Читаем фантастический рассказ «На грани» Сергея Жигарева о трагедии на Марсе

Вот как о сборнике говорит Сергей:

В рассказах сборника грядущее не интерьер для межгалактических приключений, а повод для размышления о тех вызовах, которые встают перед нами сегодня, и о тех перспективах, которые откроет нам завтрашний день. В центре внимания авторов «Нового будущего» различные темы, от манипулирования исторической памятью до появления новой научной парадигмы, рождения новых представлений о пространстве и времени.
Будущее всегда становится результатом совокупных усилий. Приглашаю читателей присоединиться к авторам сборника и исследовать дивные миры нашего возможного завтра.

Мир меняется — будущее, которое досталось нам по наследству, списано в утиль. Завтра человечество — и каждый из нас — столкнется с новыми вызовами. «Новое будущее» — сборник рассказов известных писателей и молодых авторов. Тринадцать новых историй демонстрируют разные грани мира будущего: другие планеты и глубины даркнета, трагедии и юмор, большие идеи и необычные сюжеты. О том, как мы будем любить и работать, радоваться, страдать, искать утешение и наслаждение. О том, как мы будем жить, какими станем и куда приведем человечество. Добро пожаловать в «Новое будущее»

Сергей Жигарев
На грани

Красная пыль взовьется вверх из-под сапог. Бойко заберется по скале повыше, чтобы полюбоваться восходом. Поднимающееся над горизонтом солнце окрасит тщедушную атмосферу в нежные, призрачно голубые цвета. Вскоре под солнечными лучами ландшафт поблекнет, его палитра станет охряной и почти монотонной, а камни и скалы застынут темными пятнами, в беспорядке разбросанными по поверхности после недавней пылевой бури.Дни здесь предсказуемо однообразны, но восходы и закаты подобны нерукотворным лучезарным картинам.График работ на Марсе сверхплотный, и Бойко чувствует, как под давлением времени какие-то глубинные структуры психики преображаются, чтобы обеспечить выживание и работоспособность. К исходу дня иссушающая усталость одолевает участников экспедиции, и у Бойко не хватает сил, чтобы насладиться тернеровским пейзажем. Восходы — это другое дело.Бойко бросит еще один взгляд на Солнце. Оно заметно меньше, чем видится с Земли, огромность расстояний и умаление светила пробудят в Бойко чувство одиночества. Тяжелым вздохом Бойко поприветствует новый день, а затем побредет к спящей Энуме.Фигурка в белом скафандре замрет недвижимой на заднем сиденье ровера. Ремень безопасности будет удерживать спящую Энуму от случайного падения. Рядом багаж — дополнительные баллоны с кислородом.Прошедшая ночь выдалась бессонной и сумбурной. Руководитель миссии объявил срочный сбор, и они спешно собирались в дорогу. Решено было оставить оборудование на месте, чтобы не инсталлировать его заново после возвращения. Оба — и Бойко, и Энума — были уверены, что внезапное собрание лишь неудобная формальность, прописанная в каком-то утвержденном на Земле протоколе по случаю мощной вспышки на Солнце. Или своеволие руководителя, решившего напомнить остальным о себе и своих полномочиях.Энума предложила вместо трансмода, который заодно служил им передвижной лабораторией и домом, использовать легкий ровер. Несколько лишних доз радиации уже не пугали, и они отправились в путь налегке.При виде Энумы, ее белоснежного скафандра, скрывающего полноватую где надо фигурку, Бойко почувствует несвойственный прилив нежности. Согласно плану логистики они должны достичь места назначения на исходе этого сола, и Бойко решит поторопиться, сядет на место водителя и нажмет кнопку запуска.Двигатель заурчит под сиденьем, словно в недовольстве от прерванного сна. Бойко почувствует вибрацию машины как дрожь зверя, готового преследовать добычу.Она совершенна. Машина — результат трудов лучших ученых и инженеров. Конструкция багги. Сверхпрочные сплавы. Шедевр дизайна и эргономики. Цвет, под стать планете, красный. Того восхитительного оттенка, в который дети раскрашивают пожарные машины.В ее сердце — двигатель, работающий на энергии распада плутония-238.Радиация привычна Бойко. Несколько месяцев участники экспедиции пытались скрыться от нее на борту космического корабля, пока тот не доставил их к планете. Они высадились на Марсе, истощенные перелетом. Дряблые мышцы, уменьшившиеся в размере сердца и анемия, понизившееся содержание кальция в костях, проблемы с иммунной системой и психикой.«Голые люди на голой земле… С поправкой на необходимость носить скафандр», — подумает Бойко, тронет рукоятку управления и пошлет ровер вперед, ко второму хранилищу.Трещина в марсианском грунте расколет жизнь Бойко на до и после.Подобное уже происходило неоднократно. Ретроспективный взгляд, брошенный на биографию Бойко, обнаруживает в ней множество неравных ломаных отрезков, определяющих вектор судьбы.У Бойко не будет времени задуматься над этим. Трещина незаметно заползет под колесо ровера и начнет быстро расширяться. Управляемая Бойко машина даст крен. Когда расщелина проглотит правое переднее колесо, ровер продолжит двигаться и перевернется вверх дном.Повиснув на ремне безопасности, Бойко посмотрит назад. Белый скафандр неподвижен. Бойко выскользнет из поломанных стоек ровера и подойдет к Энуме. Она тоже окажется поломанной, замрет в неестественной позе. По лицевому щитку ее скафандра серебристо зазмеится еще одна трещина. Энума мертва, как ницшеанский бог.Бойко положит тело Энумы рядом с ровером и подумает, что один из пролетающих сверху спутников, напрягая зоркие линзы и алгоритмы распознавания образов, примет ее за сломавшуюся игрушку. Хрупкий механизм, вышедший из строя.Бойко осмотрит место крушения. Перевернутый ровер продолжит шевелить колесами в предсмертной судороге, радио разрушено. Единственная сомнительная удача — уцелевшие баллоны с кислородом. Бойко оттащит их в сторонку и добавит к ним тот, что отсоединит от скафандра Энумы. Перенесет от ровера ящик с аварийным комплектом.Затем Бойко займется похоронами, соберет окрестные камни и засыплет ими некогда белый скафандр.Острым штырьком Бойко выцарапает на камне «Э. Элиш» и положит тот у изголовья. После перерыва соорудит из двух металлических реек, используемых для геодезических работ, подобие креста и водрузит его на груду камней.Бойко неизвестно, была ли Энума верующей и какую религию она исповедовала. Воздвигнутый крест не сакральный символ. Земные знаки на Марсе утратили свои силы и смыслы. Теперь крест послужит отметкой, удобной для спутниковой навигации, если, конечно, кому-то однажды понадобится найти могилу Элиш.Покончив с печальным церемониалом, Бойко пороется в аварийном ящичке и найдет среди ремкомплектов для скафандра и бесполезных аптечек ракетницу. Резким жестом нацелит ее вверх, в чужое небо, и выстрелит — один раз, затем второй. Сядет рядом с перевернутым ровером и будет смотреть, как распустятся в небе два огненно-красных цветка.На встроенном экране перед глазами Бойко побегут цифры, отсчитывающие количество оставшегося кислорода. Чтобы меньше огорчаться от цифр и скорости убывания кислорода, Бойко добавит в программу данные по запасным баллонам, и зеленый столбик в углу экрана жизнерадостно подпрыгнет на несколько делений.Встроенные в скафандр устройства и датчики столь умны и автономны, что подчас Бойко чувствует себя балластом, мешающим их идеальному функционированию.Теперь Бойко расчислит имеющееся время и возможные маршруты других экспедиционных двоек. Велик шанс, что сигнал заметят и помощь придет.Бойко обреченно будет ждать спасения.Трансмод модели «Конестога» видно издалека. Огромный, в два этажа, модуль покажется точкой на изломе марсианского скайлайна и будет быстро увеличиваться в размерах. Он доберется до Бойко за считаные часы.Приветственно распахнется шлюз. После необходимых процедур Бойко снимет предохраняющий скафандр и по узкой лесенке поднимется на второй этаж в кабину водителя, она же жилой отсек.В тесном, душном пространстве двое — согласно штатной вместимости трансмода. Бойко бросит быстрый взгляд на Ширну. Им случалось общаться по видеосвязи, когда никого не было рядом. Тогда они использовали гаптические игрушки с механизмом силовой обратной связи.Ширна прилетела на Марс с другой экспедицией, спонсоры которой планировали поднять капитал на волне хайпа от марсианских новостей. Но с монетизацией не заладилось. Места в топ-тен постоянно занимали оргии луненьких ричей, а марсианские вайбы мало кому были интересны. Долгосрочный контракт Ширны вынудил ее остаться на планете, в отличие от прочих трендсеттеров. После отбытия последнего из компаньонов она совсем растерялась и пребывала в депрессии, пока, пользуясь случаем, Ватив не взял ее под свою опеку.Вживую Бойко увидит ее впервые. Девушка привстанет с небольшого диванчика, чтобы обнять Бойко и звонко чмокнуть в щеку.С водительского сиденья, не оборачиваясь, Ватив прервет ее приветствия:— А что с Энумой?— Она мертва. — Бойко подумает и добавит: — Несчастный случай с ровером.Ширна взмахнет руками и широко раскроет глаза:— Как жаль! Мое сердечко сейчас разобьется…Бойко решит, что общаться экранно было как-то привычнее и проще.— Очень не вовремя, — скажет Ватив. — Если что-то выходит из строя, рушится все.Он так и не обернется, демонстрируя собеседникам массивный затылок и короткую армейскую стрижку. Бойко смахнет с диванчика тойбокс, внутри которого трусики с леопардовым принтом, что-то кожаное с изобилием застежек-молний из блестящего металла и пара крикливо разноцветных страпонов.— Есть новости от Гэвэла?— Только то, что он сообщил, созывая всех к Корзине. Вспышка на Солнце повредила спутники и лишила нас связи с Землей.— Это уже случалось, и раньше экстренного сбора не объявляли.— Думаю, он что-то недоговаривает.Бойко согласится с Вативом. Еще на Земле тот поднаторел в бюрократических интригах и особенностях мышления руководящего состава, раздавая гумпо в странах Европы и Латинской Америки и собирая мусор на океанских побережьях.Ширна положит руку на колено Бойко в знак поддержки. Красивая ухоженная ладонь с ноготками, выкрашенными в зеленый. На ногте левого мизинца любовно и тщательно нарисована божья коровка.— Малыш… — В голосе Ватива скрипнут нотки раздражения. — Ты, наверное, устала. Тебе нужно лечь поспать.— Но, Дери… — рискнет возразить девушка.— Не спорь. Ты в таком состоянии, что сама не знаешь, что тебе нужно.Ширна послушно проберется на спальное место и затихнет. Бойко еще раз осмотрит кабину. На одной из стен увеличенное изображение марсианского сфинкса со старого снимка, сделанного еще «Викингом-1». Кто-то пририсовал сфинксу короткие черные усики.На другой стене фотографии мертвых марсоходов. Curiosity, Opportunity, Zhurong и Perseverance — все они мертвы и замерли на фото в нелепых позах, несовместимых с продолжением миссии.На каждой фотографии координаты точки, где машина обрела покой. Когда-то Ватив говорил, что хочет устроить экскурсию для интересантов. Они бы двигались маршрутами роверов, исследуя марсианские кратеры и долины и переходя от могилы к могиле.Бойко подумает, что такое путешествие, даже виртуальное, вряд ли заинтересует кого-то из землян. В мире высоких скоростей и плоских экранов хватает своих проблем, особенно после того, как четвертая промышленная едва не споткнулась о третью мировую.Говорить об этом вслух Бойко не станет, чтобы не разозлить Ватива. Незадолго до отбытия на Марс он начал детранзишн, и гендерное путешествие проходит непросто.Возникшая тишина напомнит Бойко об Энуме, ее бархатном голосе и нежной, угольного оттенка коже. Бойко ощутит чувство вины, а затем злость и ярость. Бойко разъярится на эту ржавую планету и на создателей неуклюжего ровера, на своих живых и беззаботных спутников и на Энуму, которая оставила Бойко в одиночестве.Ярость Бойко нетерпелива и не знает разбора, она темна, глубока и дышит огнем, ярость и уязвима, и беспощадна, и вспыльчива, и жестока, ярость не помнит прошлого и о будущем не мыслит, ярость не сомневается и не прощает, подчиняет, неистовствует и все сокрушает.Именно ярость и толика отчаяния привели Бойко на Марс.Дальнейший путь они проделают в молчании.«Конестога» доберется до места назначения на закате. Трансмод прекратит движение, замрет посреди марсианской пустоши. Распознать Корзину стороннему наблюдателю даже с помощью современной оптической системы невозможно. Здесь нет ни опознавательных знаков, ни видимых искусственных конструкций.Хранилище таится под поверхностью, уходит вглубь на десятки метров. Для его создания строительные роботы расширили пустоты лавовых трубок, извлекли и утилизировали тонны породы, обеспечили сейсмозащиту на случай крайне маловероятных в этом районе марсотрясений, установили реакторы, способные обеспечить автономное функционирование хранилища на протяжении нескольких столетий.Были созданы и жилые пространства для сервисной команды и специалистов на случай расконсервации хранилища. Спасаясь от радиации и пылевых бурь, человечество на Марсе забиралось все глубже, подобно мелким осторожным зверькам.«Словно землеройки, — подумает Бойко. — Землеройки или кроты. Только не крысы».Бойко ненавидит крыс.Других трансмодов и роверов рядом со второй Корзиной нет. Это плохой знак. Несколько команд находились к точке сбора ближе, чем лагеря Бойко и Дери, и им следовало уже быть на месте.По сигналу с трансмода часть поверхности вздрогнет и придет в движение. Красный от нанесенной пыли квадрат поднимется на несколько сантиметров и отъедет в сторону, открывая путь к Корзине. Экипаж «Конестоги» начнет неспешный спуск.И снова процедуры шлюзования. Постороннее и потенциально вредоносное не должно проникнуть в хранилище.В помещениях по ту сторону шлюза — пластик и хромированный металл, на стенах — фотографии земных пейзажей, много воды и леса. Ничто в интерьере не выдает инопланетного местонахождения. Философы, которые утверждали, что марсианские поселения станут новым началом для человечества, предложат альтернативный путь развития цивилизации, ошиблись.На другой планете человек воспроизводит прежние, привычные ему структуры. В пространстве и в коммуникациях, в мышлении и в иерархиях власти. В идеалах и в целеполагании раз за разом будут повторяться одни и те же земные паттерны, сформированные всей историей человечества.Факап философов не слишком беспокоит Бойко.Гэвэл, худой и очень рослый блондин в синей олимпийке, встретит их у выхода из шлюзовой камеры.— Добро пожаловать, — с иронией в голосе поприветствует он прибывших. — Вы первые, через полчаса митинг в зале собраний.Исполнив предписанный протоколом ритуал приветствия, Гэвэл заковыляет обратно. Как у всякого высокорейтингового кодера, у Гэвэла странные отношения с собственным телом, словно кто-то расцифровал его сознание из безупречно отлаженной программной среды в неуклюжую телесную оболочку.Он обернется на вошедших и спросит:— А, кстати, где Элиш?— Она умерла, — грустным голосом ответит Ширна, — и мое сердечко разрывается от боли.Гэвэл поднимет бровь в удивлении и промолчит. Промолчит и Бойко, не желая ничего разъяснять, проскользнет мимо руководителя миссии в жилые помещения, а затем зайдет в индивидуальный жилой отсек и затолкает под койку зачем-то прихваченный с собой ящик со снарягой, прихваченный с ровера.К намеченному часу Бойко придет в столовую. Остальные уже на месте.— Насколько все плохо? — спросит Ватив.— Полный дизрапт, — ответит Гэвэл и, помолчав немного, добавит: — Связь с Землей пропала, но на самом деле все намного хуже. Пять из девяти оборудованных нами хранилищ перестали передавать данные телеметрии. Может быть, это коммуникационные проблемы. А может быть, Корзины разрушены и весь материал пропал или испорчен.— Это легко проверить, — заметит Бойко, — достаточно…— Недостаточно, — ответит Гэвэл. Его нейл-арт выдержан в строгом стиле, ногти окрашены поочередно в черный и белый, и когда он нервно затарабанит пальцами по столу, покажется, что еще немного и зазвучит пианино. — Команда Бергольо, которую я послал к шестой Корзине, не вернулась. И на связь не выходит.— Пылевая буря, — предположит Ватив.— Тогда почему не поступают данные от хранилищ?— Не нервничай, Гэвэл. — Ширна погладит его по плечу. — Не выходи из себя.Бойко решит, что Гэвэл вполне может счесть это оскорблением. Во время перелета его аугменты были повреждены, пострадала и внешняя память. Воспоминания Гэвэла, тщательно отсортированные, размеченные таймкодом и протэгованные, канули в лету. И его идентичность как совокупность опыта, воспоминаний и аккаунтов изменилась необратимо.Несмотря на серьезное ухудшение когнитивных способностей и резкие перепады настроения Гэвэла, желающих занять его место руководителя миссии не было. Да и адекватную замену сложно найти. Иногда Бойко кажется, что радиация и условия пребывания на Марсе сказались на всех миссионерах и внутренние ресурсы их здравомыслия стремительно истончаются.Разговор прервет сигнал о том, что еще один трансмод достиг хранилища. Вопреки требованиям протокола никто не выйдет встречать новоприбывших, но и обсуждение сойдет на нет. Через несколько минут ожидания в зал маленьким смерчем ворвется Чжун Куй. Его небольшой рост восполняет подвижная энергичность и словоохотливость.На Марсе Чжун Куй отвечает за строительство хранилищ и прочих объектов, но на Земле, среди немногочисленных поклонников, он известен как поэт. Он покинул Землю, по его собственным словам, чтобы видеть в ночном небе звезды, а не сетки коммуникационных спутников. Бойко считает его ноншалантным горемыкой, цитируя самого Чжуна.Попытки ознакомиться с его поэмами — то ли о постчеловечестве и метамодернизме, то ли о метачеловечестве и постмодернизме — завершились у Бойко на первых же страницах, но Энума, неофициальный хронист миссии, оценивала эти поэтические эксперименты высоко и признавала Чжуна респектуемым поэтом.— Плохие новости для хорошей компании, — с порога заявит Чжун Куй и бросит на стол видеоноситель. — Сапли погибла.Кто-то включит монитор, и по экрану пробежит стартовая рябь, затем появится изображение строительной площадки. Маленькие стройботы ездят туда и сюда, перемещая огромные блоки. Другие, более крупные и медлительные, водружают блоки друг на друга. Мошкарой снующие в разряженной марсианской атмосфере дроны ведут аэросъемку.Запись переключится на камеру одного из дронов. Взгляд, брошенный сверху, сделает замысел очевидным. Итогом работы должен быть гигантский горельеф, сравнимый размерами со сфинксом Кидонии. Это памятник первым человеку и человечице на Марсе. Они будут стоять в полный рост, обняв друг друга. Правая рука мужчины отобразит Абхая-мудру, ладонь женщины поднимется в приветственном жесте.Сооружение далеко от завершения. Часть будущей пиктограммы размечают временные борозды на поверхности, часть существует лишь в виде чертежей в памяти строительных ботов.Когда камера переключится снова, на экране появятся двое. Они стоят у возводимой кладки и что-то живо обсуждают. Фигурка поменьше обильно жестикулирует, затем прекращает разговор и идет к видеокамере, на полпути оборачивается на шум и бежит назад, где упавший блок погребает под собой Сапли.Работа останавливается, стройботы замирают, и, кажется, даже дроны застывают в воздухе, как в янтаре. Камера запечатлевает судорожную суету и стенания Чжуна Куя — на взгляд Бойко, несколько театральные.Действия и крики Чжуна уже не в силах ничего изменить. Сапли Чейн мертва, как общество изобилия.Все замолчат. Ширна прикроет лицо ладонями.— Что же, для веселья планета эта мало оборудована, — процитирует Чжун строку из какого-то древнего отчета.— Все очень странно, — скажет Ватив. — Мы столкнулись с последовательностью вроде бы случайных событий: солнечная и пылевая бури, смерть Энумы и гибель Сапли, отсутствие связи с Землей и хранилищами… И каждое из этих событий усложняет наше положение на Марсе.— Не просто наше положение, но выполнение нашей миссии, — добавит Гэвэл. — Бэкап под угрозой.В голову Бойко придет спасительная мысль о том, что причиной гибели Энумы была не роковая оплошность, а чья-то злая воля. Кто-то мог взломать навигационную систему ровера и сделать приоритетными самые опасные маршруты. Маленький пылевой смерч ярости проснется внутри Бойко, напомнит, что нервы на пределе.— Я же говорил, идея с самого начала была сомнительной. — Чжун снова проявит недоверие к проекту. — Ради этого не стоило лететь на другую планету.— Никто всерьез не занимается земледелием на Шпицбергене, — Гэвэл снова использует аргумент, явно услышанный где-то в верхах, — но банк семян находится именно там. Потому что там безопасно.— Зато здесь теперь не очень-то безопасно. Происходящее похоже на спланированную атаку, — рассудительно заметит Ватив. — Под угрозой не только будущее проекта, но и наши жизни. Находиться здесь очень рискованно.Бойко подумает о том, что многие на Земле, терзаемой природными и рукотворными катастрофами, предпочли бы поменяться местами с участниками миссии.История человечества всегда была историей минимизации рисков. Даже переход от охоты к земледелию и скотоводству был вызван стремлением к большей стабильности пропитания. Хотя, учили Бойко на курсе антропологии, земледелие требовало больших затрат времени и энергии, чем охота. И путешествия в новые земли оставались уделом одиночек, делом случайным — пока эти территории не сулили решить больше существующих проблем, чем могли создать новых. В стремлении снизить неопределенность мифы и ритуалы сменились правилами и регламентами. Освоение Марса, попытка выхода человечества за пределы земной атмосферы преследуют ту же цель. Не жажда открытий, но стремление сохранить себя. В условиях, когда системы, поддерживающие существование современной цивилизации, стали настолько сложны, что неизбежная ошибка приведет к катастрофическим последствиям.— Мы должны позаботиться о хранилищах, — скажет Гэвэл.— А что мы можем сделать? — скажет Ватив. — Мы не первопроходцы и не герои фронтира. Мы просто сервисная команда, в чьих должностных инструкциях прописана обязанность создавать и обслуживать хранилища. Действовать наобум слишком рискованно. К тому же нам неизвестен источник угрозы.— Это марсиане, — с неожиданной убежденностью в голосе скажет прежде молчавшая Ширна. — Они скрывались от нас в подземных городах, а сейчас…— Никаких марсиан не существует, Ширна! — осадит ее Ватив. — Это кто-то из нас. Кто-то по неизвестной причине решил уничтожить всех землян на Марсе, а заодно и все Корзины.— Зачем кому-то из нас так поступать?— Как изрек древний мудрец, существо вне полиса может быть только либо ангелом, либо зверем, а мы слишком далеко от родной планеты, — скажет поэт.— Иначе говоря, кому-то могло выжечь мозги радиацией, — уточнит Ватив.— Или у кого-то баги в софте. — Гэвэл выразительно постучит пальцем по своей собственной голове.— В любом случае мы здесь как скворцы на сковородке, — заключит Чжун Куй.— Думаю, что это марсиане, — повторит Ширна. — Они хотят отомстить нам.— За что? — удивится Бойко.— За то… За то, что мы хотим сделать с их планетой то же, что сделали со своей. Или они нас просто не любят. — Ширна немного помолчит и добавит с вызовом: — Если это дух древнего марсианина, он мог принять форму человека и притвориться одним из нас. Пока тело настоящего человека валяется на дне долины Маринер, марсианский дух действует под прикрытием человеческой плоти.— Тогда мы вряд ли сможем разоблачить его.— Почему?— Перед тем как искать марсианина, стоило бы понять, что есть человек, — философски заметит Чжун Куй. — Мне кажется, с этим могут возникнуть проблемы.— Двуногое без перьев? — предложит Ватив.— Близко, но слишком широко, надо бы сузить, — скажет Чжун. — Идентичность — это границы. А прежние границы, определяющие человека и человечество, уже разрушены и размыты. Какие-то были отброшены с радостью как пережитки прошлого. Какие-то были отодвинуты развитием технологией. А какие-то и вовсе оказались иллюзорными, придуманными. Человечество преодолело барьер планетарного тяготения и устремилось к другим небесным телам. Человек, его сознание, способность мыслить и чувствовать вышли за пределы двух квадратных метров кожного покрова. Мы стоим на пороге радикальных изменений. Что за гранью — неизвестно, но само понятие человечества и человека предстоит переосмыслить и сформулировать заново.— Как раз в этом столкновение с внеземной цивилизацией могло бы помочь.Ватив выскажет здравую мысль, но у Бойко найдется собственное соображение о том, что сделает человечество, едва повстречавшись с чужаками: постарается уничтожить их.— Предположим, — неохотно начнет Гэвэл, — предположим, что смерти и повреждения хранилищ — это дело рук марсиан. И один из обладателей этих рук сейчас среди нас…— Нежнятина ты моя, — довольная Ширна улыбнется, демонстрируя серебряные скайсы, и потянется поцеловать Гэвэла, но сдаст назад под суровым взглядом Ватива.— Пойнт в том, что это ничего не меняет. Если поверить в реальность марсианского демона, то мы можем предположить вообще что угодно. Например, что демон способен не только принимать облик человека, но и подселяться в его сознание и ждать подходящего момента для пробуждения, — скажет Гэвэл. — Тогда мы тем более не сможем разоблачить его. Зато мы можем подозревать друг друга. Боюсь, теперь нам остается только ждать. Восстановления связи с Землей, появления остальных миссионеров, прибытия новой экспедиции… Ну, или саморазоблачения демона.— Рискованная стратегия, — заметит Ватив, — но что нам еще остается?— Что же, — резюмирует Гэвэл, — тогда поисками призраков заниматься мы не будем. А будем ждать новостей. Всем спокойной ночи.Он выйдет за дверь, за ним последуют остальные, и зал опустеет.Бойко задумается о том, кто может стоять за всеми эти смертями и катастрофами. Версия с участием марсианина сомнительна. Скорее, это дело рук человеческих. Вот только чьих именно?Марс жестко стелет, но корни происходящего должны восходить к делам земным. Бойко довелось украдкой изучить личные дела коллег по миссии, и в анамнезе каждого есть изъян, способный расшатать психику, особенно под влиянием местных условий, и подтолкнуть к совершению преступления.Гэвэл появился на свет в результате митохондриальной заместительной терапии. У матери, которая выносила и родила его, были проблемы со здоровьем, и, чтобы не передавать генетическое заболевание по наследству, для зачатия использовали донорскую яйцеклетку.Судя по нескольким судебным искам, в которых Гэвэл выступал соответчиком, отношения в сородительстве не заладились, и вряд ли, по предположению Бойко, эти перипетии положительно сказались на психическом здоровье мальчика.Ватив родился крепким, совершенно здоровым ребенком, как и планировали его родители. Старший брат Ватива страдал синдромом Швахмана — Даймонда и нуждался в трансплантации костного мозга. Подходящего донора не нашлось, и родители с помощью репродуктологов завели ребенка, лишенного наследственных болезней. Едва позволил возраст, Ватив стал донором для своего брата. Иных подробностей в досье не приводилось, но и этого хватит для обоснованных подозрений.В биографии Чжуна Куя нет ничего такого, но респектуемым поэтам Бойко тоже не доверяет.Бойко подумает, что они могут никогда не узнать подлинного виновника произошедших бедствий. Поиск истины давно стал делом хлопотливым, практически безнадежным. И совершенно необязательным — при наличии различных мнений и точек зрения следовало лишь выбрать подходящую версию. И ожидать, что она окажется полезной с практической точки зрения.Чем больше Бойко будет размышлять над произошедшим, тем сильнее будет укрепляться в мысли, что виновник всего — Ватив. Как инженер он легко мог сбить навигацию ровера и подстроить несчастный случай, запрограммировав стройбота. Возможно, решение родителей запрограммировало его на самопожертвование, и теперь он погубит всю миссию вместе с самим собой, чтобы не допустить человеческого присутствия на красной планете.Бойко припомнит, с каким хладнокровием он отреагировал на известие о смерти Энумы и как равнодушно наблюдал за гибелью Сапли. Ватив все это спланировал и подстроил. Ярость переполнит Бойко при мысли о судьбе пропавших членов миссии и об участи, которую он подготовил собравшимся в хранилище. О том, что ждет Ширну.Бойко решит действовать. На общем собрании Ватива следует разоблачить и обезвредить, применив самые суровые меры, если таковые потребуются. Лучше так, чем поставить под удар миссию и, высоко вероятно, будущее всего человечества.Наутро темные подозрения развеются, словно морок. Когда Бойко войдет в зал, зареванная Ширна будет сидеть рядом с Гэвэлом, опустив голову и крупно дрожа всем телом. За другим концом стола Чжун Куй с непроницаемым лицом будет поглощать завтрак.— Где Ватив? — спросит Бойко, напрягаясь.— Он, он… — срываясь на плач, ответит Ширна. — Дери мертв.— Что?— Он пошел за таблетками, которые забыл в трансмоде, и…Чжун Куй, оторвавшись от миски с салатом и не произнося ни слова, жестом включит экран, на котором они вчера наблюдали гибель Сапли.— Запись сделана видеокамерами модулей, они среагировали на движение, — пояснит Гэвэл. — Я скачал их, когда Ширна пришла ко мне за помощью.Дисплей разделит вертикальная черта, на полиэкране возникнут два неуверенно идущих человека в белых скафандрах. Одна фигурка будет удаляться, другая становиться больше — по мере приближения к «Конестоге»…— Выключи! — закричит Ширна, и Чжун Куй послушно погасит экран, но девушка уже выбежит из зала.— Что случилось? — спросит Бойко.— Ватив вышел на поверхность, и дрон атаковал его. Разбил щиток шлема, порвал защиту скафандра… Ужасная смерть.Ватив мертв — мертв, как критическое мышление. Бойко в растерянности. Сложная конструкция из предположений и фактов, доказывающая виновность Ватива, разрушена.— Мы можем установить, кто за этим стоит?— Если кто-то дерзнет выбраться на поверхность, — Гэвэл разведет руками. — Нужно поймать дрон и доставить его сюда. А заодно прихватить тело.— Оно еще там?— Конечно. Покидать хранилище слишком рискованно. Ватив бы этого не одобрил.— И что ты предлагаешь делать?Ширна вернется в зал и присядет поближе к Гэвэлу. Она перестанет выглядеть потерянной и о Дери вспоминать больше не будет.— Я ничего не предлагаю. — Гэвэл застучит пальцами по столу. — Как руководитель миссии я приказываю всем оставаться в хранилище. До моих новых указаний.— И чего же ты ждешь? — Бойко оглянется на Чжуна в поисках поддержки, но тот останется безучастным. — Что к Корзине вернется кто-то еще? Скорее всего, все они уже мертвы, и ты об этом прекрасно знаешь.Внезапная догадка осенит Бойко. Конечно, следовало догадаться сразу. Кому сподручнее хакнуть ровер и перепрограммировать стройбота и дрон? Кому, как не высокорейтинговому кодеру? К тому же в статусе руководителя миссии. И Гэвэл долгое время оставался в Корзине один. Он был предоставлен самому себе и мог делать все, что ему заблагорассудится. Например, съездить к соседним хранилищам и уничтожить их.Однако Гэвэл не даст Бойко вымолвить ни слова.— Ты знаешь, Бойко, ведь это очень странно. Элиш, которая была с тобой, не вернулась. И никто не знает, что с ней случилось. Зато твоя нелюбовь к Вативу была очевидна каждому.Ширна продвинется к Гэвэлу еще ближе, словно стараясь спрятаться за ним. Чжун Куй недвижимо замрет у стены.— И знаешь, — продолжит Гэвэл, — ты уж извини, я заглянул украдкой в твое досье. Ты ведь из биомеханической утробы. Твоя мать была слишком занята, делая карьеру, и не хотела отвлекаться на деторождение. Конечно, раздвигать ноги для этого больше не обязательно. По крайней мере, свои — ведь можно делегировать репродуктивный труд сурмаме. Но она предпочла включить тебя в экспериментальную программу по созданию автоматизированных утроб. Такое вряд ли проходит бесследно, неудивительно, что у тебя снесло крышу. Может быть, ты хочешь избавить бэкап от такой участи? Не допустить подобного здесь, на Марсе?Бойко вздрогнет от того, как ловко Гэвел отводит от себя подозрения. Пыльная буря ярости зародится внутри и начнет быстро увеличиваться в размерах.В этот момент Ширна положит руку на ладонь руководителя миссии, и строгую черно-белую чересполосицу украсит яркая божья коровка.От давления ищущей выход ярости Бойко перестанет слышать разговор землян, его сменят неприличные картинки с участием Ширны и Гэвэла. Картинки обретут цвет, станут объемными и придут в движение перед глазами Бойко, делая существование здесь и сейчас совсем невыносимым. Когда картинки превратятся в бегущую киноленту и к образам добавятся влажные хлюпающие звуки, Бойко встанет из-за стола, едва не опрокинув посуду, и быстрым шагом направится в свой отсек.Найдя необходимое, Бойко быстро вернется в зал, наставит ствол ракетницы на Гэвэла и выстрелит.Ширна слетит со стула, забьется в угол и поднимет руки в знак подчинения. Бойко выстрелит второй раз, целясь прямо в ее сердечко. Безнадежно красная кровь зальет ее нагрудный бэдж — так что надпись «Ш. Рмасс» будет едва различима. Ширна мертва, как независимые медиа.Бойко посмотрит на руководителя миссии. Гэвэл Гаволим безупречно мертв. Мертв, как идея устойчивого развития.Когда ярость ослабит давление, вернет четкость зрения и слух, Бойко оглядится по сторонам. Куя не видно. Тот бежал из зала, и Бойко решит найти его, чтобы уладить возникшее недоразумение и обо всем договориться.В отсеке поэта пусто. Чжун затаится, словно крыса, и перед тем, как продолжить поиски, Бойко зайдет к себе за новыми зарядами для ракетницы. Беглец не настолько глуп, чтобы скрыться на поверхности. Останется лишь одно место, где можно спрятаться. Бойко направится вниз, в хранилище.Звук заполняющего пространство воздуха подтвердит догадку. Бойко ускорит шаг по пологому спуску. Ведущий в хранилище шлюз открыт настежь, внутри темно. Бойко замрет на пороге.Несколько минут напряженного вслушивания не принесут результата. Бойко поиграет с панелью управления, и хранилище зальет белый свет.Пространство стерильно. Оно, насколько хватит взгляда Бойко, заполнено длинными рядами одинаковых конструкций в половину человеческого роста. Сотни биомеханических утроб готовы к работе — производству нового человечества. В сейфах вдоль стен дьюаровские сосуды с биологическим материалом, прошедшим процедуру витрификации. Часть отобрана у кратно проверенных доноров, часть сконструирована генетическими инженерами.Идеальное человечество. Тысячи и тысячи homo ex machina упакованы и ждут своего часа, томятся в стерильных пробирках в ожидании репродуктологов.Между утробными рядами роботизированные манипуляторы, способные начать производственный процесс по таймеру или радиосигналу. Хранилища в других Корзинах устроены также. Чтобы ни случилось на Земле, популяция человечества может быть восстановлена. И, возможно, это будут лучшие люди, чем прежде.Чжун Куй выскользнет из-за стойки. Тщедушный респектуемый поэтик наставит на Бойко пистолет. Должно быть, кто-то из риск-менеджеров, купируя неизвестные угрозы, разместил в хранилище небольшой оружейный арсенал.Чжун посмотрит на Бойко с ненавистью и страхом. И тогда ярость внутри Бойко забьется снова, все сильнее и сильнее. Тишину нарушат — один за другим — два выстрела.Пуля попадет Яне Бойко в грудь, и ее тело осядет на медленно холодеющий пол. Яна с удовлетворением заметит, что и ее выстрел смертелен. Чжун Куй умрет, как случайная ересь гуманизма.И все же в почти стерильном пространстве хранилища прозвучит окончательный вопрос:— Кто ты?