Время мушкетёров. Тактика европейских армий XVII века

В это странное время жили кардинал Ришелье и д’Артаньян; философ, поэт, солдат, безбожник и писатель-фантаст, позже сам ставший литературным персонажем, Сирано де Бержерак; математик и мыслитель-рационалист Рене Декарт; физик и по совместительству автор первого варианта «Новой хронологии» Исаак Ньютон.

Любой каприз за ваши деньги

В течение XVI-XVII веков традиционные феодальные армии во всё большей мере сменялись армиями наёмными. Что, впрочем, ещё не означало появления регулярного войска. С одной стороны, короли последовательно предпочитали полностью лояльных (пока жалование выплачивалось в срок) ландскнехтов своевольным вассалам. Такие необходимые для развития капитализма прогрессивные преобразования, как ликвидация феодальной раздробленности и появление централизованных национальных государств, были бы невозможны без концентрации всей военной силы в руках правителя. Но, с другой стороны, капитализм-то был развит ещё очень слабо. И на собранные налоги король постоянное войско содержать не мог. Наёмники (желательно иностранцы, чтобы уж точно гарантировать их независимость от местной знати) набирались только в случае войны, обычно сроком на полгода.Для ускорения процесса вербовки солдаты нанимались не «поштучно», а целыми сработавшимися коллективами. Уже с собственными командирами и, естественно, с оружием. В промежутках между наймами «банды» (полки) ландскнехтов обычно стояли на территориях карликовых германских государств, занимаясь боевой подготовкой и вербовкой личного состава. Передвижения безработных, а потому «нейтральных» полков по Европе, а также их правовой статус в местах базирования оговаривались в то время специальными законами.

Наёмный солдат получал от своих командиров регулярную плату и обучался действиям в строю, но и только. Оружие, продовольствие и экипировку он приобретал сам. Сам нанимал себе прислугу и заботился о перевозке своего имущества (в результате чего нонкомбатантов в войске оказывалось больше, чем солдат). Сам же он оплачивал и уроки фехтования, если желал научиться владеть оружием. Порядок и боеспособность поддерживались каптенармусами (капитанами-оружейниками), следящими за тем, чтобы бойцы имели положенные по штату оружие и экипировку. Тем, кто пропивал свои пики и шпаги, грозило немедленное увольнение.Желая привлечь на свою сторону полк, наниматель устраивал смотр. При этом в расчёт принималось не только вооружение, но и средний рост солдат, а также их внешний вид. Солдаты, смахивающие на разбойников или бродяг, не котировались, ибо возникали справедливые опасения, что они именно те, кем кажутся... Из боевых качеств проверялись только строевая подготовка, от которой зависела возможность применить пики, и умение мушкетёров набивать свои «трубы».

Помимо наёмников элитных, составлявших в XVII веке главную ударную силу армии, существовала ещё и обширная категория бойцов «для числа». Как только начиналась война, к армии за символическую плату присоединялись «охочие люди»: итальянцы, немцы, гасконцы, шотландцы, а также искатели приключений уже неопределимой на глаз национальности. Вооружение их было очень разнообразным: тесаки, кортики, клейморы, алебарды, копья, самопалы, арбалеты, луки, круглые щиты. Некоторые приводили и верховых лошадей класса «Росинант».Организация у наёмников этого сорта отсутствовала. И быстро привнести её было невозможно. Ведь король не располагал «лишними» сержантами и офицерами. Уже на месте из добровольцев стихийно формировались отряды, скорее заслуживающие именоваться ватагами.Ввиду нулевой боевой ценности задачи этих формирований обычно сводились к охране тылов и коммуникаций.

Гвардию не распускали в мирное время, но в остальных отношениях её бойцы ничем не отличались от наёмников. Точно так же они приобретали снаряжение сами (за исключением форменного плаща) и сами же учились владеть оружием. Отряды эти предназначались для выполнения церемониальных и полицейских функций, а потому боеспособность их не выдерживала практических испытаний. Так, в первом же настоящем бою обе роты королевских мушкетёров устремились в конную атаку со шпагами наголо, были разбиты и расформированы. Сражаться ни в конном, ни в пешем строю (то есть крутить «караколе» с мушкетами) соратники д’Артаньяна не умели.

«Ахиллесовой пятой» артиллерии XVII века являлась не материальная часть, а примитивная организация. На каждую пушку приходилось до 90 человек прислуги. Но почти поголовно это были рабочие-нонкомбатанты.Перевозили пушку и боекомплект нанятые или мобилизованные гражданские возчики, позицию для неё готовили землекопы. Лишь перед боем к орудию направлялись несколько солдат, часто не имевших никакой подготовки. Они могли заряжать пушку и стрелять из неё (это было несложно). Но наводил по очереди каждое из 12 орудий батареи единственный канонир.В результате артиллерия хорошо показывала себя в обороне. Благо, конница той эпохи окончательно растеряла боевой пыл, а баталии наползали медленно и печально. Но в наступлении пушки были бессильны. Сменить позицию после начала боя они не могли. Ни возчики, ни их лошади просто не пошли бы под огонь.

Пехота

К началу XVII века вооружение пехоты было довольно пёстрым. Главную силу войска составляли панцирные отряды пикинёров с 4-5-метровыми «габсбургскими» пиками. Функции лёгкой пехоты выполняли алебардщики и стрелки с аркебузами или арбалетами. В ходу оставались круглые щиты (в том числе и «противопульные» рондаши), тесаки и мечи. На вооружении сохранялись и длинные луки. Они, кстати, использовались англичанами ещё в 1627 году в боях за ту самую Ла-Рошель, под стенами которой геройствовал д’Артаньян.Основой тактики оставалось наступление «баталиями» — компактными построениями 30 на 30 человек, способными отразить атаку конницы с любого направления. Алебардщики и стрелки прикрывали пикинёров.

Основной угрозой пехоте ещё в XVI веке стали пушки. Попадание ядра в баталию влекло огромные потери. Опасность представлял также охват — ведь пики подразделения могли быть направлены лишь в какую-то одну сторону. Поэтому предпринимались попытки усовершенствовать строй. В Испании была изобретена «терция»: построение 20 рядов в глубину и 60 — по фронту. Обойти её было труднее, да и число жертв артиллерийского огня несколько сокращалось.Но больший успех имело построение колоннами 30 человек в глубину и всего 16 по фронту. Казалось бы, 4 колонны являлись столь же лёгкой целью для вражеских ядер, как и 2 баталии. Но первое впечатление обманчиво. Колонне было проще выбирать дорогу, и простреливаемое пространство она преодолевала значительно быстрее. Кроме того, до конца XIX века пушки не имели механизма наведения по горизонтали. Ориентируясь на борозды, оставляемые на земле рикошетирующими ядрами, командир мог пытаться провести свой отряд между линиями огня двух соседних орудий. Наступление колоннами хорошо зарекомендовало себя и практиковалось более 200 лет.

Уже к началу XVI века технологии позволяли высверливать дульный канал в сплошной бронзовой болванке, а не отливать ствол сразу в виде полой трубы, как это было в эпоху бомбард. Соответственно, можно было обойтись без ввинчивающейся казённой части и заряжать орудие со ствола. Пушки стали намного безопаснее.Тем не менее качество отливки всё ещё оставляло желать лучшего. Закладывать много пороха в орудие опасались. Для того же, чтобы не слишком проиграть в начальной скорости снаряда, ствол удлинялся до 20-30 калибров. Ввиду этого даже после изобретения «жемчужного» — гранулированного — пороха заряжение пушки занимало много времени. Кулеврина же «осадной мощности» вообще имела 5-метровый ствол, «несовместимый с шомполом». Недостаточным было и рассеяние картечи. Поэтому для самообороны батареи в неё, кроме 8-10 кулеврин, включались 2-4 фальконета.Массовую отливку орудий под мощный заряд, но со стволом, укороченным до 12-14 калибров, удалось наладить в течение XVII века.

Конница

В случае войны король по-прежнему мог рассчитывать на ополчения городов (роль которых, впрочем, сводилась к защите стен) и верных вассалов, выставляющих конницу. Ведь военную обязанность знати никто не отменял. Но боевое значение рыцарства уже с начала XVI века стало сходить на нет. Времена изменились. Помещики теперь подсчитывали доходы от своих имений и уже не стремились участвовать в войнах — разве что по традиции. Да и сами короли меньше всего стремились к тому, чтобы магнаты начали набирать личные армии.Но конница всё-таки была нужна. Поэтому властители начали прибегать к услугам наёмных рейтаров.«Рейтар» — это третья (после «рыделя» и «рыцаря») попытка русских выговорить немецкое слово «риттер» — всадник. В европейских языках никакой разницы между рыцарем и рейтаром нет. Её не было и на самом деле. Как рыцарская, так и рейтарская конница состояла преимущественно из бедных дворян, не имевших своих поместий. Только прежде они служили в качестве вассалов некоему крупному феодалу за натуральное довольствие, а в XVI-XVII веках за деньги — всякому, кто заплатит их.Наём рейтаров, впрочем, редко оправдывал себя. Уже с XVI века кавалерия находилась в глубоком кризисе. Длинные пики не оставляли ей шансов. Наиболее эффективный тактический приём — наезд — стал невозможным. Использовать же кавалерию для фланговых охватов в Европе не умели. Да и не годились тяжеловесные рыцарские клинья для манёвров.

Временный выход был найден в замене копий на длинные колесцовые пистолеты. Предполагалось, что всадник сможет расстреливать пехоту с безопасного расстояния в 5-10 метров. Неторопливо разъезжающая по полю боя и останавливающаяся для выстрела и заряжания конница наверняка производила неизгладимое впечатление. Но никакой пользы от неё не было. Тяжеловооружённый конный стрелок — это нонсенс. Сравнительно с азиатским всадником «огнестрельный» рейтар оказывался вдесятеро дороже и примерно в такой же пропорции хуже. Ибо преимуществами лёгкой кавалерии (скоростью и массовостью) не обладал.Всё более широкое применение огнестрельного оружия пехотой сделало неспешные атаки «с пистолетом наголо» и вовсе невозможными. Конницу наконец стали переводить на фланги, чтобы использовать для нападения с холодным оружием на лёгкую пехоту врага. Но и там она не добивалась успеха, как вследствие медлительности, так и потому, что... рейтары скверно ездили верхом! В атаку конница устремлялась шагом, в лучшем случае рысью.Тесно связанная с искусством конного боя «рыцарская» культура Западной Европы пришла в упадок. Не существовали уже орденские и королевские конные школы, в которых рыцарей учили атаковать клином. Между тем движение «стремя к стремени» галопом и конная рубка требуют хорошей подготовки как всадников, так и лошадей. Рейтарам негде было её приобрести.У всадников начала XVII века даже не имелось оружия, которым они могли бы пользоваться в движении. Кавалерийская шпага, конечно, была длиннее и тяжелее пехотной, но разрубить шлем ею было нельзя. Попытка же колоть противника с наскоку чревата не только потерей клинка, но и переломом запястья.

«Крепким орешком» для артиллеристов XVI-XVII веков стала проблема снаряда. Каменные ядра, бывшие в употреблении в средние века, уже не соответствовали духу времени. Будучи выпущенными из кулеврины, они при ударе о землю раскалывались и рикошета не давали. Обмотанные верёвкой железные болванки летели намного дальше, но очень неточно. С точки зрения дальности стрельбы лучшим материалом являлся свинец. Но при ударе о землю или крепостную стену мягкий металл расплющивался в тонкий блин.Оптимальным решением было использование бронзы, сочетавшей твёрдость и упругость с технологичностью. Но такие снаряды стоили бы слишком дорого. Находкой оказался чугун — дешёвый и пригодный для литья металл. Но для его производства требовались доменные печи, поэтому даже в начале XIX века Турция, например, испытывала нехватку чугунных ядер.Из чугуна, кстати, можно было отлить и сами пушки, хотя при той же мощности их стволы оказывались на 10-15 процентов тяжелее бронзовых. По этой причине до конца XIX века бронза оставалась предпочтительным «артиллерийским металлом». Чугун же позволял изготовлять массу дешёвых орудий для вооружения кораблей и крепостей.

Реформы Густава-Адольфа

Может сложиться впечатление, что армии XVII века были громоздкими, малоэффективными и избыточно сложными. У правителей той эпохи оно, во всяком случае, сложилось.Не последнюю роль в этом сыграл технический прогресс. Пушки стреляли всё чаще, потери пехоты росли. Наконец, постепенное вытеснение аркебуз мушкетами, дальность эффективного огня которых превышала 200 метров, делало невозможным прикрытие баталии алебардщиками. Им пришлось бы отойти слишком далеко от пикинёров, а кто бы тогда защитил их самих от вражеской конницы?В 30-х годах XVII века шведский король Густав-Адольф решился реформировать армию, радикально упростив организацию. Из всех родов пехоты — пикинёров, аркебузиров, арбалетчиков, алебардщиков, мушкетёров, мечников — он сохранил лишь два: мушкетёров и пикинёров. Для снижения потерь от вражеского огня были приняты и менее глубокие построения: для мушкетёров в 4 ряда вместо 10, и 6 вместо 20-30 рядов для пикинёров.Для повышения мобильности пикинёры были лишены защитного снаряжения, а сами пики укорочены с 5 до 3 метров. Теперь пику можно было не только с трудом удерживать наперевес, зажав тупой конец под мышкой, или упирать в землю, превращая в выставленную на пути вражеской конницы рогатину, но и наносить ею удары. Мушкеты также были значительно облегчены и стали применяться без подпорки.

Перечисленные меры, конечно, лишили армию Густава-Адольфа иммунитета к атакам конницы. Но, учитывая боевые качества рейтаров, шведы ничем не рисковали. Со своей стороны, король предпринял шаги, направленные на усиление шведской кавалерии. Всадникам запретили использовать доспехи (к тому времени у других народов всё ещё мало отличавшееся от рыцарских лат). От них начали требовать умения атаковать галопом, в строю, холодным оружием. Шведы справедливо полагали, что проблема не в пиках, а в недостаточной манёвренности кавалерии, неспособной обойти баталии.

«Реформированная» Швеция, малонаселённая, практически не имевшая в то время городов и вынужденная закупать оружие (но выплавлявшая половину железа в Европе и монопольно снабжавшая Англию и Голландию лесом для строительства кораблей), устроила настоящий террор на континенте. В течение столетия от шведов не было житья. Пока они не узрели под Полтавой кузькину мать.

Полковые пушки

Едва ли не самым радикальным нововведением Густава-Адольфа стало создание полковой артиллерии, произведшей настоящую сенсацию на полях сражений. Причём конструкция пушек не содержала ничего нового: это были самые заурядные фальконеты калибром 4 фунта. Иногда даже использовались кожаные орудия.Революционной была организация. Каждая из пушек получила упряжку могучих казённых лошадей, постоянно содержавшихся в королевских конюшнях и приученных к грохоту выстрелов и виду крови. А также расчёт из отборных солдат, виртуозно владеющих шомполом и банником. Причём один офицер приходился уже не на 12, а всего на 2 орудия.В результате пушки, которые до сих пор лишь держали оборону на заранее подготовленной позиции, получили возможность наступать впереди пехоты и даже преследовать противника, осыпая его картечью. Если враг пытался приблизиться, передки подъезжали и отвозили орудия.

В военном деле XVII век окончился так же, как и начался: досрочно, вопреки календарю. В 80-90-х годах по Европе прокатилась новая волна перевооружений. Облегчённые мушкеты и «шведские» пики спешно сменялись единообразными кремнёвыми ружьями со штыком. В течение нескольких лет армии приобрели тот вид, который практически без изменений и сохраняли до первой трети XIX века. И это была уже другая эпоха.