Лев Гроссман «Король волшебников»

Если первую часть трилогии Гроссмана получилось продать, пусть и с оговорками, как «Гарри Поттера для взрослых», то во второй части магический колледж Брекбиллс остаётся практически за кадром. Дети выросли и, как это ни странно, стали королями и королевами. Когда в тяжёлую минуту вернувшийся из Филлори на Землю Квентин пытается обратиться в Брекбиллс за помощью, ничего не выходит: преподаватели не верят в сказочные страны, а взрослые должны решать свои проблемы сами. Да и ученики рано или поздно превосходят учителей, хотя бы в элитных вузах, так что, признав, что «взрослые — это мы», Квентин учится справляться самостоятельно.Однако то, что для него — будничное прошлое, для его подруги Джулии — проклятье и запретный плод: она одержима магией и готова на всё, чтобы и без Брекбиллса стать могущественной волшебницей. Именно Джулия, промелькнувшая пару раз в первом томе и совершенно необъяснимо в конце его ставшая одной из королев Филлори, оказывается главным героем второй книги. И это главное отличие от одноимённого сериала канала Syfy, в первом сезоне которого история Джулии показана сразу. Рискованный ход для автора: развести представление персонажа и его историю. Но в итоге у Гроссмана это получается: Джулия в романе впечатляет ещё больше, чем в сериале, да так, что вообще кажется одной из лучших героинь фэнтезийного жанра — умная (математический гений!), решительная, не останавливающаяся ни перед чем.Весь второй том двоится, как сознание человека с посттравматическтим расстройством, то есть самой Джулии. Главы, где действие происходит в настоящем, чередуются с флэшбеками — из них мы узнаём, что случилось с Джулией после того, как она не прошла в Брекбиллс. Если коротко, то очень много всего плохого. Так что начинаешь разделять главную обиду девушки: почему этому нытику Квентину всё, а умнице-разумнице Джулии — такие вот страшилки? Гроссман жесток — почему-то его харизматичным героиням всегда достаётся судьба куда печальнее, чем героям. И всё лишь для того, чтобы Квентин начал взрослеть?..С одной стороны, даже смешно как-то: ну, не попала девочка в вуз (в который даже и не хотела!), ну неприятно, но убиваться-то так зачем? А с другой стороны — представьте себе, что на каком-то этапе из Хогвартса отчислили бы Гермиону! Ух, кровь стынет в жилах, как подумаешь, что может сделать Гермиона в бешенстве и печали, отлучённая от эксклюзивного знания… Ну, вот примерно так реагирует и Джулия. Только с поправкой на возраст. И клиническую депрессию, по сравнению с которой основное жизненное состояние Квентина выглядит лёгкой и светлой печалью.Удивительным образом Гроссману лучше всего даются именно те части, в которых очень умные люди с очень расстроенной психикой пытаются искать своё место под солнцем. И если одна из самых грустных сцен «поттерианы» — как Гермиона стирает память о себе у своих родителей перед последней битвой, то вся жизнь Джулии после неудавшегося экзамена — вот такое же душераздирающее стирание всего человеческого в себе. Как будто одной разрушенной жизни мало, Гроссман помещает Джулию в среду, где все такие же несчастные и одержимые: мир магов-самоучек, лишённых привилегий элитного образования, печален и тускловат, но очень достоверен. И когда Джулия и в этом бесправном мире всё равно находит свою элиту, снова открывается один из важных для Гроссмана подтекстов: магия — не просто слова, магия — это физика, то есть чистые основы мироздания, законы взаимного притяжения тел и сюжетов. И если понимать магию рационально, тогда кружок магов — это такой ЦЕРН, сборище лучших физиков-ядерщиков, пытающихся найти «частицу бога», ведь именно так называют бозон Хиггса. И неслучайно именно бога эти лучшие самоучки и хотят вызвать — и вот в этом уже ничего рационального, только чистое человеческое отчаяние. А что бы было, если б у физиков-ядерщиков случилась клиническая депрессия? Вот примерно это и случается — катастрофа.В настоящем же Джулия вместе с Квентином отправляется в путешествие по морям Филлори на волшебном корабле, который может перестраивать сам себя по необходимости. Для Квентина главная тема второго тома — это Герой и Приключение, причём география тут важнее самой магии — недаром к второму тому прилагается настоящая фэнтэзийная карта. Быть королём для Героя — скучновато. В этом весь Квентин: ему везде скучновато, это и делает его одним из самых раздражающих характеров в мировой литературе (или хотя бы в фэнтэзи). Это определённо уникальное достижение Гроссмана. В фэнтэзи бывают злодеи, герои и боги, бывают добрые и злые волшебники. Но вот чтоб такой раздражающий-насмерть-герой — это впервые, пожалуй.Но в этом есть и что-то фаустианское: герой только потому и Герой, что он не готов сидеть дома и наслаждаться тем, что у него есть. Его интересует Смысл, Цель, Загадка, ему приходится выходить из комнаты, за пределы уютного Шира. Сказка и эпос начинаются с нехватки: чтобы куда-то пойти, нужно что-то потерять. Квентин потерял это что-то, кажется, ещё при рождении. Поэтому ему нужно куда-то идти и искать. И если в первом томе он понял, что магия не решает все проблемы со смыслом жизни, то во втором уже прицельно ищет себя, при этом защищая не только свою жизнь, но и кого-то ещё.

Во время путешествия Квентин растёт. Отчасти в этом ему помогает младший товарищ, картограф Бенедикт — эмо-подросток, не способный к общению, недовольный всем на свете, закомплексованный до невозможности. В этом кривоватом зеркале Квентин видит себя — и проливает слёзы над своей и чужой юностью. Возможно, именно это даёт ему шанс понять и Джулию. Кажется, пика его проклюнувшаяся способность к эмпатии достигает тогда, когда он понимает, что подруге нужна не любовь, но банальное человеческое сочувствие.Отношения этих двух поломанных, но стремительно взрослеющих людей — сердце второго тома. И зачем нужна новая героиня — симпатичная австралийка Поппи, специалистка по драконам, живущим в земных реках, — сначала не совсем понятно. Но именно она показывает Квентину, что мир Земли сам по себе полон чудес, а если он не может их разглядеть, то не потому что особенный и весь такой из себя волшебный, а потому что он невежа и тупица, никогда носу не казавший за пределы Бруклина. Ну да, он бывал в Антаркиде, но путешествовал в гусином облике, так что не считается. А вот попал в Венецию к разбогатевшему дружку — и обомлел, какое тут всё сказочное. Попал в английский Корнуолл и первым делом подумал: «Прямо как в Филлори!» — вместо того чтобы понять, что Филлори — всего лишь детская копия с этих чудных английских холмов.Гроссмана потому и тяжеловато воспринимать, что у него постоянно двоится точка зрения по этому вопросу: что лучше — бороться с депрессией в этом мире или сбежать из него в мир волшебный, где у тебя хотя бы есть шанс повлиять на его законы? Автор как будто разделяет неприязнь героев к настоящему Земли — грязной дыры, где все вещи являются продуктом переработки нефти, и в то же время постоянно разочаровывает тех, кто верит в идеальный мир волшебства. У магии всегда есть цена, и, если ты хочешь спасти не только себя, всё время приходится чем-то жертвовать: иногда собой, а иногда и целым волшебным миром. Это по-взрослому, хотя и очень неприятно. Но ведь настоящая магия не в физике и не в старых богах, а в том, что даже самые тяжёлые подростки вырастают в настоящих героев, как только перестают думать только о себе.