«Королевство: Исход»: финал безумного сериала Ларса фон Триера

Канун Рождества. Старая женщина по имени Карен заканчивает смотреть на DVD второй сезон «Королевства». История обрывается на кульминации, на пределе, на крике… Юнец Триер коварно улыбается с экрана и напевает: «Будет ли Королевство таким, как прежде?» Конец. Старушка недоумевает: кому только приходит в голову продавать такую «дилетантскую чепуху»? Разве это можно назвать финалом? В расстроенных чувствах — привязав себя ремнями к кровати, так как она лунатик, — Карен пытается уснуть. Но её преследуют кошмары из сериала, и чей-то голос призывает немедленно «развязать эти бабские узлы». Раз и навсегда спасти Королевство от нечисти. Карен прибывает на призрачном такси к Rigshospitalet, «Королевскому госпиталю», следуя зову покинутых героев. Птичка врезается в стеклянные ворота, и они открываются, впуская героиню и зрителя. Новое «Королевство» начинается как сказка и приглашает проследовать в Зазеркалье, где знакомые образы обретут новые смыслы. Вымышленные герои вновь оживут. «И что теперь будет»? Теперь предстоит пережить ночь перед Рождеством, когда Добро и Зло схватятся насмерть. 

Третий сезон рассчитан на тех, кто видел и помнит первые два. Помнит, как старушка-симулянтка и ясновидящая фру Друссе услышала детский плач в больничном лифте и принялась расследовать, кто и почему так горько плачет. Как главврач нейрохирургического отделения, злобный швед Хельмер, ненавидящий датчан, охотился за отчётом анестезиолога об операции на мозге девочки Моны, покалеченной из-за его преступной халатности. Как доктор Джудит Петерсен забеременела от демонического Аге Крюгера и родила Маленького Братца — чудовищного и печального, обречённого на боль ребёнка со взрослой головой и непомерно растущим телом. Гонки на каретах скорой помощи, страсти на рабочем месте, подковёрные интриги, несвоевременное «ревизорро» и сектантские собрания врачебного братства. Пыль в архивах, зерно на пленке, метастазы в печени и конференц-залы, что вот-вот лопнут от напора духов. Третий сезон  — для тех, кто помнит густую сепию прудов, где прачки стирали, отбеливали и сушили бельё, наполняя воздух ядовитыми парами, ровно на том месте, где и выросло «Королевство» — реальный госпиталь, превращённый Триером в мифический «бастион науки», со стенами, пропитанными водой и кровью. Атмосферу больничного застоя и настоящий апокалипсис, начинающийся с музыки Иоакима Хольберга. Парочку посудомойщиков-резонеров с синдромом Дауна. И самого Триера, в конце каждой серии показывающего нам «козу». Впрочем, это незабываемо.Триер говорил, что не пересматривал прошлые сезоны целиком, чтобы не запутаться, не зациклиться на мелочах. В «Исходе» действительно разрастается новый мир. Но он основан на ключевых мотивах сериала — а сам сериал стал предметом авторской рефлексии. Режиссёр оживляет «Королевство» на наших глазах, по мере продвижения сюжета.

Маленький Братец теперь Большой Брат — космически масштабированная голова Удо Кира. Он всё время плачет и может утонуть в океане собственных слёз. Добраться до него можно по прудам из заставки (тут же обитают бедная Мона и те самые прачки). Сердце Большого Брата где-то в Королевстве, в сердце — опухоль, в опухоли — снежный шар, в шаре — опять Королевство. Это и есть структура сериала. Главная героиня — особый проводник по триеровскому метатексту. Карен — это персонаж «Идиотов», единственного фильма, сделанного Триером в рамках манифеста «Догма-95» и ставшего центром трилогии «Золотое сердце». Играет её всё та же Бодиль Йоргенсон. Золотое сердце. Карен пришла на смену фру Друссе: Кирстен Рольфес умерла вскоре после съёмок второго сезона, как и некоторые другие актёры — это стало тогда ещё одной причиной отменить продолжение. Теперь, двадцать лет спустя, Бодиль Йоргенсон буквально ищет сердце в «дурацкой выдумке» тяжелобольного режиссёра. А режиссёр опять комментирует каждую серию на финальных титрах. Только теперь не выходит к зрителю, а стоит за красным занавесом. В кадре только ботинки. Голос звучит весело и надтреснуто. Перед занавесом подвешен рождественский венок. Триер объясняет такую скрытность: мол, он не хочет соперничать с тем, другим, молодым и дерзким Триером, которого мы видели в первых кадрах. На самом деле он появится. В финале последней, тринадцатой серии, в очень короткой и зловещей роли. И тогда венок загорится.«Королевство: Исход» — не опус магнум, как «Нимфоманка», не сухая самосатира, как «Дом, который построил Джек», а чистая игра и почти исповедь. Только исповедальня похожа на Красный Вигвам. 

Поэтому так важно помнить, чем «Королевство» было тогда, в 1990-е. Оно возникло на волне немыслимого успеха «Твин Пикса» как своего рода европейский ответ Дэвиду Линчу. Триер уже был известен эстетской «Е-трилогией» («Элемент преступления», «Эпидемия», «Европа»), но ещё не прогремел с новаторской трилогией «Золотое сердце» («Рассекая волны», «Идиоты», «Танцующая в темноте»). Он только что создал студию Zentropa, и ему нужен был какой-нибудь проект, дающий свободу эксперимента и при этом способный принести деньги. Таким и стало «Королевство» — единственный опыт Триера в сериальном формате. Совместно со сценаристом Нильсом Вёрселем и сорежиссёром Мортеном Арнфредом он придумал, как скрестить мистику с популярным жанром медицинской производственной драмы вроде сериала «Скорая помощь» и сдобрить всё это отменной сатирой. «Королевство» стало прорывом для датского телевидения и национальным достоянием.Для Триера же оно стало трамплином между двумя этапами его творчества. Первый сезон вышел в 1994-м. Освоение языка классического кино закончилось, готовился бросок на амбразуру перед наступлением цифровой эпохи. Именно на съёмках «Королевства» выработалась концепция «Догмы-95» — манифеста, созданного Триером и его соратниками накануне столетия кинематографа, радикальной «акции спасения» кино, «замордованного красотой до полусмерти». 

Хотя спираль загадок предполагала в «Королевстве» авторский комментарий, по-брехтовски обнажающий иллюзию, сами приёмы были близки постулатам «Догмы-95»: ручная камера тряслась и примерялась к героям на ходу, звук писался с площадки, музыка почти отсутствовала, изображение было грязным, точно любительское хоум-видео, а актёры — состоявшиеся или будущие телезвёзды — участвовали в сеансах потусторонней психодрамы, часто импровизируя в кадре. Из-за такого метода съёмок возник специфический эффект: создатели словно задокументировали сверхъестественное, извлекли подлинные сакральные материи из хроники. Шумы изображения и звуковой дорожки были подобны призракам, испарениям с прудов, пыли из архивов, шёпотам и крикам. Томограф регистрировал следы мозговой деятельности, а камера — присутствие духа. И каждое нарушение этого метода было сродни спазму, вторжению чего-то зловещего и запредельного, что и привело в итоге к пришествию самого дьявола в тусклые стены датского госпиталя. Дьявольщина была зловеща и комична. «Лучшие умы государства», нетерпимые к предрассудкам, едва отличались от дьяволопоклонников. Пациенты бродили по коридорам и подвалам и проводили сомнительные ритуалы. Повсюду возникали роковые интриги. На всё был заготовлен рефрен: «Об этом мы говорить не будем». Посудомойщики с улыбкой комментировали это так: «Кто-то засунул палку в их муравейник, и теперь они по кругу бегают». «Королевство» было сатирой на современное датское общество, на веру в «здравый смысл» и новейшие технологии, даже на давнюю вражду со Швецией. Правда, пока плохие люди устраивали фарс, хорошие — всё равно плакали. Так от серии к серии набирало мощь библейское противостояние Добра и Зла… с открытой концовкой. Второй сезон вышел в 1997-м и не имел такого же оглушительного успеха, как первый, отчасти именно потому, что не все «узлы» распутались. Последняя из восьми серий не столько завершалась, сколько обрывалась. На крике. 

«Королевство» оказалось почти так же влиятельно, как «Твин Пикс», и стало почти таким же культовым. И, конечно, обрело многочисленных фанатов, включая Стивена Кинга, который влюбился в сериал и сделал довольно нелепый, но милый американский ремейк. Но когда возник вопрос о третьем сезоне, оказалось, что мёртвых не вернуть, да и Триеру были интересны другие проекты. Он надолго оставил своих героев одних в их вымышленном Королевстве.В 2017-м Линч выпустил третий сезон «Твин Пикса», и это не могло не сподвигнуть Триера всё-таки ответить. Новые сезоны куда больше друг на друга похожи. Мотивами зазеркалья, двойничества, безвременья. Самоиронией (в третьей серии «Твин Пикса» инспектор Гордон Коул, герой Линча, смотрел на то, что происходило в первой, и с чувством вопрошал: «Что это за херня?!»; в «Королевстве» всё время звучит нечто вроде «Что это за датская чушь?!»). Но главное, у них общая проблема: как войти дважды в эту реку — ещё и теперь, когда кино стало цифровым и чужеродным эстетике, в которой создавались старые сезоны.Решая эту задачу, режиссёры не раз попадают друг с другом в такт, а Триер ещё и передаёт за океан привет в виде статуй в пустых комнатах и красного занавеса титров (инфернальную сову оба, по-видимому, заимствовали у Шекспира). Но вход в «Королевство» больше напоминает о «Внутренней империи», чем о «Твин Пиксе»: взгляд Карен, зрение крупным планом становятся здесь действием. Внутренний зритель соучаствует в конструировании фильма.

В отличие от Линча, Триер включил сам сериал в ткань сюжета. Сотрудники госпиталя страшно сердиты на то, что он всё это наснимал, и теперь люди боятся лечиться. По госпиталю проводятся экскурсии, экскурсоводы даже обещают показать кабинет режиссёра. Уничижив своё произведение до поделки, продукта масскульта, он возрождает «Королевство» именно вопреки его культовости. Мир немного другой, но до боли знакомый. Вместо сына фру Друссе, помогавшего в расследовании, — столь же корпулентный и лохматый санитар на подхвате у Карен. Хелмера заменяет Хелмер-младший, его сын, который ведёт себя точно так же, но вдобавок носится с коробкой «тетрапак», где хранится прах отца (Эрнст-Хуго Ярегорд, исполнитель оригинальной роли, тоже умер). Хелмер-младший так же ненавидит всё датское и даже лелеет план террора. Вместо программы «Утренний воздух» — не менее прогрессивные «Открытые двери». Вместо Аге Крюгера — Великий Герцог в исполнении Уиллема Дефо, а погибший на гонках медбрат теперь у него в услужении. Дефо с Удо Киром — пришельцы из иного мира (приглашенные звёзды) и соперники. Вместо парочки посудомойщиков с синдромом Дауна здесь Йеспер Сёренсен, артист с синдромом ускоренного старения, и с ним милашка-робот, рассуждающий о божественном и в тревожные моменты бьющий посуду. Это только малая часть сюжетных связей, среди которых есть и связи потоньше вроде колокольчика на шее Карен или игры слов «Riget» — «Tiger». Так что пересмотреть с начала всё-таки стоит.

Сатира по-новому острая: под прицелом IKEA, политкорректность, харассмент и #metoo (больная тема для Триера). А противостояние Швеции и Дании разрастается до настоящей войны, пока Хелмер-младший не узнаёт о себе неприятную тайну. Конечно, технологии тоже современны. Смартфоны — орудия в борьбе. Пульт от «плазмы» может стать инструментом пытки. А при подготовке к «Ежегодному конгрессу боли» приоткрываются завесы новых исследований, которые ведутся в Королевстве: молодые учёные ищут доказательство существования «Большого крика» — боли, накопленной за миллионы лет, крика агонии, откуда произошла Вселенная. Его следы можно обнаружить в совпадениях белого шума со сканами работы мозга каждого человека, испытывающего боль. Однако всё это не просто увлекательный калейдоскоп отсылок и вариаций на старые темы. Не зря Карен на вопрос: «Ты нервничаешь из-за шоу Триера?» — отвечает: «Нет. Из-за птички». Той самой, что впустила её. Пока злые силы постепенно собирают опасный пазл, Карен, зачарованный зритель, пытается спасти героев сериала, будто они подлинные. И чем дальше она заходит, тем свободнее и живее становятся образы. Не только светлые. Демоны тоже оживают, как и величественная статуя национальной легенды Ожье Датчанина. И даже сама Смерть явит своё безмятежное девичье лицо. Тем страшнее проиграть, неправильно провести обряд «исхода», после которого все эти бесчисленные духи должны покинуть Королевство. 

Зная Триера, можно догадаться, насколько призрачна надежда. Ведь он ясно объяснил в «Доме, который построил Джек», что такое кино и где разверзается портал в ад. Камео «лучшего режиссёра в мире» в «Исходе» однозначно до гротеска. Младенца Христа в яслях подменяет 3D-уродец, «само отродье Вавилона», изъятое из недр госпиталя. И это только начало. Чем праздничнее становится карнавал и сильнее зло — тем свободнее кино, и наоборот. Сложно не засмотреться, даже зная миф о Медузе Горгоне. Финал может показаться жестоким даже для Триера. Но наступит утро, прах вымысла пойдёт ко дну, а камера увидит, что над водами Копенгагена по-прежнему печалится андерсеновская русалочка, золотое сердце, больное и нежное. Камень, который не рассыплется.