#готика #лучшие книги #главное #Эдгар По

Любимые рассказы Эдгара По: субъективный топ-10

31 октября 2023 г.

58803

12 минут на чтение

Нельзя сказать, что только Эдгар Аллан По повинен в моей странной (и не всегда здоровой) привязанности ко всему мрачному. В конце концов, был Рэй Брэдбери и сборник «Тёмный карнавал», который я не уставала читать, даже зная, чем закончится каждый рассказ. И, конечно, Король ужасов Стивен Кинг со своим штатом Мэн и происходящими в нём кошмарами разной степени тяжести. Но все жё именно депрессивный романтик из Бостона показал, что страшное может быть ещё и очень красивым — только своей, неправильной и не всем понятной красотой, которую можно сравнить с очарованием мёртвого цветка. Мне это стало неожиданно близко — и, пожалуй, близко до сих пор.

В честь главного «пугательного» праздника года я составила очень субъективный топ из 10 рассказов По. На истину в последней инстанции он не претендует — это мои личные впечатления от текстов классика ужасов. Но я буду рада, если вы составите мне компанию в этом путешествии по тёмным закоулкам разума — того самого, что рождает чудовищ.

10. Падение дома Ашеров (1839)

Кажется, один из первых рассказов По, который я прочитала, — и один из самых известных. Наверное, именно в «Падении дома Ашеров» очарование смерти и увядания заметно лучше всего — дом медленно погибает вместе со своими хозяевами, но в его угасании есть что-то невыразимо притягательное.

Удивительно, но сюжет, если присмотреться, почти не развивается — большая часть текста отведена неспешным описаниям того, как бедный Родерик соскальзывает в безумие. Даже финальное воскресение Мэделин (да было ли оно на самом деле?) и величественное разрушение особняка под громы и молнии можно счесть лишь ещё одним, завершающим витком болезни последнего отпрыска рода Ашеров. И уже непонятно — то ли это камни разваливаются и погружаются в болота, не выдержав тяжести лет, то ли даёт трещину расшатанное сознание героя. Зная По — скорее, последнее.

Больше всего изумили и даже ужаснули меня ставшая поистине мертвенной бледность и теперь уже поистине сверхъестественный блеск глаз. Шелковистые волосы тоже, казалось, слишком отросли и даже не падали вдоль щек, а окружали это лицо паутинно-тонким летучим облаком; и, как я ни старался, мне не удавалось в загадочном выражении этого удивительного лица разглядеть хоть что-то, присущее всем обыкновенным смертным.

Пер. Н. Галь

9. Низвержение в Мальстрём (1841)

Старик-норвежец рассказывает, как в молодости едва избежал смерти в пасти великого водоворота Мальстрём — самого большого и невероятного стихийного бедствия в мире.

Здесь источником страха становится не призрак, чудовище или оживший мертвец, а (всего лишь) природное явление. Водоворот Мальстрём, к слову, действительно существует — но он далеко не так впечатляющ, как в рассказе. Впрочем, По и не стремился к реализму. Ужасающая воронка воды, словно пасть мифической Харибды, показывает неотвратимость судьбы и то, как мало может сделать человек перед лицом вечности. Хотя герою всё же удаётся спастись — значит, иногда воля оказывается сильнее судьбы. Обнадёживающая мысль, не находите?

Никогда не забуду я ощущения благоговейного трепета, ужаса и восторга, охвативших меня. Шхуна, казалось, повисла, задержанная какой-то волшебной силой, на половине своего пути в бездну, на внутренней поверхности огромной круглой воронки невероятной глубины; ее совершенно гладкие стены можно было бы принять за черное дерево, если бы они не вращались с головокружительной быстротой и не отбрасывали от себя мерцающее, призрачное сияние лунных лучей, которые золотым потоком струились вдоль черных склонов, проникая далеко вглубь, в самые недра пропасти.Пер. М. Богословской

8. Король Чума (1835)

За Эдгаром По закрепилась репутация печального, унылого человека, который в свободное от написания ужастиков время гулял по кладбищу и беседовал с птицами о бренности бытия. На самом деле юмор ему тоже был не чужд — а тем более чёрный юмор.

В рассказе «Король Чума» два пьяных моряка Дылда и Хью Смолёный в поисках приключений забредают в зачумлённый закрытый квартал Лондона. В лавке гробовщика они наталкиваются на странное сборище гротескных на вид людей, которые называют себя ожившими духами болезней и бедствий. Но бывалых морских волков какими-то там ходячими метафорами не испугать — тем более если среди них есть приемлемые на вид дамочки.

Сделать эпидемию чумы поводом для смеха — на такое способен только такой автор, как По. Большинство шуточек здесь, прямо скажем, «за триста» — в том смысле, что современному читателю они покажутся весьма сомнительными. Но По-юморист — явление настолько нечастое, что пару неудачных острот «Королю Чуме» вполне можно и извинить.

— Мы считаем своим долгом, ввиду счастливого случая… — Стоп! — с серьезным видом прервал его Дылда. — Погоди, говорю, минутку! Скажи нам сперва, кто вы такие, дьявол вас забери, и что вы тут делаете, разрядившись как черти на шабаш? Почему хлебаете славное винцо и пиво, которое гробовщик Уилл Уимбл -— честный мой дружок, мы немало с ним плавали, -— припас себе на зиму?Пер. Э. Березина

7. Бочонок амонтильядо (1846)

До сих пор не выяснила, чем же так примечательно вино амонтильядо. А вот рассказ, названный в его честь, можно назвать одной из самых жутких историй о мести. Такой дьявольский замысел не снился даже мстительному графу Монте-Кристо: замуровать недруга в стене, заставив его медленно умирать от удушья!

Из историй По о погребении заживо больше известен «Чёрный кот» — но в нём нет такого невыразимого холодного спокойствия, с каким герой «Бочонка амонтильядо» готовит врагу смертельную ловушку. Он ведь ещё и рассказывает об этом так, будто сообщает про отличную погоду или приятную прогулку в парке. Да, заманил, напоил, построил стену — кстати, он уже и не шевелится, прислушайтесь. Что произошло? Ничего особенного не произошло. Кстати, не хотите ли бокал вина?

— Что? — сказал он. — Амонтильядо? Целый бочонок? Не может быть! И еще в самый разгар карнавала!— У меня есть сомнения, — ответил я, — и я, конечно, поступил опрометчиво, заплатив за это вино, как за амонтильядо, не посоветовавшись сперва с вами. Вас нигде нельзя было отыскать, а я боялся упустить случай.— Амонтильядо!— У меня сомнения.— Амонтильядо!— И я должен их рассеять.— Амонтильядо!Пер. О. Холмской

6. История с воздушным шаром (1844)

В научной фантастике По тоже отметился — его Ганс Пфааль побывал на Луне (или сообщил, что побывал) на целых тридцать лет раньше пушечных путешественников Жюля Верна. А уж Уэллсу с его «Войной миров» По утёр нос ещё лучше — вернее, даже не писателю Герберту, а Орсону Уэллсу и знаменитой радиопостановке, вызвавшей панику среди честных американцев.

«История с воздушным шаром» — это газетная мистификация, проще говоря — подделка. В газете NY Sun в 1844 году появилась сенсационная заметка о перелёте управляемого аэростата через Атлантику — с иллюстрациями и техническими подробностями, продуманными до мелочей. Публика поверила — выпуск расхватали за считаные часы, а несуществующий мистер Монк тут же стал знаменитостью. Рассказ был одним из первых настоящих фейков в СМИ — кто ж знал, что всего через столетие выдуманные новости захватят чуть ли не весь Интернет!

Как коллега коллегу я По, конечно же, не одобряю — но не могу не признать, что шалость ему удалась. Да ещё и неплохой научно-фантастический рассказ в результате получился — в общем, куда ни глянь, сплошные плюсы.

ПОРАЗИТЕЛЬНАЯ НОВОСТЬ, ПЕРЕДАННАЯ СРОЧНО ЧЕРЕЗ НОРФОЛК! ПЕРЕЛЕТ ЧЕРЕЗ АТЛАНТИЧЕСКИЙ ОКЕАН ЗА ТРИ ДНЯ! НЕБЫВАЛЫЙ УСПЕХ ЛЕТАТЕЛЬНОГО АППАРАТА МИСТЕРА МОНКА МЕЙСОНА! ПОСЛЕ ПЕРЕЛЕТА, ДЛИВШЕГОСЯ СЕМЬДЕСЯТ ПЯТЬ ЧАСОВ, ОТ КОНТИНЕНТА ДО КОНТИНЕНТА, МИСТЕР МЕЙСОН, МИСТЕР РОБЕРТ ХОЛЛЕНД, МИСТЕР XEHСOH, МИСТЕР ХАРРИСОН ЭЙНСВОРТ И ЧЕТВЕРО ДРУГИХ ЛИЦ НА УПРАВЛЯЕМОМ ВОЗДУШНОМ ШАРЕ "ВИКТОРИЯ" ПРИБЫЛИ НА ОСТРОВ СЭЛЛИВАН, ОКОЛО ЧАРЛСТОНА, ШТАТ ЮЖНАЯ КАРОЛИНА! -ВСЕ ПОДРОБНОСТИ ПЕРЕЛЕТА!Пер. З. Александрова

5. Лигейя (1838)

Самый готический из всех рассказов По. В нём настолько густая атмосфера готики, что некоторые критики даже сочли его пародией на жанр. Но если писатель и хотел посмеяться, то сделал это уж слишком неочевидно.

Рассказ об идеальной женщине, которая уходит из мира, чтобы потом воплотиться в другом теле, — странная, но при этом романтичная история любви в прямом смысле до гроба (и после гроба). О самой Лигейе мы знаем только то, что говорит обезумевший от горя рассказчик, — и почему-то ему верим. Хотя нет никаких доказательств, что это совершенное во всех отношениях создание в принципе существовало, — может, она не более чем плод воображения, мечта о возлюбленной, до которой далеко приземлённой красотке леди Ровене. Но даже если Лигейи никогда не было, это не важно — главное, что фантазия о ней получилась очень мрачной и очень красивой.

Одним прыжком я очутился у ее ног. Она отпрянула от моего прикосновения, окутывавшая ее голову жуткая погребальная пелена упала, и гулявший по комнате ветер заиграл длинными спутанными прядями пышных волос — они были чернее вороновых крыл полуночи! И тогда медленно раскрылись глаза стоявшей передо мной фигуры…Пер. И. Гурова

4. Золотой жук (1843)

Что Эдгар По — мастер ужасов, знают все. Но немногим известно, что он же придумал жанр классического детективного рассказа — без его влияния мир, возможно, не узнал бы о Шерлоке Холмсе, мисс Марпл и десятках других сыщиков-любителей, успевающих до обеда раскрыть десяток-другой преступлений.

Их «прародителем» был Вильям Легран — юноша, который живёт отшельником на отдалённом американском полуострове и коллекционирует насекомых. Как-то он находит новый вид жука, неизвестного науке, — его тельце словно сделано из чистого золота, а на спине ясно проступает рисунок черепа. Вместе со своим «Ватсоном» и слугой-негром по имени Юпитер Легран берётся решить загадку золотого жука — и она приводит его к потерянным сокровищам короля пиратов капитана Кидда.

Этот рассказ стоит прочесть хотя бы ради того, чтобы увидеть совершенно другого По — не депрессивного певца смерти, а ироничного, остроумного писателя, который умеет создавать захватывающие детективные сюжеты. В детстве я обожала «Золотого жука», потому что там были пираты, секретные клады и хитроумные шифры, которые вполне можно применить на практике, — ведь Легран, как и положено детективу, подробно объясняет свои умозаключения. Криптографические тайны пришлись по душе не только мне — «Жук» был одним из любимейших текстов Артура Конана Дойла, который позже написал на его основе «Пляшущих человечков». Элементарно, Эдгар!

— Я так думаю, что золотой жук укусил масса Вилла в голову.— Золотой жук укусил его? Эка напасть!— Вот-вот, масса, очень большая пасть, и когти тоже здоровые. В жизни не видел такого жука, бьет ногами, как лошадь, и кусает все, что ему подвернется. Масса Вилл схватил его, да и выронил, тут же выронил, вот тогда жук, наверно, и укусил его. А мне морда этого жука не понравилась, и я сразу решил — голыми руками брать его ни за что не стану. Поднял я клочок бумаги, да в бумагу и завернул его, а край бумаги в пасть ему сунул, вот что я сделал!Пер. А. Старцева

3. Сфинкс (1846)

В 1832 году Эдгар По, как и все мы несколько лет назад, сидел на карантине — Америку накрыла эпидемия холеры, унёсшая жизни почти трёх тысяч человек. Постоянный страх и напряжение он упаковал в короткий, изящный рассказ — и показал, как мастерски можно превратить в источник ужаса что-то привычное и даже прекрасное.

Главный герой здесь тоже сидит на самоизоляции, коротая дни за чтением. В один из дней он, оторвав взгляд от книги, смотрит в окно и видит на холме огромное отвратительное животное. Его описание — одно из лучших изображений чудовища в литературе; Древние Лавкрафта точно приняли бы эту неведому зверушку в свои ряды. Напуганный кошмарным видением — а особенно рисунком черепа у него на груди, — рассказчик теряет сознание и долго не может прийти в себя… пока загадка не разрешается самым неожиданным образом.

При первом прочтении «Сфинкс» показался мне почти юмористическим произведением — то, чем на самом деле оказался монстр, было настолько простым и забавным, что хотелось хлопнуть себя по лбу и сказать «да как я раньше не поняла!». Но в этом тексте кроется ещё кое-что — почти хирургическое препарирование природы человеческого страха. Мозг может испугаться чего угодно — и так интересно узнать, почему именно мы боимся того, чего боимся. Даже если это пустяк вроде… хотя нет, спойлера вы от меня не дождётесь.

Пока я глядел на устрашающее животное и особенно на рисунок на его груди с ужасом и предчувствием близкой беды, которое я не в силах был побороть никакими усилиями разума, огромные челюсти, помещавшиеся на конце его хобота, внезапно раскрылись, и из них раздался громкий и горестный вопль, прозвучавший в моих ушах зловещим предвестием; едва чудовище скрылось внизу холма, как я без чувств упал на пол.Пер. В. Хинкиса

2. Колодец и маятник (1842)

Приемами нагнетания ужаса По умел пользоваться, пожалуй, как никто другой. Один из его несомненных талантов — заставить читателя чувствовать себя некомфортно и сопереживать происходящему, сделать страх физически ощутимым. Всё это происходит с тобой, всё это — взаправду. Спасайся от собственного воображения, если сумеешь сбежать.

В «Колодце и маятнике» этот принцип доведён почти до совершенства. Как главный герой оказался в застенках инквизиции в Толедо, что именно он сделал и почему приговорён к смерти — мы не знаем и по большому счёту не очень-то хотим узнать. Ведь его предыстория не важна — он не более чем зеркало, с помощью которого можно прочувствовать на себе великолепные в своей смертоносной жестокости способы казни, получить острые ощущения, не вставая с уютного дивана.

Даже ритм рассказа напоминает американские горки — напряжение от одной опасности сменяется краткой передышкой и погружением на новый уровень кошмара. Мало где можно встретить столь же хитроумные способы расстаться с жизнью — железной комнате с колодцем и маятником позавидовал бы и сам Джон Крамер. Правда, хеппи-энд для измученного пытками рассказчика он вряд ли бы оценил — хотя кто его, маньяка, знает.

Потом взгляд мой упал на семь длинных свечей на столе. Сначала они показались мне знаком милосердия, белыми стройными ангелами, которые меня спасут; но тотчас меня охватила смертная тоска, и меня всего пронизало дрожью, как будто я дотронулся до проводов гальванической батареи, ангелы стали пустыми призраками об огненных головах, и я понял, что они мне ничем не помогут.Пер. Е. Суриц

1. Маска Красной смерти (1842)

Этот небольшой рассказ содержит всё, за что можно любить прозу Эдгара По. Эстетика мрачности здесь выведена на новый уровень — пир во время чумы, который устраивает эксцентричный принц Просперо, одновременно прекрасен и пугающ. Среди описаний невероятных интерьеров и богатых масок то и дело упоминается кровь; ощущение опасности, которую не в силах заглушить танцы и алкоголь, с каждой строчкой давит сильнее, пока не остаётся только один вопрос — когда всему этому суждено закончиться?

Придворные веселятся в разноцветных комнатах, позабыв о бушующей за стенами замка эпидемии (мистер По, чего мы не знаем о самоизоляции!), — но часы в великолепной зале, обитой чёрным бархатом, отсчитывают минуты их жизней, и от беспощадного рока нет никакого спасения. Веселитесь же, пейте, безумствуйте — вы все обречены, но, по крайней мере, постарайтесь уйти красиво.

Но вот принц Просперо узрел этот призрак, который, словно для того, чтобы лучше выдержать роль, торжественной поступью расхаживал среди танцующих, и все заметили, что по телу принца пробежала какая-то странная дрожь — не то ужаса, не то отвращения, а в следующий миг лицо его побагровело от ярости.— Кто посмел?! — обратился он хриплым голосом к окружавшим его придворным. — Кто позволил себе эту дьявольскую шутку? Схватить его и сорвать с него маску, чтобы мы знали, кого нам поутру повесить на крепостной стене!Пер. Р. Померанцевой

Вне конкурса: «Ворон»

Самый банальный выбор из всех возможных. Поэзия Эдгара По, в отличие от его рассказов, довольно специфична и придётся по вкусу далеко не каждому (спойлер — мне вот не пришлась). Но «Ворон» с его чеканным, как ход часов, неумолимым ритмом и зловещими образами — нечто совершенно другое. Он не похож на другие стихи По — он почти ни на что не похож и, может, поэтому так сильно отпечатывается в памяти.

Читать его в разных переводах — отдельное удовольствие (версий существует с десяток), но лично мне ближе классический, от Бальмонта. И оригинал, конечно, — не в последнюю очередь потому, что там можно увидеть множество вариантов рифмы к слову nevermore, чего в русских адаптациях, увы, не случилось.

Если вы нашли опечатку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.

Мария Лебеденко

Поэт, книгочей, олдскульщик, поклонница мрачняка во всех проявлениях. Любит странное и то, что ещё страньше.

#готика #лучшие книги #главное #Эдгар По