«Бесконечная шутка»: культовый роман-фрактал метамодернизма

David Foster WallaceThe Infinite JestЖанр: постмодернистская антиутопияВыход оригинала: 1996Художник: Д. СтроммПереводчики: С. Карпов, А. ПоляриновИздательство: АСТ, 2019Серия: «Великие романы»Похоже на: Томас Пинчон «Радуга тяготения» • Марк Z. Данилевский «Дом листьев»Пожалуй, начать стоит с того, почему мы вообще говорим об этой книге (и почему вашей скромной рецензентке пришлось потратить на нее несколько месяцев жизни). «Бесконечная шутка» произвела на американском книжном рынке такой фурор, какого не ожидаешь от книги объемом более 1000 страниц. Отчасти в этом заслуга издателей — Little, Brown and Company, которые умело организовали рекламную кампанию: от рассылки открыток с обещанием «бесконечного наслаждения» до промо-тура писателя с участием фотографа The Rolling Stone.Но успех «Шутки» — не только результат маркетингового хайпа. Если бы король был голым, вряд ли американские интеллектуалы читали бы и перечитывали этот роман до сих пор, посвящали ему университетские курсы и собирали толпы фанатов на Reddit-досках. Кстати, критики далеко не единодушно приняли эту книгу: одни чествовали ее как выдающееся произведение постмодернизма, другие сочли текст слишком длинным и перегруженным подражанием Томасу Пинчону.Довольно откровенным оммажем Пинчону был дебютный роман Дэвида Фостера Уоллеса — «Метла системы» (1987), который завоевал для автора признание национального масштаба и обеспечил его до конца жизни работой университетского преподавателя. Уоллес постоянно публиковал рассказы в периодике и в целом производил впечатление успешного интеллектуала. Но впечатление было обманчивым.С ранней юности он жил с тяжелейшей депрессией, которая то отступала, то возвращалась. На фоне депрессии Уоллес влип в алкогольную зависимость, от которой долго и трудно избавлялся. Нормально работать он мог только на антидепрессантах, которые бросил принимать в 2007 году из-за кучи побочных эффектов. Примерно через год, 21 сентября 2008-го, Дэвид Фостер Уоллес повесился в собственном доме, оставив предсмертную записку на две страницы. Ему было 46 лет.

В свой magnum opus Уоллес встроил массу деталей собственной биографии — хотя он и пишет в предуведомлении, что все совпадения с реально существующими людьми случайны. Писатель в юности профессионально играл в теннис и подавал заметные надежды — как Хэл Инкаденца и его друзья по теннисной школе. От зависимости Уоллесу помогли избавиться сеансы групповой терапии в «Анонимных алкоголиках» — аналогичную терапию в «Анонимных наркоманах» проходят Джоэль Ван Дайн и бывший гангстер Дон Гейтли, еще один ключевой персонаж романа.Отца и мать семейства Инкаденца автор списывал с собственных родителей — особенно мать, холодную стерву. Кроме того, герои «Бесконечной шутки» часто и разнообразно пытаются покончить с собой, и некоторым это даже удается, а в душевном состоянии Хэла, постепенно теряющего связь с реальностью, нетрудно распознать симптомы клинической депрессии. Интересно, что в романе есть пара фрагментов, написанных от первого лица, — и это «лицо» Хэла Инкаденцы, с которым автор, вероятно, ассоциировал себя в наибольшей степени.Но хотя «Бесконечную шутку» часто включают в списки «самых депрессивных романов всех времен», угнетающей психику ее назвать сложно. Местами она гомерически смешна или стилистически изобретательна, местами интригует, местами озадачивает. Проблемы с ее прочтением вовсе не в настроении, которое создает роман.

Блокнот, лопата и степлер

Именно эти предметы вам понадобятся в дополнение к увесистому тому. Блокнот — чтобы делать заметки, составлять списки персонажей и собирать намеки на то, что, собственно, происходит в основной сюжетной линии. Лопата — чтобы докапываться до этих намеков в плотной гуще описаний, сравнений, метафор, лирических отступлений и философских «телег», которыми богат роман. А степлер — чтобы в конце концов собрать все воедино и, возможно, несколько раз пересобрать заново.Вот и первая плохая новость (или хорошая, как посмотреть):

Под обложкой безмятежного небесного цвета (Уоллесу, кстати, она страшно не нравилась) кроется «собранье пестрых глав», порой, казалось бы, ничем не связанных друг с другом. Они стилистически неоднородны: автора заносит то в американскую «университетскую прозу», то в контркультурные тексты а-ля Ирвин Уэлш и Чак Паланик, то в эзотерику, то в незамутненную лингвистическую игру.И в русском издании переводчики справились с этой разноголосицей на пять с плюсом. Чего стоят только главы, в которых ведут долгий и важный для сюжета разговор законспирированный оперативник Департамента неопределенных служб Хью Стипли и двойной — точнее, тройной или даже четверной — агент квебекского общества убийц в инвалидных колясках Реми Марат (уже по описанию этих персонажей можно понять градус безумия мира, в котором приходится жить героям романа). Марат говорит на искаженном «офранцузенном» английском, и за перевод его речи переводчикам вообще нужно ставить памятник. Словечко «американовый» у читателей застрянет в голове надолго.

Небо над американовой пустыней было засеяно синими звездами. Стояло уже глубоко за полночью. Только над американовым городом в небе было пусто от звезд; цвет неба жемчужный и пустой. Марат пожал плечи.
— Возможет быть, в тебе назревает понимание, что граждане Канады не есть реальные коренья угрозы.
Стипли покачал голову в кажущемся раздражении.
— Сам-то понял, что сказал? — спросил он. Дикий парик его соскользнул затем, как он двинул голову в сильной резкости.

Мало того, что истории нескольких десятков персонажей переплетены самым причудливым образом, так еще и действие в них легко скачет из прошлого в настоящее и будущее. Упомянутый разговор двух агентов происходит в течение одного вечера, а главы с ним растянуты на всю книгу. «Бесконечная шутка» — это, по авторскому определению, роман-фрактал: любая сюжетная дорожка способна бесконечно разделяться на бесконечное число тропинок.Нелинейному роману — нелинейное прочтение: если вас не хватит на блокнот и пачку закладок (рекомендую разноцветные стикеры), то хотя бы читайте книгу вместе с авторскими примечаниями. Их насчитывается 388, причем некоторые содержат собственные примечания и подчас разрастаются до размера полноценных глав. Впрочем, если в детстве вы любили книги-игры, а в юности не прошли мимо «Игры в классики» Хулио Кортасара, то ничего сложного в таком чтении для вас не будет.

И последнее: имейте в виду, что глаз у Уоллеса-писателя не только острый, но и очень неторопливый, если можно так выразиться. Каждую сцену он стремится охватить целиком, от уровня освещения до пор на носу персонажа. Из-за этого регулярно кажется, что действие никуда не движется, и чтение становится выматывающим. Но это не баг и не фича — просто такая особенность авторского зрения.

Этот томище требует дозированного подхода и претендует на то, чтобы отобрать у вас массу времени, сил и терпения.

В том сне, который я порой вижу и по сей день, я стою у всех на глазах на задней линии гаргантюанского теннисного корта с заполненными трибунами. Очевидно, я на профессиональном матче; есть зрители, судейская бригада. Но корт размером где-то с футбольное поле, наверное, ну так кажется. Трудно сказать. Но главное — корт сложный. Линии, которые определяют игру, на этом корте сложные и скрученные, как скульптура из струн. Линии во всех направлениях, и они бегут бесцельно, или встречаются и образуют взаимоотношения и квадраты, реки и их притоки, и системы внутри систем: линии, углы, коридоры и отрезки расплываются у горизонта далекой сетки.

Бесконечная рекламная пауза

Уоллес, от которого на каждой странице не знаешь, чего ожидать, мог бы сделать свой роман каким угодно, — но сделал фантастическим. Действие происходит в альтернативном мире, где нет интернета, зато на рабочих столах стоят монструозные «телепьютеры» (гибриды телевизора и компьютера, как можно догадаться), на которых в том числе можно просматривать картриджи с фильмами. В общем, заметно, что роман был написан в первой половине 1990-х. Технологическое развитие в мире романа с тех пор далеко не продвинулось — притом что время действия примерно соответствует рубежу 2000–2010-х годов.«Примерно» — потому что в мире Уоллеса царит Эра Спонсирования, которая позволяет корпорациям «выкупать» название года для одного из своих продуктов. Поэтому нам приходится иметь дело с Годом Шоколадного Батончика «Дав», Годом Чудесной Курочки «Пердю», Годом Молочных Продуктов из Сердца Америки и, например, с Годом Впитывающего Белья для Взрослых «Депенд».Место действия у этого цирка тоже подходящее — Объединенные Американские Нации, сокращенно ОНАН. Возглавляет их президент Джентл, страдающий обсессивно-компульсивным расстройством. В этом государстве-монстре празднуют День Взаимозависимости, а на территории бывших северо-восточных штатов расположена Впадина, куда сливают токсичные и ядерные отходы. Бостон, где происходит основное действие (родной город Дэвида Фостера Уоллеса), расположен недалеко от опасной Впадины.Помимо едкой политической сатиры, автор говорит о серьезных вещах — о влиянии технологий и медиа на человеческую психику, об удовольствиях и зависимости, об одиночестве человека в мире высоких технологий и изнурительной «настройки на успех». Вставная история о видеофонах, для которых люди заказывают специальные аватары, чтобы хорошо выглядеть в глазах собеседника, отлично подошла бы для сериала «Черное зеркало», равно как и сюжет о главном «макгаффине» романа — мастер-копии картриджа с фильмом «Бесконечная шутка», просмотр которого превращает зрителей в слюнявые растения.

Уоллес в одном интервью сказал, что финал романа кроется за пределами его последней страницы, но понять, каким он будет, по некоторым деталям вполне можно.