Зовите меня Доктор. Я родился давным-давно на благословенной планете Галлифрей и с тех пор сменил немало тел. Я — таймлорд, Владыка Времени. Я могу перемещаться в любую точку пространственно-временного континуума (и обожаю сложные слова). Для перемещений у меня есть ТАРДИС, космический корабль и машина времени в одном флаконе. Точнее, в одной полицейской будке. Снаружи ТАРДИС действительно выглядит как будка, но внутри она куда больше, чем снаружи. Насколько больше — не могу сказать даже я.Кажется, всё.Ах да, ещё я изобрёл чёрные дыры — не один, конечно, а с товарищами. А ТАРДИС я украл. И я почти всегда путешествую со спутниками (в основном это девушки, ведь женское общество облагораживает) — терпеть не могу одиночество. У меня есть звуковая отвёртка, перед которой пасует любой замок. Семьи у меня нет. При этом я женат на королеве Елизавете. Она же Королева-девственница. (Была.) Ещё я женат на дочери одной из моих спутниц, но это длинная история. Все мои истории — длинные. Кому интересно — посмотрите телесериал «Доктор Кто», в нём каждое слово — правда. Ну, почти. Ish, как любят говорить Десятый и Одиннадцатый. Вот об этом и будет мой рассказ.С чего начать? Весной свингующего 1962 года я вращался в артистических кругах Лондона и окрестностей. Написал под чужими именами пару песен для битлов — они ещё не знали, что их ждёт, но я-то знал. Невольно надоумил юного Майка Муркока совершить переворот в фантастике и подарил ему идею перевоплощающегося Вечного Победителя, став прототипом Эльрика, Корума и Джерри Корнелиуса. Ну и всякое по мелочи. Лондон гудел, как улей; город застыл накануне музыкальной, психоделической, сексуальной и других революций. Я не мог пройти мимо. Кроме того, на этих улицах, заполонённых женщинами в мини-юбках, была намечена в скором будущем моя встреча с далеками.

Я встречаю Сидни и решаю замутить сериал

Далеки — мои любимые враги: выглядят они как перевёрнутые вёдра на колёсиках, вооружены чем-то наподобие сантехнического вантуза, говорят такими скрежещущими голосами, что хоть уши затыкай, но при этом дьявольски умны, смертельно опасны и всё время норовят захватить Галактику. Меня они боятся настолько, что перестают стрелять, стоит мне улыбнуться, — их полуэлектронные мозги перемыкает от мысли, что я вот-вот уничтожу их военизированную цивилизацию на корню. Не зря боятся, надо сказать, но об этом как-нибудь в другой раз.Я всё размышлял над тем, как сразиться с далеками и не ввергнуть лондонскую культуру в глубокий ступор. Мне жутко нравились хиппи с их стремлением к миру во всём мире — я ведь и сам где-то миротворец. Недаром меня назвали Доктором: я лечу миры, а не калечу их. И я понимал, что если дать далекам бой в открытую, превратив Лондон в арену грандиозного сражения, про детей цветов можно забыть навсегда. Требовалось какое-то творческое, артистическое решение. Но какое?Ответ пришёл сам собой. В одном полуподпольном (то есть полуподвальном) клубе я познакомился с канадцем Сидни Ньюманом. Сидни оказался крупной шишкой на BBC — британском телевидении. За косячком Ньюман битый час рассказывал мне о том, какие он продюсирует сериалы о жизни домохозяек. Критики называли их «драмы кухонной раковины». Небывалый реализм, новое слово в искусстве... «Сидни, — промолвил я, — расскажи это Антону Чехову! Впрочем, и он не был первым. Помню, когда я об этом заикнулся, Антон схватил висевшее на стене ружьё и стал целиться мне прямо в сердце. Я сказал ему: Антон, у меня два сердца! А ты — ты гений...» Ньюман кивнул, видимо, приняв последнюю ремарку на свой счёт. Марихуанные дымы обвивали нас, как змей — копьё святого Георгия, и я понял, что передо мной сидит решение всех моих проблем.

Убедить Ньюмана в том, что юное британское ТВ нуждается в научно-фантастическом сериале про меня, было несложно: он запоем читал всю фантастику, выходившую на английском. Я поведал Сидни про Владык Времени и ТАРДИС в форме будки, не забыв упомянуть, что внутри она больше, чем снаружи, а также про мои вечные странствия. Намекнул, что начальству этот проект можно продать как познавательную программу для подростков, чтобы субботними вечерами они не рок-н-ролл слушали и не траву курили (Сидни ухмыльнулся), а следили за моими приключениями. Кстати, ведь именно я подарил Жюлю Верну концепцию «поучать, развлекая», когда мы с ним спускались на ТАРДИС под воду и летали вокруг земли за пять дней. Кто, вы думаете, был прототипом капитана Немо? ..Но я отвлёкся. В общем, Сидни поначалу пришёл в дикий восторг... и скис при упоминании далеков. «Никаких жукоглазых чудищ на экране! — сказал он. — Оставим их на обложках американских журналов! Ни за что!» «Слухи о жукоглазости далеков сильно преувеличены, — ответил я словами Марка Твена и для солидности перешёл на французский: — On verra. Поглядим». До появления на орбите боевого корабля с далеками на борту оставалось полгода.

Я разбиваю глупых далеков наголову

[su_caption caption="Эволюция далеков: от первого появления кошмарного вантуза до хромированных вёдер, вооружённых по последнему слову далековой техники (то есть теми же вантузами). Призывающий к победе плакат иллюстрирует вклад далеков в победу союзников над Гитлером в эпизоде «Победа далеков»"]

Так и вышло, что в первом мини-сериале обо мне, «Неземное дитя», далеков не было. Зато там были первобытные люди, которые боролись за огонь, совсем как в романе Рони-старшего. Или младшего? Всегда их путал. В минисериале так же появлялась моя внучка, уверенная в том, что во вселенной пять измерений — три стандартных плюс время и пространство, — но не знавшая, сколько шиллингов в фунте. Короче говоря, умственные способности таймлордов в тот момент юного зрителя явно не впечатлили.Что мне понравилось до дрожи в обоих сердцах — так это музыкальная тема, с которой начиналась каждая серия. Австралиец Рон Грэйнер постарался на славу. Как-то раз я исполнил её на клавесине в Венеции — и заслужил аплодисменты самого Вивальди!Правда, в суматохе я позабыл, что ни в коем случае нельзя давать первую серию в эфир 23 ноября. Накануне в Далласе убили Кеннеди, на эдаком фоне Доктор рисковал затеряться. Но, несмотря на накладку, «Неземное дитя» посмотрели шесть миллионов британцев. Мы — я, Сидни и продюсер Верити Ламберт — были жутко рады. К слову, Верити была единственной женщиной-продюсером на BBC, пробиваться ей было нелегко, но девушка умела настоять на своём. И я уже знал, кто именно убедит Сидни в том, что без далеков нам не обойтись.Сперва меня решили изобразить чуть маразматичным и весьма эксцентричным старцем, эдаким безумным гением, который кое-что забыл, а о прочем молчит. Решено было так же, что Доктор, несмотря на его способность перемещаться в любую эпоху, всего лишь наблюдатель. Как писал редактор сценарного отдела не в меру любопытному зрителю, «мы позволяем Доктору и его друзьям вмешиваться в частные истории некоторых людей в прошлом. .. Доктор не может подсказать Нельсону, как тому выиграть битву при Абукире, — зрители в это не поверят. Но он может повлиять на капитана корабля в наполеоновской армаде». Нельсону я ничего не подсказывал — он и без меня знал, как выиграть битву. Я пытался предупредить об этом Наполеона, но он меня и слушать не захотел.Я щедро делился со сценаристами своими воспоминаниями: как я встречался с Робеспьером и Наполеоном, Марко Поло и ханом Хубилаем, как бился с таймлордом по имени Монах, которому нравилось разрушать миры (сразу скажу: он плохо кончил), как изучал сенсоритов, умеющих взламывать чужие сознания, как бросил вызов искусственному интеллекту ВОТАНу и его рабам.Что до далеков, с ними всё получилось просто прекрасно. Мне удалось подговорить Верити назначить съёмочный день на дату, когда далеки прибыли в Лондон. Мы установили у причала плакат с надписью «БРОСАТЬ ТЕЛА В РЕКУ ЗАПРЕЩЕНО», сняли эпизод, в котором порабощённый далеками человек бросается в воду. И когда из Темзы выплыло перевёрнутое ведро с вантузом наперевес, переставшее соображать, на каком оно свете и что тут делаю я, никто не понял, что этот далек — настоящий. Дальнейшее было делом техники. Далеки были разбиты, Доктор — то есть я — опять восторжествовал.В дальнейшем я не раз и не два использовал тот же трюк, так что кое-где в телесериале далеки, кибермены и другие мои враги — вовсе не актёры в нелепом гриме. Но где именно — не скажу. У Владык Времени есть свои маленькие тайны.

Я подсказываю идею регенерации

Доктором номер один стал актёр по имени Уильям Хартнелл. Я всё пытался вспомнить, где его видел. Ну конечно же: в середине 1930-х я навещал Лоуренса Оливье на съёмках фильма «Как вам это понравится» (Ларри просил поставить ему «шекспировское произношение», что я и сделал, конечно, проконсультировавшись предварительно с самим Уиллом) и в массовке заметил начинающего Билла Хартнелла.Надо сказать, что Билл ловил от Доктора дикий кайф. Немудрено: после скучных ролей сержантов-майоров он наконец вкусил славы — и какой! Стоило Биллу появиться на улице, как за ним увивалась стайка мальцов. «И ведь очень взрослые сценарии, — говаривал он. — Хотя ни секса, ни матерщины... Удивительно! И дети все в восторге! Надо снимать для детей!» Дошло до того, что Билл закатил жуткий скандал, отказавшись произносить слова «центробежная сила»: мол, дети не поймут, а Доктор не учёный, он чародей. Я тогда мысленно дважды приложил руку к лицу, но вмешиваться не стал. Решил, что потом всё исправлю. И исправил. Когда мне говорят, что мудрёные словечки Десятого не то что дети — академики не понимают, я отвечаю, что землянам пора подтягиваться до таймлордов.В одном интервью Билл Хартнелл заявил, что Доктор — это лама. «Типа верблюда?» — переспросил изумлённый репортёр. «Да не верблюд! — отмахнулся Билл. — Лама — вроде тех парней в Тибете, которые выглядят на семьдесят, хотя исполнилось им, может, все восемьсот». Это сравнение Биллу пришлось по вкусу, и вскоре он говорил о себе как о Великом Ламе Планеты, гипнотизирующем детей. Наверное, Билл уверовал в это после того, как одна девочка четырёх лет написала ему, что, когда вырастет, выйдет за него замуж.С режиссёрами Хартнелл не церемонился и сразу заявлял им: «Я знаю, как играть Доктора, не дай вам боже мне указывать». Вскоре супруга Билла стала замечать за ним странности: он боялся, что Доктор заместит его личность. В результате Билла «ушли», потому что работать с ним стало невозможно. Он не хотел репетировать, отказывался запоминать длинные реплики (у меня в ушах до сих пор звенит его крик: «Господи! Это хренов “Макбет” какой-то!»), ругался на молодых актёров, если те играли, по его мнению, дурно, и вдобавок набросился на какую-то девушку, повторяя, что она еврейка. Режиссёр Фрэнк Кокс при мне называл Хартнелла беспримесным кошмаром, и в чём-то я с Фрэнком соглашусь. А по словам режиссёра Дика Мартина, Билл «работал как белый человек и вечно был на взводе, как телохранитель Рейгана». Если учесть, что Рейганом управляли далеки... Но об этом позже.

В итоге беднягу Хартнелла постиг нервный срыв. Работать с ним люди отказывались. Мой сериал был под угрозой закрытия! Что делать? Я словно бы случайно повстречал в коридоре продюсеров Иннеса Ллойда и Джона Уайлза и между делом подсказал решение. Регенерация! Трансформация! Доктор перерождается, когда гибнет! Очнувшийся в конце «Десятой планеты» Доктор — уже не Уильям Хартнелл, а Патрик Траутон — констатировал, что «обновился». Всего и делов!Только сейчас, оглядываясь назад, я вижу, что не представлял себе, какого джинна выпускаю из бутылки. (То же самое говорил мне и царь Соломон, между прочим.) Но отступать было поздно.

Воспользовавшись возможностью, я чуть-чуть обновил и концепцию сериала, чтобы было, во-первых, поживее, а во-вторых — ближе к реальности. То есть, с точки зрения землян, пофантастичнее. Я был не прочь и дальше снабжать сценаристов рассказами о своих приключениях в различные эпохи, но Хартнелл с его манией угодить детям так влиял на этих писак, что из-под их перьев выходили совсем уж наивные и многословные истории. В то время как я — таймлорд действия. Хотя нельзя не признать, что рассказ о «Марии Целесте», экипаж которой попрыгал за борт, едва увидав далеков, удался на славу.Должен признаться: я люблю всех моих Докторов, то есть всех актёров, которые меня когда-либо играли. Второй Доктор, Патрик Траутон, пожалуй, нравился мне больше Хартнелла. Увы, Второй вышел чуть циничным: ради уничтожения далеков и киберменов он без зазрения совести манипулировал людьми — я так поступаю очень редко. Траутон, кстати, сначала хотел изобразить меня стареющим мафиози времён Исламского Ренессанса — смуглым, в огромном тюрбане, с кольцами в ушах и длинной седой бородой. Но я вспомнил, каким был Салах ад-Дин до того, как с моей помощью раскаялся в винопитии, и мне стало дурно. Тогда Траутон решил быть как викторианский контр-адмирал — в шляпе и мундире с медными пуговицами. Я позвонил Сидни Ньюману, и мы одели Доктора в костюм бродяги, эдакого Чарли Чаплина из космоса. Вышло недурно. Потом Траутон говорил, что это были лучшие годы его жизни.

Когда на студии «Лайм-Гроув» снималась «Лунная база», один недобитый далек пробрался на площадку — и на Патрика упал прицепленный к потолку двухтонный Гравитрон. Целью далека был, понятно, не Патрик, а устройство, замаскированное мною под этот самый Гравитрон. К счастью, я успел в последний момент затащить Траутона в ТАРДИС и вытолкнул его в безопасной зоне секунду спустя. ТАРДИС в студии, конечно, никого не удивила — все подумали, что это модель будки стоимостью 4328 фунтов стерлингов. Сам Пат либо ничего не заметил, либо, наоборот, заметил всё; может быть, поэтому он почти не давал интервью. «Я — человек-загадка из телевизора, Доктор Кто», — говорил он и захлопывал дверь перед носом у репортёра.Любил я и Третьего Доктора, он же актёр Джон Пертви. Он же, если вы не в курсе, Жан-Ролан Пертюи де Лейево, потомок старинного гугенотского рода. Когда я об этом узнал, сразу сказал Жану, что был на их стороне в Варфоломеевскую ночь. Доктор в его исполнении почти не выбирался с Земли — сородичи приговорили его к ссылке, хотя изредка позволяли показываться в космосе. В основном Третий помогал ЮНИТу, секретному подразделению по борьбе с кем угодно, расследовать всякие таинственные дела.Критики говорили, что Доктор в исполнении Пертви смахивает на Джеймса Бонда: стреляет из чего попало по-македонски, демонстрирует приёмы венерианского карате, обожает гаджеты и разъезжает на Ктомобиле. Считалось, что продюсеры сделали Третьего таким потому, что у них было мало денег: телесериал перешёл на цветную плёнку, а на бюджетном фронте было без перемен. Это правда лишь отчасти. Просто в тот период я ждал появления на Земле моего закадычного врага, таймлорда Мастера, а мы с ним поспорили, что сразимся без наших ТАРДИС. Если быть откровенным, не для того мы с Иэном Флемингом вместе проводили спецоперации во время Второй мировой, чтобы я скрывал от землян своё джеймсбондовское лицо. Думаю, не стоит объяснять, как появился на свет агент 007.

Я поддерживаю феминизм, но не алкоголизм

Да, вот вам честное слово таймлорда: мне нравились все Доктора, потому что каждый из них был частью, аспектом, фрагментом меня. И желающий спасти вообще всех Десятый, Дэвид Теннант, породивший неимоверное количество крылатых докторских фраз вроде «allons-y!» — «вперёд» по-французски. И комедиант Четвёртый, Том Бейкер в смешной шляпе и шарфе до пола, обожающий мармеладки, но умеющий быть жестоким, бесстрашный настолько, что я вложил ему в уста фразу, которую в самом деле произнёс, когда гнусный Вэн-чан, он же Магнус Грил, деспот из будущего, тянул ко мне свои когтищи: «Никогда не доверяй людям с грязными ногтями!». И сердцеед Пятый, совсем молоденький Питер Дэвисон в костюме для игры в крикет (обожаю!), хоть мне и не понравилась его манера выжирать самолёт, то есть выпивать весь алкоголь на борту летающего средства, как он это сделал, когда съёмочная группа путешествовала на остров Лансароте, — но у каждого ведь свои недостатки (вот так ляпнешь что-нибудь миленькой Мэрилин, а фраза потом войдёт в анналы).

И циркач Седьмой, Сильвестр Маккой, без зазрения совести уничтоживший целую планету. И угрюмец Девятый, Кристофер Экклстон, пусть он и отказался меня играть спустя всего один сезон. И сущий младенец Одиннадцатый, Мэтт Смит. И сотканный из противоречий Шестой, Колин Бейкер, самый несчастный, униженный и оскорблённый из всех. Даже Восьмой Доктор, Пол Макганн из американского, по сути, фильма с Эриком Робертсом в роли Мастера, чем-то мне импонирует. О спутниках — особенно спутницах — Доктора я не буду даже начинать разговор. Сара Джейн, Романа, Лила, Пери, Роза, Донна, Марта, Эми... Ривер Сонг, наконец. Ах, Ривер, знала бы ты, как мне тебя не хватает!Я не сразу осознал, что выбор спутницы тоже влияет на культурное пространство Земли. А когда осознал — наивных школьниц и чопорных училок сразу заменила Сара Джейн Смит, весьма боевитая дама с модной короткой стрижкой и в супермодном брючном костюме. Стоит Доктору попросить её приготовить ему чашечку кофе, как Сара Джейн резко ставит его на место. И когда королева Талира с планеты Пеладон говорит: «Ах, если бы я была мужчина... Но я всего лишь женщина!» — Сара Джейн восклицает: «Что значит — всего лишь женщина?!» Я всегда был за равенство всех полов, сколько бы их ни было, и то, что творилось на Земле с женщинами, мне совершенно не нравилось. Может, временами я перегибал палку — скажем, когда на место Сары Джейн пришла охотница Лила, дикая, ногастая и опасная, как десять морпехов с ножами. Кое-кто считает, что Лила получила имя в честь члена Народного фронта освобождения Палестины и угонщицы самолётов Лейлы Халед, но я могу вас заверить, что это простое совпадение.Не буду пересказывать в подробностях историю «Доктора Кто» — на эту тему существуют книжки и сайты. Замечу только: не всё то совы, что ими кажется. Именно это я сказал Дэвиду Линчу, когда тот снимал «Твин Пикс» и запутался в сюжете. Дейв, как обычно, творчески переосмыслил мою фразу. Но я всё равно горжусь тем, что Линч придумал агента Купера, вдохновившись моими рассказами... Возвращаясь к совам: критики не раз говорили, что какая эпоха на дворе, такой и Доктор. На деле связь тут обратная: какой Доктор, такая и эпоха на дворе. (Мой враг Мастер как-то поправил меня: не на дворе, а на задворках цивилизованной галактики.) Без ложной скромности скажу, что я изобрёл уникальное средство направлять людей туда, куда они, по моему таймлордовскому разумению, должны стремиться, чтобы не угробить себя раньше времени. Ну и чтобы мне не пришлось на человечество орать, как это частенько делал Третий, или его оплакивать, как это постоянно делал Десятый.

Доктор — существо удивительное. Известна его способность встречаться с самим собой, благодаря чему увидели свет эпизоды «Три доктора» и «Пять докторов», а также аудиопьеса «Четыре доктора». В эпизоде, посвящённом пятидесятилетию сериала, встретились по меньшей мере Десятый и Одиннадцатый.Но Десятый Доктор — актёр Дэвид Теннант — переплюнул всех своих коллег. В эпизоде «Дочь Доктора» эту самую дочь, появившуюся на свет при странных обстоятельствах и практически без участия её «отца», сыграла Джорджия Моффетт — дочь Питера Дэвисона, Пятого Доктора. Теннанту этого показалось мало, и он женился на Джорджии, — видимо, чтобы окончательно запутать поклонников сериала, и без того пребывающих в напряжённых отношениях с реальностью.

Я превращаю Шарля де Голля в ледяного воина

Сначала я хотел работать на перспективу и кое о чём предупредить людей заранее. Но они мне не верили! Скажем, в «Военных машинах» появлялся ВОТАН, одержимый жаждой власти искусственный интеллект. Представьте себе: аудитория решила, что машина не может думать сама по себе и контролировать другие машины, а тем более людей! «Я люблю НФ, — заявил один мой поклонник, — но это просто смешно!» Я не знал, плакать мне или смеяться.Тут мне вспомнилось, как мы с президентом Рузвельтом и экономистом Кейнсом обсуждали борьбу с Великой депрессией. Я предложил перенять опыт таймлордов, чтобы земная экономика восстановилась за пару веков, на что Кейнс сказал, что в долгосрочной перспективе мы все мертвы. Я не сразу понял, о чём он — Владыки Времени живут долго, — а когда понял, весьма огорчился. На Земле нельзя работать иначе, чем на завтрашний день. Эту тактику я и применил к «Доктору Кто» в семидесятые. Ситуация была критическая, реагировать приходилось молниеносно.Так, не успело британское правительство создать Мозготрест — отдел Уайтхолла, руководимый агентом MI5 Виктором Ротшильдом, — как в эпизоде «Робот» Четвёртый Доктор уже пробрался в этот Мозготрест, чтобы сорвать планы злодеев. Или взять «Проклятие Пеладона», вышедшее в эфир в январе 1972-го: планета Пеладон, которую вот-вот возьмут в Галактическую Федерацию, — это Великобритания, долго рвавшаяся в Европейский Союз. Её не пускал туда президент де Голль; я часто спорил с ним об этом, но Шарль был непреклонен. Пришлось вывести его в образе ледяного воина Ссорга.В другой серии на Пеладоне, как и в Соединённом Королевстве, бастовали горняки, и Доктор говорил пеладонской королеве: «Обещайте шахтёрам лучшую жизнь и проследите, чтобы обещание было выполнено. Вам нужно убедить их, что Федерация поможет всем, а не только избранным аристократам при дворе». Кстати, «Доктор Кто» тоже пострадал в 1980 году из-за забастовки на ВВС — серия «Шада» в эфир так и не вышла. Я тогда сказал сценаристу Дугласу Адамсу: «Старина, без паники! Вспомни лучше, как мы ездили автостопом по Галактике! А сюжет ты можешь использовать в следующей своей книге». Дуг так и сделал.Кое-чего я всё-таки добился. Когда в семидесятые инфляция съедала британский госбюджет, в «Создателях солнца» Доктор очутился в далёком будущем, на Плутоне, где господствует жадная до денег Компания и все платят очень много налогов. Людьми управляют Сборщики, подчинённые Верховному Мытарю, гротескному человечку, уверенному, что «жестокое подавление масс — единственная политика, приносящая дивиденды», и желающему «в этом фискальном периоде повысить валовый планетарный продукт на семь процентов». Доктор расправился с Верховным Мытарем только так. Знали бы вы, скольких британцев ободрила эта серия!

Кое-кто догадывался, что «Доктор Кто» — нечто большее, чем детский сериал. Как подметил один не в меру башковитый критик, основные противники Доктора в семидесятые — это зеленокожие органические монстры: силуриане, морские черти, аксоны, огроны и дракониане, — а вовсе не сверкучие далеки и кибермены. Да, меня заботила и заботит земная экология! В эпизоде «Инферно» токсичная зелёная слизь превращает людей в поросших густым волосом маньяков; там же Доктор орёт на сумасшедшего учёного: «Слышите? Это сама планета кричит от ярости!» Во «Вторжении динозавров» Лондон атакуют звероящеры, перенесённые в будущее радикально настроенными «зелёными» — те хотят вернуть Землю в лоно природы. «Зелёные», ясное дело, безумны, но, замечает Доктор, «они хоть осознают, в какую беду попала ваша планета. Она рискует стать свалкой отходов, где будут жить одни крысы... Истинная причина загрязнения среды — не нефть, и не грязь, и не ядовитые химикалии. Это жадность!» Разбуженных ядерными испытаниями рептилий-силуриан можно расценивать как метафору. Хотя я бы не стал этого делать — поверьте на слово.

Я ставлю на Америку и удаляюсь с поля боя

Кстати, о крысах: именно в семидесятые враги, раскусив мой план, стали нападать на «Доктора Кто». В частности, пластмассовую крысу из «Когтей Вэнчана» они объявили образцом безвкусицы. Признаю, обитавший в викторианской канализации грызун и при жизни был неубедителен, но разве не смешно выглядит это обвинение?Происки им не ограничились. Обсуждение эпизода «Ужас автонов» в Палате лордов — что же, что же смотрят наши дети? — было пробным камнем в мой огород, но я его пропустил — записывал с Pink Floyd композицию One of These Days, в которую вплетена и мелодия из сериала. В 1974 году серию «Планета пауков» обвинили в распространении арахнофобии среди детей, а потом на «Доктора Кто» ополчилась сама Мэри Уайтхаус, оберегавшая британцев от либеральных ужасов в любых их проявлениях.«Нецензурное насилие и ужас! Чума, мрак и страх! — голосила миссис Уайтхаус на страницах газет. — Я хочу уничтожить придурочного Доктора и его неземных врагов!» Да-да, глагол exterminate — «уничтожить» — выдал Мэри с головой: было ясно как дважды два, что без далеков тут не обошлось. Особенно миссис Уайтхаус расстроила серия «Семена рока», где всё время кого-то душили — «рукой, когтем, непристойной растительной штуковиной». Я рассказал об этом Фрейду, и Зигмунд так смеялся, что чуть не проглотил сигару. В итоге мне пришлось отправить в «Таймс» анонимное письмо, расставлявшее точки над «i»: «Насилие в «Докторе» рядом с насилием в реальном мире — всё равно что игра «Монополия» рядом с рынком недвижимости Лондона: то и другое начинается с фантазий, но рынок приходится принимать всерьёз».

Увы, очень скоро во главе Великобритании оказалась ставленница далеков Маргарет Тэтчер. Борьба с «Доктором» перетекла в подполье, где обрела неслыханные масштабы. Измотанный чиновниками ВВС сценарист Роберт Холмс умер от сердечного приступа. А после очень неудачной серии «Суд над Владыкой Времени» ВВС решило выгнать Шестого Доктора, Колина Бейкера, причём так поспешно, что он, оскорбившись, отказался сниматься в сцене регенерации. Я не сдавался, но, к сожалению, далеки победили. Когда ВВС закрыло сериал, не дав Седьмому Доктору умереть, я решил, что эпопея с британским телевидением подошла к концу.К тому моменту мне куда интереснее была Америка. Далеки посадили в Белый дом второразрядного актёра Рональда Рейгана, исправно проводившего в жизнь их бесчеловечную политику. Между тем США после нефтяного кризиса явно переиграли и Европу, и СССР. Я занимался усиленной «докторизацией» Америки ещё с семидесятых, и мне удалось сделать так, что в любой момент времени какой-нибудь канал США крутил какую-то серию «Доктора Кто». А вообще с культурой США я работал ещё в тридцатые, когда стал прототипом Супермена. (Знал бы, во что он превратится, — не становился бы.)Публика в те годы отказывалась поверить, что машина может думать и контролировать другие машины, а тем более людейПопулярность Доктора в Америке росла как на дрожжах, и я, чтобы закрепить успех, вдохновил режиссёра Джеффри Сакса снять фильм о Восьмом Докторе. Кино получилось так себе, после чего я стал биться со злом на иных фронтах и позабыл о фильмах и сериалах, как мне тогда казалось, навсегда. Тем более что запас историй, которыми мне приходилось снабжать не только сериал, но и многочисленные аудиопьесы и книги обо мне, таял на глазах.

Я возвращаюсь, чтобы опять всех спасти

На Земле прошло девять лет. Сколько прошло для меня — не спрашивайте. Случилось очень много всего. Отгремела Война Времени, я лишился дома, семьи, друзей и вообще всех таймлордов Вселенной. Лишился не окончательно — но тогда мне это было невдомёк. На Землю я вернулся в 2005-м — одинокий, усталый и опустошённый. Достаточно было взглянуть на человечество, чтобы стало ясно: вас всех срочно нужно спасать. Грядущий финансовый кризис и другие страшные события, о которых не время говорить, проступали во мгле грядущего. Далеки и кибермены тоже не дремали. И я поклялся, что если не смог уберечь Галлифрей, то уберегу хотя бы эту планету. Тогда я нашёл продюсера Рассела Т. Дэвиса, а в помощники ему приставил сценариста Стивена Моффата. И понеслась: Девятый, Десятый, Одиннадцатый... Двенадцатого — шотландца Питера Капальди — я одобрил лично. Обожаю сериал «Гуща событий», где он всё время матерится и высмеивает политический истеблишмент. Так им, Пит, так им!..На Рождество 2017 года Доктор умрёт снова. Я должен умирать, чтобы возрождаться. Без регенераций я буду унылым старцем, который скоро забудет о важности жизни, Вселенной и всего остального. А забывать мне нельзя: я — архетип Героя на страже здравого смысла и доброты. И вместе с тем я очень похож на вас: нерешительный, смешной, жестокий, жалкий, мрачный. Разве что у вас нет моей звуковой отвёртки. А ещё я никогда не сдаюсь. И не вру. Кто, вы думаете, был прототипом летавшего на Луну барона Мюнхгаузена?Я хочу сказать вам две вещи. Я всегда где-то рядом. Я помню о вас... О’кей, три вещи. До встречи!