Скоро, скоро проскачут четыре всадника

© пер. Е. Корягиной, 2016Школьный холл пропах мелом, моющими средствами и ребятнёй. Никогда этот запах не меняется. Зато изменилось вот что: сегодня меня вызвали в школу, и рабочее время пропадает зазря, не из-за Софи, как обычно, а из-за Керри. Непонятно. Чего может натворить такая малышка?— Мисс Друкер? Я — Оливия Стеффенз, — говорит учительница Керри. — Мы встречались на общем родительском собрании.Встречаться-то мы встречались, да только почти не разговаривали. Её тогда окружили мамаши в модных прикидах. Мы-то в здешнюю школу недавно перевелись, чтобы моим девчонкам не ходить в тот крысятник на Пелмар-стрит, и не сказать, что здесь мы прямо как родные.Я жму учительнице руку, — ногти у ней покрыты розовым лаком, но один сломан. Это хоть как-то утешает.Мы сидим на маленьких стульчиках, причём ей там уместиться легче, чем мне. Стройная, симпатичная, вряд ли старше меня, — хотя я-то в шестнадцать уже родила свою первую — Софи.На стене рядком висят бумажные тыковки — скоро Хэллоуин.Миссис Стеффенз говорит:— Хорошо, что вы пришли. У нас на игровой площадке было происшествие. Речь о Керри.— Какое ещё происшествие?Если бы дел натворила Софи, я бы уже знала. Дерётся, тратит деньги, которые на завтраки — только и жду, чего она ещё отмочит. В прошлое воскресенье я даже поставила в церкви свечу и помолилась, чтобы мы не опоздали с переходом в другую школу, и Софи успела бы перерасти и забыть всякую дурь, которой нахваталась на Пелмар-стрит.Миссис Стеффенз:— На перемене девочки постарше поймали Керри и ещё мальчика по имени Томми Уинфилд на игровой площадке. Они стали их дразнить, а потом стянули с Томми и Керри нижнее бельё. Я об этом узнала, только когда мне позвонила мама мальчика, весьма встревоженная.А я и вовсе не знала. Вот паршивки. Я сделала лицо построже: нечего, чтобы такие люди брали над тобой верх.— Это всё?— К сожалению, нет. Керри, оказывается, проходила остаток дня без трусиков, но ваша старшая дочь учится в одном классе с обидчицами…Всё ж таки речь о Софи. Можно было догадаться.— Она подошла к девочкам, которые смеялись над состоянием белья, и пригрозила, что «расквитается». Её учительница тоже должна была сегодня присутствовать, но она совершенно разболелась, и её замещает другая, а той сегодня нет в городе. Керри…— А почему на игровой площадке за детьми не смотрели?— Смотрели, конечно, но, видимо, не должным образом. Из-за болезни, от которой страдает и учительница Софи, у нас на этой неделе практически некому работать.— Вы всё равно должны защищать моих детей!— Мне это известно. — Миссис Стеффенз становится холоднее. — Виновных девочек накажут. Керри совершенно не сопротивлялась, — вот о чём я хотела поговорить. Выполняла всё, что от неё требовали, и даже не протестовала. Когда две недели назад её ударил Джемс Лебланк, — вам звонили по этому поводу, — Керри не дала сдачи. Просто стояла — и терпела бы и дальше, если бы не вмешалась работница столовой.Я говорю:— А что там насчёт состояния?— То есть?— Вы сказали, девочки смеялись над состоянием белья. В чём дело-то?Вид у миссис Стеффенз такой, будто она сморозила лишнего… хотя, так и есть. Она молчит.— Ладно, неважно.Трусики у Керри и впрямь старые. Ей бы новое бельишко, но пришлось сначала купить туфли Софи, потому что туфли же видно, а трусики нет. Ну, обычно.— А от меня вы чего хотите?— Две вещи. — Миссис Стеффенз куда твёрже, чем кажется. — Во-первых, поговорите с Софи: нельзя допускать в школе насилия. Во-вторых, обдумайте возможность показать Керри специалисту — по поводу её пассивности, которая, по-видимому, выходит за рамки нормы. Наш школьный психолог доктор Паркер…— Нет. — Я поднимаюсь. — Керри лечить не нужно. Я сама с этим разберусь.— Но…— Спасибо, что рассказали. — И я выхожу, шагаю мимо ряда разрисованных тыкв, которые скалятся на меня как черти.Когда было извержение вулкана, я ходила с Керри на третьем месяце. Переживала самые тяжёлые в моей жизни времена. Джим как раз пропал и адреса не оставил, — и адвокаты не смогли выбить для меня алименты. Джима так и не отыскали. А папаша Софи сидел в тюрьме — он и теперь там, так что и отсюда никакой помощи.Паршиво я разбираюсь в мужиках. После рождения Керри держусь от них подальше. Так спокойней.Я бы и внимания не обратила на извержение, если бы все о нём не говорили. Кругом был этот вулкан — сначала в новостях, потом в воздухе. Он хоть и извергался где-то в Индонезии, и там от него погибло не знаю сколько народу, но пепел полетел по всему миру. Мне на работе кто-то объяснил, почему закаты и рассветы стали такие красивые — красно-оранжевые, словно небо огнём горит.Я забираю Софи после уроков и Керри — после продлёнки. Керри ласково улыбается. Были бы обе такие — и никаких тогда проблем. Но нет, другая-то — Софи.— Керри, — говорю я, ведя машину, которая, как обычно, вся дребезжит на ходу. — Правда, что старшие девочки отобрали у тебя трусики?— Да-а…— А почему ты мне не рассказала?!— Тебя там не было, ты была на работе.Рассуждает, как пятилетняя. Хотя ей едва-едва пять и исполнилось, она в классе самая младшая. Может, и стоило придержать её дома и пойти со следующего года, но мне дешевле платить за продлёнку.— А почему ты не сопротивлялась?Керри смотрит на меня, и мордашка у неё морщится. Я вздыхаю. С Софи, как ни странно, разговаривать проще.— Я этих сволочей уделала! — сообщает Софи уже дома.— Язык! — обрываю я. — Нельзя говорить такие слова!— А ты — говоришь! — Она поворачивается ко мне — руки в боки, губы выпячены.Софи с самого рождения была злюка. И видно, что вырастет красоткой; когда станет постарше, хлопот у меня будет по горло. Не дам я ей загубить свою жизнь в шестнадцать, как я. Скорей сама её прибью.— Я защищала сестрёнку!— Знаю, но…— Ты мне сама сказала её защищать! Так защищать или нет?— Я тебе велела больше не драться! Господи, Софи, ты хочешь, чтобы тебя исключили или что? Мы сюда только ради школы переехали; ты это знаешь, и всё равно идёшь и…— Никуда я не иду и ничего я не делаю!— И не препирайся! Говорила тебе: будешь ещё драться — я с тобой разберусь. И разберусь. Всю неделю после школы идёшь прямо домой и сидишь дома. Никаких игр с Сарой и Авой, никаких гостей.— Так нечестно! Я бы не дралась, умей Керри сама за себя постоять!— Она не…— Я знаю, какая она! Размазня! — Софи несётся к себе в комнату. И бросает через плечо: — И все они такие!— Кто — все? — спрашиваю я, но её уже нет.Вулкан проснулся двадцатого февраля и извергался несколько дней. Учёные заранее про это знали, но что будет настолько сильно — не знали. Второе по величине извержение с начала нашей эры. Целые стены огня — я видела фото. Грохот слышали за тысячи миль. А на двести миль вокруг всё потемнело — столько вулкан выбрасывал камней и пепла, на огромную высоту выбрасывал.Самолётам приходилось облетать это место на большом расстоянии, после того как несколько штук рухнуло из-за попадания камней.Под лавой и горячим пеплом пропали целые деревни.Я, конечно, жалела погибших, но у меня и своих бед хватало. С деньгами проблемы, с токсикозом проблемы, с мужиками проблемы. И вообще — вулкан извергался на другом конце света, и мне было не до него.Тогда.Я вспоминаю, как зовут второго ребёнка, которого раздели на площадке: Томми Уинфилд. Отыскиваю старую телефонную книгу — после того, как Софи пришлось много лечить зубы, за Интернет платить нечем.Нахожу адрес Уинфилдов. После ужина оставляю Керри на старшую сестру — это можно лишь ненадолго, — и еду к ним.Они живут в богатом квартале возле залива. Дома тут большие, деревья сыплют яркую листву на лужайки.Дверь открывает женщина. Ухоженная, с мелированными волосами, на плечах жёлтый джемпер — прямо картинка из каталога одежды.— Да?— Я — мама Керри Друкер. Она в одном классе с Томми.Дама сразу сникает и спадает с лица. Я говорю:— Какие-то старшие девочки раздели Томми и Керри.— Ну да… да. Входите.Вхожу. Прихожая больше моей кухни, даже столик стоит, а на нём — большой свежий букет; пол из натурального камня. Ну, так что ж? Говорю то, зачем пришла.— Я хотела спросить о Томми. Он не сопротивлялся, как и моя Керри. Он всегда такой? — Вспоминаю, как выразилась миссис Стеффенз. — Такой пассивный?— Да, он интроверт и очень спокойный. Можно узнать, почему вы спрашиваете?Я пока не могу ей объяснить, но не отступаю:— А его друзья тоже такие? Другие ребята в классе?— Ну… Наверное, кто-то пассивный, а кто-то — нет.Естественно. Дети же разные.Я чувствую себя дура дурой. Единственные приятели Керри, которых я знаю — соседи-близнецы, и оба ведут себя как она.— А учительница не советовала показать Томми доктору?Миссис Уинфилд опять меняется в лице.— Такие вещи я не могу обсуждать, мисс Друкер. Но я хочу сказать, что мы с мужем благодарны вашей старшей дочери за попытку защитить Томми и Керри. Вот только в какой форме это было сделано…Мне сразу хочется заступиться за Софи, и это глупо, ведь я сама её наказываю за драки. Дамочка меня раздражает, хотя я понимаю, что она не нарочно. Я растерялась и бормочу:— Ладно, спасибо, до свидания… — и бреду к выходу.Так или иначе, опять я ошиблась. «Кто-то — пассивный, а кто-то — нет». И с чего я взяла, что мне хватит ума разобраться, когда другие не могут?Отправляюсь домой и завожу стирку.

Летом после извержения погода стояла необычная — а ведь Нью-Йорк-то уж всяко далеко от Индонезии. Из-за вулканического пепла в воздухе стоял красноватый туман. Солнце через него толком не пробивалось. Зима выдалась плохая, но даже летом было холодно, совсем холодно. В июне шёл снег. В июле озеро по утрам покрывалось льдом. Часть урожая погибла, что-то и вовсе не взошло, и продукты подорожали.Учёные писали про пепел и прочие выбросы вулкана. Говорили, кое-какие вещества типичны для вулкана, а другие — нет. Те, которые не типичны, вызывали в атмосфере непонятные химические реакции. Я тогда ещё не вникала. В августе родилась Керри, и мне хватало забот с ней и пятилетней Софи.В верхних слоях атмосферы пыль может стоять очень долго, потому что дождя там нет. Почти весь пепел осел в Африке и Европе, уж не знаю, почему. Из-за ветра, наверное. В субботу соседские близнецы приходят поиграть с Керри. ДеШаун и Кеция Брауны, мальчик и девочка.Они не особенно похожи. В школу они не ходят: им будет пять только в ноябре. Мэри Браун не работает, но у неё есть муж, а у мужа — нормальная работа, так что им хватает. У них есть приличная машина и Интернет.— Хотите, опять поиграем в лошадок? — предлагает Керри.— А ты? — ДеШаун повыше девочек, и вообще, крупный для своего возраста, но Керри и Кецию никогда не обижает. Он вообще славный. Сэм Браун считает, что из сына вырастет отличный полузащитник, только вот я другого мнения.Теперь Кеция спрашивает у Керри:— А ты хочешь играть в лошадок или во что-нибудь другое?Некоторое время они выясняют, кому чего хочется, потом всё-таки останавливаются на лошадках и отправляются во двор. Я предупреждаю:— Будьте всё время на виду!Это не то чтобы двор, так, лужайка между нашим блоком и домиком Браунов. Сэм её подстригает, а мы с Мери собираем мусор, который народ выбрасывает из машин.Я допиваю кофе и мою в кухне пол. Просыпается Софи, и у нас начинается спор насчёт комнаты. Комната у девочек общая, но барахло Софи навалено на обеих койках, и Керри спала сегодня на куче тряпья на полу.Спор всё тянется, и когда Софи отваливает очищать постель сестры, дети уже куда-то делись со двора.Я бегу наружу.— Керри! Керри, где ты?? Кеция! ДеШаун!Они за домом, — там, где у заднего крыльца что-то вроде каменной ниши. Какой-то мальчишка загнал их за мусорный контейнер. У Кеции в руках подтаявшее мороженое, а у мальчишки — сразу два. Видимо, Мэри угостила наших ребят. Мальчишка облизывает одно мороженое, а другим тычет в лицо ДеШауну.Меня никто из них не замечает. Я стою, жду, что будет.ДеШаун крупнее чужого мальчишки. Он бы с этим гадёнышем справился даже без помощи девочек. Однако все трое просто стоят — и всё. У ДеШауна по носу сползает шоколадное мороженое и капает ему на толстовку. Ни один из трёх ничего не делает. Вид у них расстроенный, но не сильно испуганный. Просто стоят — и всё.— Эй! — кричу я.Мальчишка оглядывается, и теперь уж он испугался. Ему не больше шести. Незнакомый. Бросает мороженое и убегает.— ДеШаун, почему ты его не стукнул?ДеШаун смотрит вниз, затем поднимает взгляд. Выражение лица у него непонятное. Наконец он вежливо отвечает — он всегда вежливый.— Людей бить нельзя.— Обычно да, но если они сами начинают…Мальчик опять смотрит на свои ноги.— Ладно, пойдём, почистим тебя.За завтраком Софи проливает остатки молока, и я на неё кричу.Она тоже кричит:— Я же не нарочно!! — И это правда.Она уходит к себе и хлопает дверью. Поостынув, я извиняюсь. Я ведь накричала на неё просто с досады. А она не виновата — ни в том, что малышей обидели, ни в том, что я забыла купить молока, ни в том, что работа у меня паршивая.Попозже я иду к Браунам, прошусь посидеть за компьютером. Угощаю их булочками. Я их берегла девочкам в школу, но не пойдёшь ведь просить о чём-то с пустыми руками. Мы же не нищие. И потом — это же для дела, для моего исследования.В лето после извержения, когда стали печатать статьи о неизвестных веществах в вулканическом пепле, учёные начали строить гипотезы.Некоторые считали, что вулкан разбудили нарочно, что это белые хотят отравить азиатов. Однако никто из выживших после извержения, похоже, не умирал ни от какого яда, и потом — разве можно заставить вулкан извергаться?Другие думали, извержение — начало конца света, и скоро проскачут четыре всадника, а потом наступит Армагеддон, а потом выжившие переселятся на другую планету. Но всадники не появились.Кое-кто говорил, что неизвестные вещества имеют внеземное происхождение, а значит, их к нам напустили инопланетяне. Я бы на эту версию вообще внимания не обратила, но таких веществ, утверждали они, на Земле никогда не было. Это нечто новенькое. Они разлетелись по всему миру и рассеялись повсюду. Все ими дышали. Их нашли даже в грудном молоке. Младших повезли на экскурсию на ферму «Тыквенная грядка», и я и ещё несколько мам поехали с ними. Никогда раньше не ездила с классом. Ведь это значит потерять целый рабочий день, трястись на школьном автобусе, да ещё другие мамаши — в стильных спортивных курточках и дорогих кроссовках — на тебя косятся. Но я всё равно еду. Хочу посмотреть на других детишек — ровесников Керри, не только на близнецов.Знаю, я не детектив, который в книжках разгадывает любую тайну, но попробовать нужно.Детишки в восторге. Им раздают стаканчики с яблочным соком, показывают лошадей и котят и разрешают взять домой по тыкве. Тыквы должны быть маленькие — чтобы ребёнок мог сам унести, но и тут не всегда получается гладко. Двоим малышам приглянулась одна и та же, и они толкаются и пихаются, пока мисс Стеффенз их не разнимает. В автобусе две девчонки устраивают базар из-за того, кому с кем сидеть.Керри и ещё четверо — два мальчика и две девочки — ходят кучкой по полю, тщательно выбирают тыквы, словно драгоценности в ювелирном магазине, помогают друг другу срывать и нести их до автобуса.Моя теория развалилась к чертям. Некоторые из этих малышей пассивные, а другие — нет.В автобусе одна тыква падает на пол и разбивается, начинаются вопли и разборки.

Вулкан должен был проснуться десять тысяч лет назад. Так говорят некоторые учёные, которые изучали процессы, происходящие под земной корой. Только что-то неожиданно изменилось, и он тогда не проснулся.Про это я вычитала, когда сидела за компьютером у Браунов, и узнала много чего нового, чего раньше не знала. Большие извержения, вроде теперешнего, случались и раньше. Одно было в 1816 году, а ещё более сильные — тысячи и даже миллионы лет назад.В выходные после Хэллоуина у Софи день рожденья.Я едва не отменила праздник из-за того, что она, хоть я и запретила, усвистала с подружками выпрашивать сладости. Ведь любой может дать им яблоко с лезвием внутри или отравленную конфету. Никто такого не дал, но пришлось проверять каждый кусочек сладкого, что принесла Софи. Потом я заставила её поделиться с Керри, которая обошла только три квартиры, причём я шла следом.— Но это же день рожденья! — Софи вне себя, и я уступаю. Всё равно большой вечеринки не будет: придут четыре девочки, съедят по кусочку пиццы и торта.Ничего другого не могу себе позволить, для нас пицца, и то роскошь.Гости приносят подарки. Два прямо дорогущие: ну кто же дарит десятилетней школьнице кашемировый джемпер? А два других — дешёвые безделушки, и принёсшие их девочки смущены. Потому и праздник получается какой-то скомканный; скоро все расходятся. Хмурая Софи идёт в свою комнату, где Керри просидела всё время приёма гостей.Я прибираюсь, про себя жалея Софи, расстроенную неудачным праздником. Но куда больше я думаю о девочках. Две из них — которая подарила джемпер, и другая — с дешёвым подарком, — уже совсем барышни.Носят лифчики, и мордашки у них без детской пухлости. А две — как Софи: маленькие девчонки. Софи сказала, все они из её класса. Может, эти оставались на второй год? На вид они не глупей других. А вообще-то все ихние разговоры за столом умом не блистали.Я пытаюсь вспомнить себя в четвёртом классе. Десять мне исполнилось в ноябре, а у некоторых моих подружек день рождения был только весной.Да, постарше. Наверное, эти две девочки на полгода старше других. Значит…За стеной вскрикивает Керри.Я бегу к двери, но останавливаюсь. Керри кричит не от испуга и не от боли. Беру со стола стакан из-под молока. («Только молоко? А кока-колы нет?» — недовольно спросила девочка, подарившая джемпер.) Приставляю стакан к стене, прижимаюсь к нему ухом.Софи говорит:— Ты — малявка и размазня, и никто тебя не любит!Что отвечает Керри, мне не слышно.— Правда! Кеция сказала, она только притворяется, что с тобой дружит, чтобы играть с твоими игрушками. Она тебя терпеть не может!Керри начинает плакать.— А ну прекрати! Прекрати немедленно, дрянь такая!Раздаётся шлепок.Я распахиваю дверь в тот миг, когда Софи кричит:— Ой, прости, Керри, я не хотела!Пока я поднимаю Керри, Софи тоже ударяется в рёв.По её лицу я вижу: она и вправду жалеет, что дразнила сестрёнку. Она сама не знает, почему так делает.Зато я знаю.Периодически нарушаемое равновесие. (С первого раза и не запомнишь.) Это когда эволюция делает большой скачок. В Википедии так написано. Люди долго-долго не меняются, а потом что-нибудь происходит — учёные сами не знают, что, — и начинаются резкие перемены. Десять миллионов лет назад, а может, двадцать миллионов — это смотря кого слушать, — в человеческих генах произошли вдруг большие изменения. А сорок тысяч лет назад, почти одновременно во всём мире, пещерные люди начали делать орудия из костей и рисовать на скалах. Никто не знает, почему. Что-то на их мозг подействовало.Десять тысяч лет назад, когда должен был взорваться наш вулкан, люди научились возделывать землю и стали строить города. А потом, вместо небольших стычек между кучками охотников и собирателей, начались настоящие войны. Начались войны, описанные в Библии, и до сих пор они не прекращаются. А их не случалось бы, не будь в человеческом мозгу столько злобы и агрессии.Я обнимаю Керри, которая успокаивается быстрей, чем Софи.Керри, моя малышка, одна из самых старших — из тех, на кого повлияли выбросы вулкана, повлияли на её мозг уже в материнской утробе. А другие такие детишки даже в школу ещё не ходят. А пока ребёнок сидит дома, он не больно-то на виду.Два дня назад на работе я разговаривала в перерыв с Лизой Хэнреди. Она была на родительском собрании дошкольной группы, где у неё учится сын, Брэндон. Он отлично занимается по всем предметам, кроме математики, а ещё учительница похвалила его за хорошее поведение.— Говорит, он — единственный мальчик в группе, который не отнимает у других игрушки и не дерётся, — рассказывала Лиза. — У меня прямо сердце упало. Ведь значит, в школе его будут всю дорогу обижать.Да.Только не этого нужно Лизе бояться. И не этого мне бояться для Керри. Обидчиков можно найти и приструнить. Хотя бы иногда.Я думаю про целое поколение детей, растущих по всему миру, таких как Керри. Пришельцы ли стараются ускорить события, или господь бог так паршиво постарался, а может, все наши теории яйца выеденного не стоят… Как бы то ни было, что-то уж точно произошло.И эти дети будут расти среди нас, людей вроде меня или Софи, и мы будем для них опаснее хулиганов и грубиянов. Мы нормальные люди, у которых случаются неприятности и которые вымещают их на тех, кто рядом, кто всё вытерпит, — на таких как Керри, Кеция, ДеШаун — а они даже не смогут сопротивляться нашей нечаянной, ненарочной жестокости, потому что у них нет инстинкта самозащиты.— Ну, мам, ну прости… — ревёт Софи. Теперь-то она раскаивается. Теперь.Я прижимаю к себе Керри. Какое будущее ждёт её и таких, как она?И во что они превратят — нас?