Сценарий Филлипса сложно назвать блестящим, но и откровенно плохим его не назовёшь. Он находится где-то посередине, на стыке между хорошими идеями, как осовременить старую историю, и жанровыми штампами — вроде упомянутого клише «давайте разделимся» или известного тропа, когда вроде как активная и способная за себя постоять героиня в финале всё равно превращается в классическую «деву в беде».
По своей атмосфере и подаче сюжета сценарий Филлипса взял многое от слэшеров. В нем было немало сцен, показываемых глазами жаброчеловека (в стиле вступления карпентеровского «Хэллоуина»), следившего за действиями главных героев, эпизодов с нагнетанием саспенса, когда создание появлялось где-то на заднем плане за спинами героев, и традиционных скримеров. Также сценарий был достаточно жестоким. Почти все убийства были весьма кровавыми — тут оторванные руки, и размозжённые головы, разорванные шеи и перебитые спины. В одной из версий сценария жаброчеловек скормил браконьера пираньям.
Сам жаброчеловек в этой версии должен был иметь, скажем так, два «режима». Выходя на сушу, он переходил на дыхание лёгкими и трансформировался. Его кожа меняла цвет, а глаза — форму. Автор пытался прописать моменты, которые бы увеличили симпатию зрителей к созданию. Так, спасаясь с тонущего корабля, жаброчеловек освободил содержащихся в клетках животных. Кроме того, он был достаточно умён. Столкнувшись с зеркалом, жаброчеловек быстро понял его принцип работы и затем использовал его, чтобы обмануть одного из героев.
С остальными действующими лицами всё было похуже. Они напоминали группу учёных из «Нечто», но большинству явно не хватало индивидуальных черт, чтобы их можно было как-то различать. Самым же противоречивым персонажем вышел браконьер. Взять хотя бы уже его имя (Пит Хазард), которое уместнее смотрелось бы в каком-нибудь компьютерном файтинге.
Пит показан как совершенно неадекватный персонаж, практически сошедший с ума после встречи с жаброчеловеком, глушащий свою боль алкоголем и мечтающий убить создание — кто-то вроде капитана Ахава. Это порождало закономерный вопрос: как сумасшедший тип (при этом ещё и иностранец) попал на работу в бразильское госучреждение? Неужели девяностые в Бразилии тоже были «лихие»?