Дивные картины художницы Phobs

Для начала — традиционный вопрос: как и почему вы начали рисовать? Где этому учились?Вся моя семья — люди рисующие. Поэтому никаких других профессий, кроме художественных, для меня никогда не существовало. В пять лет меня отдали в архитектурную школу, затем были архитектурный колледж и анимационный (художественный) факультет ВГИКа. Помимо этого, рисовать меня учили родители — в определенный момент они практически заменили мне преподавателей.Вы уже несколько лет рисуете для Bubble. Появились ли у вас за это время любимые персонажи?Да, прежде всего персонажи, в разработке и/или развитии которых я принимала непосредственное участие. Они для меня практически как дети, столько крови, пота и нервов зачастую вложено в их создание.

Как устроена работа в Bubble? Поделитесь какими-нибудь занятными случаями из жизни издательства!У нас нет строгого регламента, по которому мы должны приходить в девять утра и уходить в шесть. У каждого собственный график, который строится в зависимости конкретной работы и сроков сдачи номеров. Постоянной работы много, очень. Некоторые наши сотрудники вынуждены ночевать в офисе, чтобы всё успевать. Чтобы выдерживать наш темп, нужно быть настоящим фанатом своего дела.Боюсь, все занятные случаи на производстве покажутся слишком драматичными, поэтому расскажу про интерьер. У нас подвесной потолок, и в одном из его углов была весьма непривлекательного вида большая дыра. Чтобы как-то её украсить (просто заделать было бы слишком скучно), мы приклеили туда распечатанную голову кричащего Николаса Кейджа, который теперь как бы выглядывает из вентиляции. С тех пор мы наряжаем его на каждый праздник — на Новый год делаем из него Деда Мороза, например (смеётся).

Может ли художник как-то повлиять на сюжет комикса или все в руках сценариста? Что вы привносите в образы героев?Да, если художник хочет принимать участие непосредственно в создании истории и общается со сценаристом, он вполне может повлиять на развитие сюжета. Не глобально, конечно, но в плане деталей, акцентов, каких-то конкретных сцен, поведения персонажей и так далее.Художник привносит в образ героя… иногда он привносит всё. Когда сценарист «отдает» персонажа художнику, тот определяет его образ, внешность, поведение, манеры, привычки. Думаю, если взять описание одного персонажа от сценариста и отдать его всем нашим художникам в работу, в финале получится много совершенно непохожих изображений.

Как вы относитесь к скандалам вокруг объективации женщин в играх и комиксах? В той же «Красной Фурии», например, есть кадры, которые у кого-то могли бы вызвать негодование.Если речь конкретно о скандалах вокруг этой темы, то это вполне ожидаемая и стандартная реакция общества на перемены в привычном укладе. Честно говоря, мне не интересно следить за разборами полетов, спорами и ссорами по данному вопросу — так как по большей части истины в них не рождается, а взаимных оскорблений и ухода в крайности полно.Изначально КФ была поклоном в сторону комиксов в стиле Danger Girl — красивые соблазнительные девочки, зомби, динозавры, сумасшедшие нацисты и прочий стандартный для жанра набор, обращение к ретро-стилю начала девяностых. Но со временем «Фурия» плавно эволюционировала в шпионский боевик (практически все наши серии с годами изменились, зачастую до неузнаваемости), и сейчас те самые кадры, вызывающие негодование, появляются в ней очень редко. И я думаю, многих удивит, что большой процент читателей этого комикса —девочки (смеётся).

Вы проводите для работы какие-нибудь специальные исследования? Читали, например, что-нибудь дополнительно про Лондонский пожар, когда работали над аркой «Чумной доктор»?Да, конечно. Для серии, с которой я сейчас работаю, такие исследования приходится проводить практически постоянно. Но если вопрос конкретно про Лондонский пожар — нет. Так как эпизод с ним по сути сюрреалистичный сон, представить пожар исторически точно задачи не стояло.Как, на ваш взгляд, сейчас обстоят дела с комиксной культурой в России? Люди до сих пор считают, что комиксы — это глупые картинки для детей?Часть людей всегда считала и будет считать, что комиксы — это глупые картинки для детей, или глупые картинки, вредные для детей (смеётся). Это неизбежно. Поэтому единственное, что имеет значение, — это аудитория, которая любит комиксы, читает их (а впоследствии, возможно, рисует) и ими искренне увлекается. Только за счет таких людей комиксная культура и развивается.У вас есть комиксы как на английском, так и на русском. Это сделано для западных читателей или по каким-то другим причинам?Так сложилось, что лет восемь назад, когда я только начала активно выкладывать свои работы в Сеть, я использовала по большей части иностранные сайты. Поэтому раньше все мои комиксы были с переводами.

Расскажите про «Страх и ненависть в Монголии». Много ли общего ваши монголы имеют с реальными? И, кстати, почему именно монголы?«Страх и ненависть в Монголии» — это тэг в моем блоге, который почему-то был воспринят людьми как название некоего проекта, в реальности не существующего (смеётся).Имеют ли мои монголы нечто общее с реальными — не знаю, так как никаких подробных описаний этих людей в источниках не осталось, и все созданные позже образы — это измышления и фантазии на тему. С точки зрения реализма мои монголы точно имеют очень мало общего с настоящими, так как я очень сильно их стилизую и утрирую, делаю из них практически театральные образы.Почему именно монголы? Несколько лет назад я заинтересовалась историей русского средневековья, и меня чем-то зацепил конфликт нашей страны с крымской династией Гиреев. Гиреи официально считались потомками Чингизидов, и мне стало интересно, кто же они такие, ведь я ничего про них не знала, кроме почти забытой школьной программы за третий класс. Вот так незамысловато началось мое увлечение монголами.

Среди ваших самых известных героев — Саурон и компания. Расскажите, как вы впервые познакомились с «Сильмариллионом» и с творчеством Толкина в целом. Что оно для вас значило тогда — и что значит сейчас?Если не считать безуспешные попытки прочесть «Властелина колец» в восемь или девять лет, то мое знакомство с Толкином началось с экранизации Ральфа Бакши 1978 года. «Сильмариллион» я впервые прочла в пятнадцать или шестнадцать лет, но тогда он произвел на меня впечатление разве что красивым слогом, а не историей. По-настоящему я прочла его в двадцать три, и он меня шокировал, ни больше ни меньше.Для меня и тогда, и сейчас Толкин, его мир, его сюжеты и тот смысл, который он в них вкладывал, — это эталон фэнтези. Далее можно сказать очень много о лингвистике, философии, отсылках к фольклору, стилизации, использовании хрестоматийных образов средневековой литературы и мифах разных народов мира — но, боюсь, места не хватит (смеётся).

Какие, как вы сами считаете, главные отличия вашего Саурона от каноничного?С точки зрения канона Саурон — это чудовищная древняя сила, которая несла гибель на протяжении тысячелетий. Его поведение в «живом времени» дано в истории Средиземья всего несколько раз. Самое конкретное описание его мотивации и отчасти характера Толкин дал, весьма сжато, в «Преображенных мифах» в рамках рассуждения о природе Зла.А описание его внешности не дается вообще нигде («принял прекрасный облик», «был ростом выше прочих» — не считается). Построить стопроцентно точный образ на основе имеющихся фактов невозможно, поэтому мой Саурон (и чей угодно еще), вероятно, очень далек от того, что представлял себе Профессор. Тут уж не угадаешь, остается только фантазировать.

Хардкорные толкинисты возмущались тем, что вы-де извратили привычные образы?Каким-то образом мне не доводилось сталкиваться с их агрессивной частью (смеётся). Я знакома с толкинистами со «стажем» в тридцать лет — и они на редкость позитивно настроенные люди, которым очень интересно смотреть на все новое. Зато мне приходилось слышать слова возмущения от людей помоложе, которым в свое время нравился мой Саурон на начальных этапах, два-три года назад, но очень не нравится, каким я рисую его сейчас, — это очень смешноКакие у вас любимые фантастические миры, помимо Средиземья?В последнее время мне все больше нравится наша, хоть и земная, мифология — с собственными легендами о творении, представлениями о географии, природе, мироустройстве, с самыми разными народами, сверхъестественными существами и богами. Это оказалось для меня гораздо интереснее современной фантастики.

По вашим работам даже писали фанфики. Каково это — читать чужие истории про собственных персонажей?Приятно, когда твои персонажи нравятся кому-то настолько, что он готов потратить время на арт или фик!Можно ли сказать, что и ваши рисунки — тоже в какой-то степени фанфики?По большому счету да: если вы рисуете на основе уже существующих произведений, а в моем случае — на основе реальных событий, то все это творчество можно назвать фанартом. С этой точки зрения большая часть искусства, весь исторический жанр кинематографа и так далее — это фанарт и фанфики (смеётся).

В Сети у вас масса поклонников. Вы когда-нибудь устраивали встречи с фанатами?Нет, никогда. Если не считать официальные автограф-сессии — но их организацией занимается наше издательство. Я не очень понимаю, как и зачем нужно проводить подобные встречи самому, — это выглядит как гимн собственному эго.Есть ли эпигоны, которые пытаются рисовать «под Фобс», и как вы к этому относитесь?Да, есть. Все рисуют под кого-то, все копируют приемы, собирают много источников вдохновения и таким образом создают собственный стиль — это нормально.Что посоветуете начинающим художникам-комиксистам?Рисуйте, мечтайте и ничего не бойтесь! Рисуйте очень-очень много!