Снова русский «Твин Пикс»?

Пятеро москвичей решают скрыться от своих проблем в таинственном монастыре в деревне Топи. Организовал поездку Денис, создатель TrueTalk — популярного мессенджера с функцией детектора лжи. На него давит ФСБ, требуя отдать ключи шифрования; вдобавок врач сообщает молодому IT-предпринимателю, что у того опухоль мозга и надежд на выздоровление не осталось.

Узнав от матери о монастыре, в котором якобы происходят чудеса исцеления, Денис делает пост в соцсетях и зовёт с собой троих незнакомцев, написавших ему первыми. В результате в поезде вместе с Денисом, мчащемся в деревню Топи, оказываются журналист Максим, недавно уволенный из карикатурного прокремлёвского СМИ, Катя, узнавшая об измене своего парня и думающая о самоубийстве, и Соня, сбежавшая из-под гиперопеки отца после похорон сестры. Четвёртой, внеплановой, попутчицей оказывается Эля, бегущая от излишне патриархальных «ценностей» своей семьи.

Деревня встречает героев зловещей тишиной и потрясающими пейзажами. Главные герои попадают (попадают ли?) в автокатастрофу, монастырь, ради которого они приехали, оказывается заброшенным (заброшенным ли?), а жители Топей выглядят и ведут себя как обезумевшие персонажи «Ужаса Данвича» и всё твердят о каком-то Хозяине. Москвичи очень быстро завязнут в Топях, примут местные правила игры и совсем забудут, зачем, собственно, сюда приехали.

У «Топей» нет сильных клиффхэнгеров, заставляющих ждать очередную серию, однако сюжет подаётся столь дозированно, что многие зрители решат досмотреть до конца, просто чтобы узнать, получился очередной «русский „Твин Пикс“» или нет. Однако даже после финальной серии однозначно ответить на этот вопрос не получится.

«Топи» совершенно очевидно сняты москвичом и для москвичей или, по крайней мере, для жителей крупных городов, видевших деревню только на картинках. Автор сценария, писатель Дмитрий Глуховский*, в интервью, посвящённом сериалу, отмечал, что «за пределами материалистической Москвы, где всё понятно и рифмуется, есть некая „хтоническая Русь“, царство смерти и запустения». Вот только если бы это проявлялось в конкретном фантастическом сюжете с обилием загадочных существ, откровенно магических манипуляций и всего подобного, к сериалу было бы меньше вопросов.

Отечественных сериалов в жанре магического реализма очень немного, и любое, даже не лучшее произведение воспринимается как событие. Но «магии» в «Топи» мало, равно как и «реализма». Если вы ждёте от сериала чего-то вроде первого сезона «Настоящего детектива» в декорациях русской деревни, персонажей в духе «Твин Пикса» или рассказов Лавкрафта о Новой Англии, вы явно разочаруетесь.

«Топи» хуже всего воспринимаются в парадигме сравнения с западными аналогами. Если применять к ним адаптированные определения вроде «северная готика» или «провинциальная хтонь», сразу становится очевидной художественная бедность сериала. Кроме выдающейся операторской работы, способной вытянуть любую, даже самую пошлую сцену, «Топям» нечего предложить тем, кто видел упомянутые иностранные сериалы или читал рассказы Лавкрафта из цикла «Мифов Ктулху». Ни один из персонажей не завершает свою сюжетную арку. У каждого героя есть небольшая экспозиция, объясняющая, в каких обстоятельствах они находятся, после чего они попадают в Топи и — замирают в развитии. Сексист так и остаётся сексистом, прагматик — прагматиком, а женщины, сбежавшие в Топи от тотального контроля, не желают выбираться из приготовленной западни.

Но если как «провинциальная хтонь» на отечественный манер сериал себя не оправдывает, то как философская притча о русской деревне, обречённой на вечное прозябание, «Топи» намного интереснее.

У каждого есть хозяин

«Топи» — это в первую очередь история о мёртвых. Не тех, что гонятся за вами, чтобы отведать мозгов, а тех, что являются к нам во снах как воспоминания об ушедших людях. Чем дольше мы живём, тем больше таких призраков копится в нашей памяти. А любая деревня — это именно память о прошлом, история поколений, собравшаяся на маленьком клочке земли в пятнадцать дворов и на кладбище, могил на котором гораздо больше, чем живых людей в домах по соседству. Если вы хоть раз ездили в деревню к бабушкам или родственникам, то знаете, что эта поездка — словно встреча со всей памятью предков разом. А вместе с тем и с самим собой, без наносной «городской» рутины, которая за несколько дней в глуши полностью растворяется.

Сам Глуховский* говорил в интервью, что для него «Топи» — это «про столкновение нового типа России и России вечной, которая всегда была и будет». В этом смысле у «Топей» гораздо больше общего с повестью Валентина Распутина «Прощание с Матёрой», чем с «Твин Пиксом». В повести есть сцена, где жители деревни единым фронтом восстают против переноса своего кладбища. По сюжету всю деревню Матёра на островке посреди Ангары собираются переселить в другое место из-за ГЭС, которая поднимет уровень воды в реке и затопит остров. И когда приезжает трактор сносить кресты, старики грудью ложатся перед ним, лишь бы их кладбище не трогали. Они понимают, что к осени не будет уже ни его, ни Матёры, ни острова. Но единственное, чего у них уже не отнять, — это память о прошлом и могилы их предков: «Человек не един, немало в нём разных, в одну шкуру, как в одну лодку собравшихся земляков, перегребающихся с берега на берег».

«Топи» примерно о том же. В сериале нет мощных мифологических образов «Прощания», где затопление деревни сравнивается с гибелью цивилизации и уходом на дно Атлантиды. Однако Топи, как и Матёра, — место, существующее как бы в мифологическом времени, почти вне истории, населённое людьми, не желающими расставаться с прошлым. Перемены не затрагивают русскую деревню, за сотни лет она повидала всякое, и всё это внутри неё перемешалось. Ни химкомбинат за рекой, отравляющий воду и воздух, ни далёкая Москва не мешают Топям существовать внутри себя, подчиняясь лишь воле таинственного Хозяина, приезжающего в деревню изредка, набегами и, судя по всему, полностью контролирующему её жителей.

У Распутина в повести тоже есть свой мифический Хозяин острова, олицетворяющий частичку языческого сознания обитателей Матёры. Каждое его появление в деревне связано с каким-либо неприятным происшествием, но сам Хозяин не может существовать без Матёры и её обитателей, равно как и Хозяин Топей зависит от местных жителей и редких приезжих. При этом ни те, ни другие уезжать из деревень не хотят, намертво привязанные к своей земле, не замечая, что нет уже ни земли, ни их самих.

*Дмитрий Глуховский признан в России СМИ, исполняющим функции иностранного агента.