«Библиотекарь»: сериал про волшебные советские книги — против книги

«Библиотекарь» существует одновременно в двух альтернативных системах координат. Сериал можно смотреть как традиционную семейную драму: сын начинает понимать непутёвого отца только после его смерти и, поборов сомнения, решает продолжить фамильное дело — это вполне укладывается в скучноватый бытовой канон. Но если переместить фокус внимания на «громовский универсум», в который погружается Алексей Вязинцев, «Библиотекарь» обретает узнаваемые черты городского фэнтези а-ля «Ночной дозор».Предыстория, которую рассказывают создатели сериала, укладывается в несколько фраз: жил-поживал в Советском Союзе некий Д. А. Громов, писатель-графоман, заслуженно забытый потомками. Состоял в писательской организации, выпустил несколько шаблонных соцреалистических книг и бесследно сгинул накануне перестройки. Но книги оказались непростыми: если прочитать их, соблюдая несколько простых правил и не вникая в сюжет, происходит чудо — затюканные интеллигенты превращаются в непобедимых берсеркеров, умирающие встают, обречённые испытывают прилив ничем не мотивированной радости. Вокруг Книг потихоньку собираются тайные читальни и библиотеки, вспыхивают кровопролитные, но незримые для остального мира войны с применением холодного оружия, плетутся паутины интриг. И всё это — в декорациях провинциальной России четвертьвековой давности, по-своему не менее фантастической, чем Вестерос Мартина или Средиземье Толкина.

Надо признать, мир 1990-х воссоздан в сериале лишь приблизительно, без огонька, «заклёпочникам» есть за что перемыть кости режиссёру Игорю Твердохлебову. Но, видимо, создатели «Библиотекаря» не особенно стремились к документальной точности. Рискну предположить, что, щедро разбрасывая анахронизмы, режиссёр и сценаристы, как жертвы домашнего насилия, незаметно подавали знак тем, кто способен понять: ребята, всё понарошку, давайте не будем со звериной серьёзностью требовать правдоподобия от откровенно сказочной истории.И тут, к счастью или к сожалению, не избежать сравнения сериала с первоисточником, романом «Библиотекарь», отмеченным в 2007 году премией «Русский Букер». Показательнее всего то, как изменились в телеадаптации персонажи Елизарова. Библиотекарь Марченко, «похожий на гневливого начальника отдела» и примечательный разве что родимым пятном на щеке, стал у Твердохлебова отставником-«афганцем» в чинах. Авторитетный Шульга, простоватый и безалаберный до того, как в руки к нему попала Книга Власти, преобразился в опереточного злодея, бывшего священника, отсидевшего срок за убийство водителя, который по пьяной лавочке сбил его дочку. И так далее — блёклые и постные персонажи превращаются в драматических героев с насыщенным событиями прошлым. Изменение принципиальное: у Елизарова в жизни всех этих людей нет и никогда не было ничего важного, цепляющего, исключительного, и только книги Д. А. Громова наконец придали ей смысл и цель.

Елизарова интересует внутреннее преображение героев, то, как крутятся винтики в головах у людей, вошедших в «громовский универсум». Роман «Библиотекарь» — о том, как Большие Идеи постепенно заполняют душную и вонькую внутреннюю пустоту, о тёмной, нерассуждающей и не знающей пощады силе, что просыпается в сердцах отверженных, сломленных, искалеченных физически и морально. Силе, густо замешанной на обиде, боли, ненависти ко всему вокруг — и не в последнюю очередь к самому себе, никчёмному. Об иллюзии смысла, возникающей там, где никакого смысла нет и не предвиделось. Магическая Книга Памяти в романе не подсвечивает важные моменты прошлого, как в сериале, а просто дарит другие, выдуманные воспоминания, более яркие и комфортные, чем реальные.Твердохлебова и компанию больше привлекает внешняя атрибутика, движение фабулы, скандалы-интриги-расследования. Книги Громова низведены до уровня супероружия, артефакта, который может спасти человечество — но может его и уничтожить. Эти потрёпанные томики служат средством изменения мира, а не инструментом внутренней трансформации (которую, надо признать, отразить на экране гораздо сложнее). Роман и сериал похожи — но не одинаковы. Наверное, типичный вывод «книга лучше» тут не вполне уместен, но сериал определённо снят в другом жанре, другом ключе и даже в другой эстетике. И при этом он парадоксальным образом выглядит оптимистичнее — несмотря на всю кровищу, которая то и дело обильно хлещет в объектив.

— Я не мой отец! Я другой Вязинцев! Я людей не убиваю!.. Обычно.— персонаж Никиты Ефремова