В конце апреля вышел фильм Дэвида Лоури «Питер Пэн и Венди» — очередная попытка экранизировать классическую повесть Джеймса Барри (и не самая удачная). Лоури, зарекомендовавший себя фэнтезийными картинами с, так скажем, альтернативным подходом к знакомым архетипам («Пит и его дракон», «Зеленый рыцарь») попытался приземлить историю мальчика, который не хотел взрослеть, и уделить больше внимания судьбе Венди — девочке, который повзрослеть все-таки придется.Результат получился… странным, но сегодня не о нем. Мой совет — лучше откройте оригинальную повесть в единственно правильном переводе Нины Демуровой (в котором есть эпизод, где капитан насаживает одного из детей на свой крюк и использует в качестве живого щита). Если что, на Arzamas есть классный материал об истории создания самой повести с кучей интересных деталей.

Я же заинтересовался образом Пана — древнегреческим богом дикой природы и пастухов с аркадийскими корнями, одним из самых таинственных и запутанных образов древней мифологии, который стал одной из составных частей самого Питера Пэна. Почему же Пан особенный? Достаточно сказать, что Пан — практически единственный греческий бог, у которого известна дата смерти (14–37 гг. н. э.). Философы XIX-XX веков, активно взявшиеся за исследование Пана в силу увлечения романтической традицией, утверждали, что его смерть связана с появлением Иисуса Христа, и с ней на смену мифологии пришла теология, то есть кардинально сменилась религиозная картина мира.Как он связан с персонажем повести Джеймса Барри? Пан — животная часть Питера Пэна, сопротивляющаяся не только взрослению физическому, но и психологическому. Пан олицетворяет собой непринятие современной цивилизации и влияния воспитания, условное желание вечно играть в лесу в костюме из листьев и не думать о завтрашнем дне, образовании и культурном развитии.Скорее всего, вы знаете, что «Питер Пэн и Венди» — не единственная история Барри о мальчике без родителей. В «Питер Пэн в Кенсингтонских садах», ранней истории о Пэне, есть эпизод, где Питер Пэн играет на… флейте пана феям и едет на козе.

А еще философы и историки так и не пришли к единому мнению, кто же его родители. Его отцами называли едва ли не всех древнегреческих богов — и Зевса, и Аполлона, и Гермеса, и других. Кто-то же приравнивает имя Пана (Πάν) к греческому слову «все» (πᾶν), говоря, что его родители — все и никто одновременно. И это одна из причин, почему бог без родителей дал имя мальчику, который не хотел взрослеть.Пан мелькает не только в «Питере Пэне», но и в другой классике — от «Эндимиона» Джона Китса до «Ветра в ивах», Кеннета Грэма. А в XX веке Пан, как символ дохристианских представлений о сексуальности, силами эзотериков внезапно стал популярным как неоязыческий образ Сатаны. Его козлиные ноги и рога подошли для этого как нельзя лучше.

Повесть «Великий бог Пан» (1894) Артура Мейчена — один из самых известных ранних представителей жанра ужасов и, пожалуй, наиболее значительное и крупное появление бога Пана. Мейчен, увлекающийся оккультизмом, написал первую главу повести под впечатлением от посещения уэльского языческого храма. Сама история начинается с врача-экспериментатора, который проводит операцию на мозге юной девушки с целью освободить сознание от шор и заставить увидеть ее первозданный сверхъестественный мир. Что-то она действительно видит — и сходит с ума. Дальше начинаются обрывки воспоминаний разных людей о некой таинственной женщине, которую видят то тут, то там, и везде она приносит с собой оргии, греховную разнузданность и загадочные смерти.Для конца XIX века повесть оказалась слишком смелой из-за поднимаемых вопросов сексуальности и «болезненности» описываемых образов. Аудитория и критики оказались слегка не готовы к двусмысленности некоторых эпизодов с участием несовершеннолетних, пусть и описаны они были очень завуалированно (скорее всего, это и возбуждало воображение критиков).Оскар Уайльд высоко оценил повесть, однако даже он написал, что «книги Мейчена представляют собой опасную угрозу для всей британской общественности и что они разрушат здравомыслие и мораль читателей». «Великий бог Пан» подорвал репутацию Мейчена как серьезного автора и лишь несколько десятилетий спустя вошел в канон лучших произведений в жанре ужасов, когда эта традиция, собственно сформировалась.

Как связаны Артур Мейчен, Говард Лавкрафт и Толкин?

Не буду томить: кельтским божеством, в 20 веке названном Ноденс. Артур Мейчен в детстве посетил руины храма в Кервенте (Уэльс), который, как он считал, был посвящен именно Ноденсу, кельтскому богу-целителю. Таинственные руины запомнились ему на всю жизнь и в «Великого бога Пана» он добавил отсылку к Ноденсу, который там именуется Богом Великих Глубин.В свою очередь у Говарда Лавкрафта (который запомнил это имя, прочтя повесть Мейчена) Ноденс впервые появляется в повести 1926 года «Сомнамбулический поиск неведомого Кадата». Там он — владыка Бездны и повелитель Ночных призраков. Впоследствии он появится у Лавкрафта еще раз.

Дж. Р. Р. Толкин столкнется с Ноденсом, посетив в 1929 году его святилище в парке Лидни (Глостершир). Заинтересовавшись этимологией его имени, он проследит имя Ноденса вплоть до Нуаду Аргетлама — короля и предводителя богов в мифологии ирландских кельтов. У Нуаду, кстати, была серебряная рука. Холм же под святилищем Ноденса был усеян туннелями и чугунными рудниками. У этого места в парке Лидни есть еще одно название: «Гномий холм» (потому что местные жители, после ухода отсюда Римской империи, верили, что рудники вырыли гномы).В голове Толкина соединились все эти факты и, как утверждает главный исследователь творчества писателя Томас Шиппи, объединив бога-героя, кольцо, гномов и серебряную руку, Толкин явил на свет изрядную часть мифологии Средиземья. Кстати, как переводится имя великого кузнеца Келебримбора, выковавшего Кольца Власти, с эльфийского? Правильно, Серебряная рука.

Проблемы с Паном

Сейчас читать «Великого бога Пана» не то, чтобы интересно. В нем нет мистики По, нет детективной составляющей Конан Дойля, а фирменная фишка «говорить об ужасах, но не показывать их», которую потом возьмет на карандаш Лавкрафт, здесь скорее раздражает — потому что у Мейчена не сформировано никакой общей мифологии и мы не можем даже смутно представить, что нас должно ожидать — щупальца или горящие демоны, мертвецы или духи?Сексизм Мейчена, не бравшийся во внимание сто лет назад по понятным причинам, сегодня тоже осложняет признание «Пана» — главной «злодейке» истории, таинственной женщине, известной под несколькими именами, вовсе не дается голоса. Это просто коварная распутная женщина-дьяволица, у которой нет и шанса объяснить свои действия.

Еще одним минусом я бы назвал нарушенную структуру истории — первая и последняя главы об одном, середина — о другом. Формально они связаны друг с другом, но из них легко получится и две совершенно разные истории. Это объяснимо — Мейчен написал первую главу как отдельный рассказ, затем расширил его другим сюжетом и превратил в повесть, которая долгое время пролежала незаконченной. Концовка же была написана им за один вечер в порыве безумного вдохновения.Несмотря на не самые лучшие литературные качества, «Великий бог Пан» остается влиятельной вещью на стыке научной-фантастики и готических ужасов, которые заложат основу для жанра фэнтези. Структуру повести Лавкрафт потом частично использует в «Зове Ктулху», а «Черная печать» Мейчена повлияет на Лавкрафта тематически.Брэм Стокер в «Дракуле» оставит множество отсылок на «Великого бога Пана». Во-первых, две истории объединяет вступительный эпизод, изображающий испуганного англичанина в неанглийской обстановке. В основе сюжета и там, и там — множество, казалось бы, не связанных между собой событий, а затем — открытие, что все они на самом деле инспирированы одним злобным и сверхъестественным разумом. Наконец, идея, что рациональному английскому обществу, гигантской метрополии угрожает иррациональное и архаичное зло.Стивен Кинг назовет «Пана» «одной из лучших историй ужасов из когда-либо написанных» (и едва ли не перепишет в своем романе «Возрождение»), а Питер Страуб всю жизнь будет вдохновляться именно произведениями Мейчена.

Мой любимый дель Торо использует образ Пана в «Лабиринте Фавна», основываясь на описании Мейчена, а не на милом фавне Клайва Льюиса в «Хрониках Нарнии». А как звали эльфийского принца в фильме дель Торо «Хеллбой 2: Золотая армия?». Ответ: Нуада. Круг замкнулся.Этот материал — расширенный текст из того, что я пишу у себя на канале