классической позе проповедника, предающего анафеме недостойных, с неба сыплются жабы.Майкл Суэнвик, эссе «Постмодернизм в фантастике: руководство пользователя»Едкость, точность, остроумие Омниаверитаса и его железобетонная уверенность в собственной правоте превратили «Дешёвую правду» в главный пропагандистский инструмент киберпанка — задолго до того, как само это слово начало мелькать на страницах книг и журналов.Второй шаг — правильный выбор врага. Бороться с фэнтези было не то чтобы бесперспективно, а попросту скучно. Только умственно отсталый в первой половине 1980-х не согласился бы с заявлением, что многотомный эпос, в очередной раз перепевающий «Властелина Колец», давно изжил себя, превратился в коммерческую жвачку для мозгов. Одержать моральную победу было легко — но много ли чести в таком триумфе? И тогда Стерлинг развернул свою артиллерийскую батарею в сторону так называемых «гуманистов», писателей одного с ним поколения, тяготеющих скорее к мейнстриму, магическому реализму, нежели мечтающих перевернуть мирок традиционной НФ: Кима Стенли Робинсона, Конни Уиллис, Джона Кессела, Пэт Мерфи и других.Достойный противник был найден. «Гуманисты» с их широкой литературной эрудицией, буйным воображением и вниманием к человеческим отношениям на первых порах писали несравненно сильнее наивных и прямолинейных «протокиберпанков». На стороне «гуманистов» было хорошее образование, знание традиции, психологизм, что бы это слово ни означало. Но у них не было Брюса Стерлинга, этого Льва Троцкого киберпанковской революции, поднаторевшего не только в умении подбирать врагов, но и в искусстве находить союзников.

Сегодня, листая пожелтевшие сборники и разбирая электронные архивы, сложно понять, в чём заключалась суть киберпанковского Движения — кроме риторических призывов уделять больше внимания высоким технологиям, нескольких чисто фабульных ходов (вроде переноса действия в «виртуальную реальность») и стилистических приёмов сомнительной новизны, большинство которых ещё в 1960-х успешно обкатала «новая волна». Похоже, для киберпанков куда важнее оказалось идейное объединение, консолидация молодых амбициозных фантастов, создание ударного кулака для прорыва в первые ряды НФ. Брюсу Стерлингу, ставшему основной движущей силой этой группы, не откажешь в чутье на таланты. И главным его открытием оказался Уильям Гибсон, автор знаменитого «Нейроманта» (1984), благодаря которому киберпанк был признан состоявшимся литературным феноменом. Стерлинг же занял при Гибсоне место Фурманова при Чапаеве. Без его всесторонней поддержки и ураганного пиара на страницах журналов Гибсон, вероятно, ещё не скоро стал бы культовой фигурой и законодателем литературной моды: один в поле не воин, это Брюс уяснил чётко. Успех Движения Стерлинг закрепил в 1986 году, составив программную антологию «Зеркальные очки» (Mirrorshades), в которую вошли произведения Уильяма Гибсона, Тома Мэддокса, Пэт Кэдиган, Руди Рюкера, Марка Лэдлоу, Джеймса Патрика Келли, Грега Бира, Льюиса Шайнера, Джона Ширли и Пола Ди Филиппо. Удар сокрушительной силы был нанесён в нужное время в нужном месте: сдайся, враг, умри и ляг. Победа была одержана, флаг гордо развевался над башнями вражеского замка, тела поверженных супостатов застыли в живописных позах.Увы, этот прорыв дался писателю дорогой ценой. Увлекшись боями на идеологических фронтах, за десять лет Стерлинг успел выпустить всего три романа: «Искусственный ребёнок», «Схизматрица» и «Острова в сети». Плюс два десятка рассказов, большая часть которых вошла в сборник «Хрустальный экспресс» (1989). Главным достижением Стерлинга-писателя так и остался цикл про шейперов и механистов, рисующий будущее, где информационные технологии и биотехнологии жёстко противостоят друг другу, меняя структуру общества и перекраивая социальную матрицу. Финальным аккордом прозвучал роман «Машина различий» (1990), написанный в соавторстве с Уильямом Гибсоном и сразу признанный критиками Библией стимпанка. На этом стремительное поступательное движение завершилось, и на всех фронтах была объявлена демобилизация.

«И как эпилог — всё та же любовь»

Революция пожирает своих детей — эволюция бесцеремонно отодвигает их со столбовой дороги прогресса. Стерлинг сделал ставку на естественный отбор и пал его жертвой. С завершением «киберпанковского проекта» он утратил свою уникальность как самостоятельная творческая единица, потерял почву под ногами. Среди хвощей и папоротников НФ сегодня рыщут куда более зубастые ящеры — не говоря уж о юрких млекопитающих, медленно, но верно прогрызающих путь к вершине эволюционной пирамиды, и прочих, не менее занятных зверюшках.Если сравнивать биографию писателя с литературным произведением, то последние двадцать лет жизни Стерлинга можно уподобить затянувшемуся эпилогу динамичного авантюрно-приключенческого романа. С начала 1990-х бывший «киберпанк № 1» известен как один из множества IT-журналистов и футурологов-любителей — далеко не самый наблюдательный, не самый смелый и остроумный среди этих акул пера. Брюс пишет о мобильном банкинге, коллапсе финансовой системы, развале General Motors, новинках IT-индустрии, перспективах нанотехнологий, эволюции авторского права в интернете и на другие модные темы... Но пик славы Стерлинга явно позади. Журналистика — жестокий спорт: конкуренция в этой области слишком велика, чтобы принимать в зачёт прежние заслуги. Последние романы нашего героя, от «Бича небесного» (1991) до «Пиратской утопии» (2016), напоминают скорее развёрнутые иллюстрации к футурологическим, научно-популярным и политологическим работам автора, чем новаторские художественные произведения.

Киберпанк победил — но киберпанки проиграли. Нормальное явление для литературы, можно сказать, старая добрая традиция. В отличие от рок-звёзд, писатели-фантасты живут долго, мало кому из них посчастливилось уйти в зените славы. Выбор Стерлинга не из худших — сменить область деятельности, отступить в тень, не загораживать дорогу новым революционерам. Которые, дай бог, учтут его опыт и с толком используют наследство, оставленное поколениями предшественников.