Мифологическое фэнтези: боги, герои и чудовища со всего света | Книги

Книги|Миры

Мифологическое фэнтези: боги, герои и чудовища со всего света

Валерий Муллагалеев

8 сентября 13:00

138

13 минут на чтение

Считается, что фэнтези по определению основано на мифологии, хотя приключения тысячеликого героя, вышитые по канве универсального мономифа, встречаются в историях самых разных жанров. Мифологические системы разных народов привлекают и писателей, и читателей — и древние мифы продолжают влиять на нас через современную массовую культуру. Разберемся, как мифология повлияла на жанр фэнтези и в каких книгах можно встретить древних богов и героев.

Вчера, сегодня, всегда

Знатоки скандинавской мифологии поймут, кто такой мистер Среда из «Американских богов», по первому же кадру / Starz

С экранов кинотеатров на нас смотрят мифические боги, мы читаем про новые приключения героев, появившихся больше трех тысяч лет назад, дети играют фигурками Тора и Локи... Пожалуй, даже современник мифических событий не был столь осведомлен о делах Олимпа, как мы, читатели Википедии и ученики Гугла. Интерес к мифологии существовал всегда, но только в XX веке вылился в создание жанра фэнтези.

В эпоху индустриализации и Великих географических открытий — по сути, начала глобализации — человечество активно осмысляло реальность: изучало новое и одновременно обращалось к старому. Политические и социальные потрясения, которыми была богата эта эпоха, побуждали людей искать духовную опору в национальных героях и традициях.

В эпоху романтизма, на рубеже XVIII–XIX веков, писателей интересовали духовные аспекты личности, загадочные силы природы и проявления мистического в обыденном. Именно тогда авторы начали активно искать вдохновение в мифах и сказках.

Развитие академической науки позволило перейти к систематизации накопленного опыта, а затем к сравнительной мифологии и реконструкции. Ученые Якоб и Вильгельм Гримм взялись собирать немецкий фольклор и сказки. В университетах мифологию начали исследовать не только филологи, но и историки, а позже и психологи, и постепенно она стала частью формирующейся массовой культуры. И вот уже Джон Р. Р. Толкин и Говард Филлипс Лавкрафт разрабатывают собственные мифологические системы, задавая ориентир для многих последователей.

Обычные странности мифа

Каждая эпоха заново переосмысляла мифологические образы. Таким стал Ясон на картине Эразма Квеллина Младшего, художника XVII века

В школе о разнице мифа и сказки обычно говорят так: сказки — это заведомая выдумка, а в мифы древние люди верили. Но действительно ли викинги вглядывались в воды Атлантического океана, опасаясь увидеть мирового змея Йормунганда, недобитого Тором?

Читая мифы, мы часто сталкиваемся с тем, что современному рационально мыслящему человеку кажется бредом. То чудовища ведут себя как люди, то люди — как чудовища. Герой за мгновение переносится на огромные расстояния, а перед лицом опасности может проявить как необычайную хитрость, так и явную глупость. Но это не значит, что для описания последних подвигов Геракла греки наняли слабых шоураннеров. Дело в том, что и создатели, и слушатели мифов обладатели мифологическом мировоззрением.

В том, как устроено мифологическое мышление, нам поможет разобраться Карл Густав Юнг — психолог и знаток мифов. Теория Юнга подразумевает, что сознание каждого отдельного человека неразрывно связано с коллективным бессознательным всего человечества. Образы, которые мы видим во снах и в фантазиях, а также то, что обрело форму мифологических образов, — все это часть человеческой психики.

Как наше сознание крепнет в течение жизни и обособляется от иррационального подсознания, так и сознание общества изменяется от иррационального к рациональному с развитием цивилизации. Когда в психике народа преобладает доля иррационального, тогда создаются мифы.

Легендарная ирландская королева Медб (Мэв) была и воином, и друидом (Джозеф Кристиан Лейендекер, 1911)

Это не значит, что древний человек не отличал сон от реальности. Но реальность он воспринимал в большей мере чувственно, чем понятийно. Например, грозу ему было проще всего описать с помощью хорошо знакомых человеческих качеств — силы и ярости. Внешние явления в мифологической картине мира описываются через внутренние.

А вот когда нужно рассказать про личные переживания, то происходит обратный процесс. На помощь приходят образы страшных или прекрасных существ, персонифицированных природных явлений. Развитие переживаний требует от этих существ взаимодействия — так появляется сюжет. И когда человек с мифологическим мышлением рассказывает другому о мире и людях, то история получается иррациональной и чувственной, сложенной из символов и метафор. Но вымыслом в строгом смысле слова ее назвать нельзя.

Образно-символическая вселенная мифа формируется, когда человек проецирует свой внутренний мир на картину мира внешнего. Как будто перед нами сон, в котором сновидец и его окружение едины. Мифический герой путешествует по разным землям и взаимодействует с другими персонажами, но на деле эта история происходит в его внутреннем мире, который для древнего человека неотделим от внешнего. Таким образом, итоговый смысл мифологии сводится к человеку — его предназначению, пути и судьбе.

Человек с течением времени переосмысляет архаичные мифы и творит новые. Сравнительно новые легенды и героический эпос средневековья более рациональны, часто основаны на исторических событиях. Однако сила воздействия остается прежней, потому что сказание, подобно мифу, обращается к глубинам человеческой психики и потому находит у нас живейший отклик. Юнг говорил, что архетипы не застывшие картинки, они подобны полостям и могут быть заполнены любыми образами, соответствующими эпохе. К силе архетипов и мифов в широком понимании и обращаются авторы фэнтези.

Большая четвёрка

Посмотрим поближе на те системы, которые нашли заметное отражение в фэнтези. Поскольку этот жанр сформировался в западной цивилизации, логично, что больше всего писатели черпали из европейской мифологии (германо-скандинавской и кельтской) и древнегреческой, которая стала фундаментальной для западного мира. Затронем и близкую нам славянскую мифологию.

Мифология других народов иногда используется авторами, но как экзотика. Русскому читателю кажутся странными западные произведения по славянским мифам (как, например, цикл «Русалка» Кэролайн Черри). Остается только предполагать, что думают представители восточных народов об ориентальной фантастике (наверное, ничего лестного). Об экзотике мы поговорим как-нибудь в другой раз.

Стоит учесть, что количество информации о мифологии разных народов у нас не одинаковое. Например, о древнегреческой мы знаем достаточно много, а славянская дошла до нас фрагментарно, через поздние былины и кривое зеркало сказок. В этой статье мы относим к мифологическим источникам в том числе легенды, сказки и героические песни позднего сочинения. Как правило, они вдохновлены мифами и отражают мифологические сюжеты и образы.

Кельтская мифология: иной мир, эльфы и король Артур

В период своего расцвета кельты расселились почти по всей Западной Европе, но душой остались среди лесов. Все мы слышали о касте друидов, следящих за священными дубовыми рощами. Друиды и стали главными хранителями кельтской мифологии.

Мир в представлении кельтов загадочен, и в нем нет безопасных мест. За подвигами не нужно отправляться в логово чудовищ — ты можешь сидеть в своем маленьком замке, к тебе придут сами. Или соберешься на охоту, поскачешь за оленем, а его уже приметил для себя какой-нибудь эльф из иного мира. Но все не так уж плачевно — эльф может оказаться вполне доброжелательным: пригласит в гости, подарит волшебные артефакты. Правда, вернуться можешь спустя лет сто, тут уж гарантий нет.

В основном героические сюжеты кельтской мифологии так или иначе связаны с миром, населенным нечеловеческими существами. Он уникален тем, что это не мир богов, не мир мертвых, не далекий остров блаженных — это волшебная страна, не нанесенная ни на одну карту, но существующая параллельно с нашим миром. Она не находится ни вверху, ни внизу — она просто рядом.

С фейри из «Джонатана Стренджа и мистера Норрелла» лучше не связываться — с их балов не возвращаются / BBC One

Населяют этот мир владеющие магией народы. Самый известный — сиды (или ши), феи, фейри, ставшие прототипами фэнтезийных эльфов. Люди и сиды умыкают друг у друга возлюбленных, меряются силой в поединках, иногда воюют. Кельтские эльфы — особое явление в мифологии. Это не боги, не мифологизированный образ реально существующих народов, не древнегреческие существа, собранные из фрагментов разных животных. Здесь мы имеем дело с полноценной волшебной расой.

Аутентичный образ фейри можно найти в романе Сюзанны Кларк «Джонатан Стрендж и мистер Норрелл» (и сериале, снятом на его основе), где герои имеют дело с могущественным и беспринципным существом. Патрик Ротфусс тоже обращается с мифическому образу фейри, и его персонажи приходят к выводу, что люди и эльфы — как вода и спирт: с виду похожи, но сущность разная.

Появляются в мифологии и полукровки. В легендах о короле Артуре каждый третий персонаж в родстве с феями, а Мерлин постоянно перемещается между мирами и хлопочет о поддержании родственных связей, устраивая судьбы героев. История о короле бриттов так полюбилась европейцам, что эта легенда уподобилась снежному кому — каждое поколение добавляло в нее что-то свое, разные народы перелагали историю на свой лад.

Памятник королю Артуру в Корнуолле / [CC0 Public Domain]

Из кельтского ядра легенды вышел сюжет о «возвращения короля», образы избранного героя и его наставника-мага. Приключения рыцарей Круглого стола стали образцами сперва для рыцарских романов, а затем и для фэнтези.

Короли, герои, эльфы, маги, артефакты, пророчества, а чуть позже — рыцари и прекрасные дамы... Казалось бы, кельтская мифология и современное фэнтези очень близки. Так и есть, но только при поверхностном взгляде. Мир кельтов не равен фэнтезийному Неверленду. Человеческие жертвы и другие кровавые ритуалы не были редкостью в практике друидов, пусть даже враждебные кельтам римляне сильно приукрасили картину. Интуитивность кельтов, любовь к водным и лунным символам, наличие женщин в касте друидов говорит о преобладании того, что принято называть «женской» ментальностью. Кельты трепетно воспринимали окружающий мир, наделяя душой всю природу, а также верили в реинкарнацию.

В свое время один рецензент назвал «Сильмариллион», на тот момент существовавший только в черновиках, кельтским, на что Толкин ответил в одном из своих писем:

Нужно ли говорить, что имена эти вовсе не кельтские! Равно как и сами сказания. Я-то кельтский материал знаю (многие тексты я прочел в оригинале — на ирландском и валлийском) и испытываю к ним некоторую антипатию: главным образом за то, что в основе своей они напрочь лишены всякой логики. Они переливаются яркими красками, но они — что осколки витража, собранные заново как попало. Они и впрямь “безумны”, как верно заметил ваш рецензент, — но я-то, хотелось бы верить, вполне нормален.

Что в фэнтези от кельтов?

Параллельный волшебный мир, эльфы, друиды, зачарованный лес, пророчества о героях и королях, образ избранного героя, светлые и темные рыцари, маги-наставники, барды, огры, призраки.

Фэнтези с кельтскими образами и мотивами

Уильям Батлер Йейтс «Кельтские сумерки» (1893). Сборник коротких рассказов по мотивам ирландского фольклора. Одно из первых произведений, основанных на кельтской мифологии.

Лорд Дансени «Дочь короля Эльфландии» (1924). Роман известного представителя «дотолкиновского» фэнтези. Сюрреалистическое путешествие главного героя в мир эльфов за любимой девушкой.

Теренс Хэнбери Уайт, цикл «Король былого и грядущего» (1938–1958). Артуриана с элементами постмодернизма, где автор с помощью мифологических образов поднимает современные темы.

Мэри Стюарт, цикл о короле Артуре (1970–1983). Реалистическое изложение артурианcких сюжетов с акцентом на образе Мерлина.

Роджер Желязны «Хроники Амбера» (1970–1991). Масштабное фэнтези, во многом основанное на кельтских мифах. Можно в нем найти и аллюзии на артуриану.

Мэрион Зиммер Брэдли «Туманы Авалона» (1983). Артуриана, пересказанная от лица волшебницы Морганы. Книгу называют женской и феминистичной — что вполне соответствует кельтскому духу.

Джек Вэнс «Лионесс» (1983). Приключения, политические интриги и любовь в мифическом кельтском мире, который представлен в виде целостной цивилизации волшебных существ.

Роберт Холдсток «Лес Мифаго» (1984). Наши современники открывают для себя тайну необычного леса, где живут образы мифов. Книга наглядно демонстрирует идеи Юнга о коллективном бессознательном (иногда в ущерб сюжету и динамике).

Николай Толстой «Пришествие короля» (1988). Артуриана от британского кельтолога русского происхождения. Монументальное сочинение, проникнутое знанием истории, культуры и мифологии.

Эллен Кашнер «Томас Рифмач» (1990). Поэтическая история на основе легенды о барде Томасе Лермонте, чьи таланты пленили королеву эльфов. Музыка вместо сюжета.

Бернард Корнуэлл «Сага о короле Артуре» (1995). Историческое фэнтези на основе артурианы от автора приключений стрелка Шарпа.

«Зелёный рыцарь: Легенды зачарованного леса», составители — Эллен Датлоу и Терри Виндлинг (2002). Рассказы разных авторов, объединенные темой лесного волшебства. Использованы мотивы из разных мифологических систем, однако чем дальше в лес, тем больше кельтов.

Сюзанна Кларк «Джонатан Стрендж и мистер Норрелл» (2004). Историческое фэнтези с магией, стилизация под классическую английскую литературу. Маг обращается за помощью к фейри, чего, как известно из кельтской мифологии, делать не следует.

Кэтрин Фишер «Тайна подземного королевства» (2005). Подростковое фэнтези, в котором роль проводников в волшебную страну играют друиды.

Бром «Похититель детей» (2009). Переосмысление образа Питера Пэна. Здесь он зовет за собой в страшную сказку, проникнутую кельтским духом.

Жан-Филипп Жаворски «Неумерший» (2013). Героическое фэнтези о кельтах (галлах) времён раннего средневековья.

Германо-скандинавская мифология: северное мужество, гномы и драконы

Художник Warvick Goble

Тема германо-скандинавской мифологии нынче основательно избита. Викингов мы видим на экранах чаще, чем соседей в подъезде, гномы говорят с немецким акцентом, тролль под мостом давно превратился в клише, а фэнтезийные варвары мечтают после смерти попасть в аналог Вальхаллы.

Однако мы остановимся на мировоззрении, на том, что Толкин, анализируя эпос о Беовульфе, назвал теорией северного мужества. Грандиозная эсхатология (представление о гибели мира) и специфичная загробная жизнь, пожалуй, наиболее характерные черты германо-скандинавской мифологии, формирующие менталитет воина.

Толкин подчеркивал принципиальное отличие северных богов от южных (например, олимпийских):

В скандинавских мифах боги, по крайней мере, заключены в пределы Времени и обречены на гибель, как и их союзники. Они ведут бой с чудовищами и внешней тьмой. Они собирают героев для последнего отчаянного сопротивления.

По словам Толкина, древний германец или скандинав представлял мир людей как маленький круг света посреди тьмы, полной зла и чудовищ. Это островок порядка посреди моря хаоса. Северные боги своей силой подобны греческим титанам, однако не стихийны, а осознанно сражаются против хаоса. И охотно приглашают людей присоединиться к великой битве — и во время жизни, и после смерти.

Толкиновский Смауг со своими сокровищами родом из скандинавских и древнегерманских саг

Достойно погибшие в бою воины попадут в Вальхаллу и станут эйнхериями, их ждут дружеские поединки и пиры — пока не придёт пора отправляться на финальную мировую битву. Вот только исход сражения заранее предрешён: люди и боги не выстоят перед хаосом, и случится Рагнарёк, гибель богов и всего мира. Германец сражается без надежды победить, без награды — лишь потому, что считает это правильным. В этом и заключается особое «северное мужество»

Возможно, из-за акцента на борьбе с хаосом и чудовищами, которые его символизируют, в германо-скандинавской мифологии особенно ярко проявляется интернациональный мотив змееборчества — не только в виде противостояния богов и хтонического змея, как, например, в персидской или индийской мифологии, но и в виде квеста для героя. Классический для фэнтези образ дракона — ядовитого или огнедышащего ящера, стерегущего проклятое сокровище, — родом именно из этих мифов. В разумности драконов и их способности к речи нет ничего странного, ведь изначально чудовище может быть колдуном-оборотнем, как Фафнир в сказании о Сигурде.

Образ героя-воина становится в германо-скандинавской мифологии одним из главных. И даже волшебный народ двергов, или цвергов (прототип гномов), чаще всего фигурирует в них как служебный персонал для касты воинов: кует волшебные мечи и полезные артефакты. А накопленные сокровища потом становятся предметом разборок все тех же героев. В мифологических сюжетах гномы ведут дела в основном с богами — подземный народ, в отличие от кельтских эльфов, редко идет на контакт с людьми. Тем не менее в фэнтези гномы стали одним из основных волшебных народов.

Что в фэнтези от древних германцев и скандинавов?

Похожие на людей боги, зачарованные мечи, рукотворные артефакты, гномы, древние сокровища, кобольды, тролли, великаны, драконы, герои-воины, руническая магия, мировое древо, Рагнарек.

Фэнтези с образами и мотивами североевропейской мифологии

Лайон Спрэг де Камп, Флетчер Прэтт «Ревущая труба» (1940). Юмористическое фэнтези о попаданце в мир скандинавских богов в преддверии Рагнарёка.

Пол Андерсон «Сломанный меч» (1954). Кровавое фэнтези с магией и легендарными мечами, где в альвах и троллях узнаются реальные человеческие народы.

Лестер дель Рей «День гигантов» (1959). Юмористическое фэнтези, в котором герои из Америки XX века попадают в Асгард — их похищают Тор и Локи. Попаданцам предстоит участие в Рагнареке.

Гарри Гаррисон, Том Шиппи, трилогия «Молот и Крест» (1993). Историческое фэнтези про эпоху викингов (IX век), в котором представлены все конфликтующие мировоззрения тех времен.

Нил Гейман «Американские боги» (2001) и рассказ-продолжение «Повелитель горной долины» (2003). Постмодернистское городское фэнтези о противостоянии древних и новых богов. Основной сюжет построен на мотивах скандинавской мифологии.

Маркус Хайц «Повелитель гномов» (2003). Немецкое фэнтези с главными героями — гномами.

Гай Гэвриел Кей «Последний свет Солнца» (2004). Альтернативная история с элементами фэнтези, действие которой происходит в эпоху викингов.

Андрей Мартьянов «След Фафнира» (2007). В начале XX века находят легендарный клад Нибелунгов, однако стерегущий его дракон Фафнир ещё жив...

Джон Р. Р. Толкин «Легенда о Сигурде и Гудрун» (под ред. Кристофера Толкина, 2009). Германские и скандинавские предания о Сигурде и Гудрун разрозненны и местами противоречивы. Толкин собрал их все, проанализировал и изложил в цельном произведении, причем стихотворным размером «Старшей Эдды».

Юхан Теорин «Битва за Салаяк» (2018). Самобытное фэнтези в духе скандинавских мифов, но без прямого копирования имен, названий и сюжетов. Если возможно представить темное фэнтези для детей, то это оно.

Ещё о скандинавской мифологии

Скандинавская мифология. Боги, миры, чудовища и Эдды

Татьяна Луговская

04.11.2017

289560

В каких богов верили викинги и их сородичи и откуда мы всё это знаем? Какими были настоящие Тор и Локи и при чём здесь Гомер?

Славянская мифология: побег из Лукоморья

Образ Бабы-яги, по одной из версий, восходит к богине загробного мира, родственнице скандинавской Хель (Иван Билибин, 1900)

Сведений о славянской мифологии довольно мало. Иногда вину за это возлагают на агрессивную христианизацию Руси, однако это спорное утверждение, поскольку кельтское и германское наследие также прошло через похожие процессы. Дело в отсутствии текстов — наши предки полагались только на устную традицию. Обвинить христиан Руси можно только в том, что они не сделали того же, что сделали их единоверцы в Европе, — не записали мифы и предания, как, например, Снорри Стурлусон, автор «Младшей Эдды».

Пантеон славянских богов, космогония и этиологические мифы славян — то есть мифы, объясняющие происхождение разных явлений, — сейчас известны нам по научным реконструкциям. Для спорных предположений ученых появился даже ироничный термин «кабинетные мифы». Например, ведутся споры, был ли в пантеоне бог Ярило или это название праздника. Таким образом, жанр славянского фэнтези изначально подразумевает необходимость авторского мифотворчества — так же, как в случае с Англией, для которой Толкин разрабатывал «национальную» мифологию в «Сильмариллионе».

За неимением первоисточников авторам приходится двигаться на ощупь, балансируя между сказочными сюжетами про Ивана-дурака и древнейшими образами праиндоевропейской религии.

За основу славянского фэнтези берется либо пантеон богов во главе с Перуном-громовержцем (как в «Волкодаве» Марии Семеновой или в цикле «Ведун» Александра Прозорова), либо известная реконструкция академика Рыбакова, в которой парадигма строится от бога Рода (как в цикле Юрия Никитина «Трое из леса»).

Богатырь Святогор похож на древнегреческих титанов, берущих силу из земли (Иван Билибин, 1940)

С элементами низшей славянской мифологии куда проще. Лешие, водяные, домовые и русалки до сих пор нам как родные: устная традиция сохранила всех. Правда, их образы стали куда легкомысленнее, поэтому наиболее удачно эти существа используются в юмористическом и ироничном фэнтези (можно вспомнить цикл Михаила Успенского про Жихаря, книги Андрея Белянина и Игоря Чубахи). Основные мифологические и сказочные элементы славянского наследия смогли уместиться в поэме Пушкина «Руслан и Людмила»: Лукоморье — узнаваемый и вполне фэнтезийный сеттинг.

И все же есть одна составляющая славянского наследия, которая без потерь прошла сквозь века, продолжив развиваться и при христианстве, и при социализме. Речь о богатырских былинах. Богатырь — это образ героя, в котором совмещается сила и спокойствие. Кроме того, он связан с родной землей и природой вообще, что особенно заметно в дохристианских богатырях: Святогор больше похож на персонифицированную стихийную мощь, Микула Селянинович — воин-пахарь, Вольга Святославич — оборотень.

Так в мифологии славян мы находим любовь к окультуренной природе, хозяйству и вместе с тем близость к дикой природе. Для героев славянских мифов характерны взаимопонимание с окружающими духами, спокойствие и терпеливость. В фэнтези эти качества часто противопоставляются агрессивному мировоззрению кочевников, оставивших в нашей культуре заметный след.

Что в фэнтези от славян?

Богатыри, агрессивные кочевники, Кощей, Баба-яга, оборотни, мелкие духи (кикиморы, мавки, лешие).

Фэнтези с образами и мотивами славянской мифологии

Мария Семёнова «Волкодав» (1995). В этой истории о становлении героя древнеславянское мировоззрение построено на матриархальных ценностях.

Михаил Успенский, цикл «Там, где нас нет» (1995–2002). Развеселое фэнтези о похождениях богатыря. Спектр шуток от ниже пояса до интеллектуальных.

Елизавета Дворецкая, трилогия «Князья леса» (1997–2002). Цельное славянское фэнтези, с добросовестным следованием мифологическим образам и мотивам.

Андрей Белянин, цикл «Тайный сыск царя Гороха» (1999–2017). Фэнтезийный юмористический детектив, в котором используются не славянские мифы, а выросший из них русский фольклор.

Юрий Никитин «Троецарствие» (2002). Красочное героическое фэнтези, действие которого происходит на просторах трех государств, существовавших до Руси: Славии, Артании, Куявии.

Александр Прозоров, цикл «Ведун» (2004). Незамысловатое боевое фэнтези с попаданцем в мифологическую реальность древней Руси.

Кэтрин М. Валенте «Бессмертный» (2011). Городское фэнтези про Марью Моревну и Кощея Бессмертного в XX веке. Редкий пример использования сказочных образов не в юмористическом произведении.

Древнегреческая мифология: героическая любознательность

Икар, сын Дедала, не соблюдал технику безопасности в полёте, за что и поплатился (Антонис ван Дейк, 1620)

Героические мифы есть у большинства народов, однако именно древние греки особое внимание уделяли культурным героям — персонажам, которые заняты не сражениями с чудовищами и другими героями, а развитием цивилизации и покорением природы. Богам они противостоят не при помощи меча и магии, а идейно; герои этиологических мифов зачастую и сами титаны или полубоги. Всем известен титан Прометей, подаривший людям огонь и многие ремесла, однако уникальнее всего миф о герое-ученом Дедале.

Дедал, в отличие от большинства героев, не титан и не полубог, а всего лишь человек, гениальный инженер, архитектор и скульптор, чьим талантом восхищались боги. Большинство изобретений Дедала принесли ему несчастья, и все же его судьбе можно позавидовать, если вспомнить участь других героев.

Герои у греков трагичны. От них требуют бесконечно многого как боги-покровители, так и вышестоящие люди. Героев эксплуатируют: например, двенадцать подвигов Геракла совершены не от избыточной удали или из альтруизма, а под давлением. Вспомним, что когда Геракл за квест по чистке конюшен попросил плату, то ему не только отказали, но и подвиг не засчитали. Как бы богат, силен и умен ни был герой, жизнь его трудна, а радости мимолетны.

Двенадцать подвигов Геракла были любимым сюжетом античного мира - эту мозаику нашли в Испании на вилле III века н. э.

Географическое положение догреческих и собственно греческих цивилизаций располагало к масштабным военным и торговым экспедициям, к многочисленным контактам с другими народами. В результате в мифах закрепляется образ обширной ойкумены (обитаемого мира) и географического простора. Мы получаем мир не только с традиционной мифической вертикалью — божественный верх, человеческая середина и загробный мир, — но и с широкими границами горизонтальной плоскости.

Вместе с широтой пространства приходят многочисленные и разнообразные чудовища — они отображают природные опасности (Сцилла и Харибда как морские водовороты и рифы), враждебные племена (кентавры как дикие кочевники). Но наиболее драматичны в древнегреческой мифологии взаимоотношения людей. Цари помыкают героями, герои сражаются друг с другом в поединках и в рядах армий, люди и боги без конца плетут интриги. Троянская война стала локальным Рагнарёком, в которого герои перебили друг друга и без участия чудовищ.

Древние греки любили воевать, но больше всего — думать. Любознательность повлекла за собой зарождение естественных наук. Ум, направленный не только вовне, но и внутрь, развивал философию, которая позже приведет к появлению психологии. При этом мировоззрение оставалось мифологическим, с мистическим и интуитивным взглядом на мир. Неудивительно, что для авторов фэнтези мир древнегреческих грез — перспективный сеттинг.

Что в фэнтези от древних греков?

Культурные герои, титаны, сюжет квеста (приключения Одиссея и Ясона), огромное количество волшебных существ (кентавры, гарпии, василиски, циклопы, нимфы, сатиры и многие другие).

Фэнтези с образами и мотивами античной мифологии

Генри Райдер Хаггард, Эндрю Лэнг «Мечта Мира» (1890). Приключенческое произведение тех времен, когда жанр фэнтези еще не оформился. Авторская версия странствий Одиссея.

Генри Каттнер, Кэтрин Мур «Маска Цирцеи» (1948). Человек XX века оказывается в теле Ясона и принимает участие в известном мифе.

Мэри Рено, дилогия «Тезей» (1958–1962). Реалистическое переосмысление мифа о Тезее.

Аврам Дэвидсон «Феникс и зеркало» (1969). «Алхимическое фэнтези»: мага Вергилия принуждают создать волшебное зеркало, и он отправляется в путешествие за необходимыми ингредиентами.

Томас Барнет Сван «Зеленый Феникс» (1972). Приключения героев Троянской войны в Вечном лесу, где водятся мифические существа. Живая реальность древнегреческих мифов.

Джин Вулф «Воин арете» (1989). Главный герой, античный воин, каждое утро теряет память о прошедшем дне. Его путь — не только приключения, но и поиск самого себя.

Генри Лайон Олди, Ахейский цикл (1996–2012). Фэнтези на материале древнегреческих мифов о том, как люди становятся героями, которых человечество помнит тысячи лет.

Рик Риордан, цикл «Вселенная Перси Джексона и наследников богов» (начат в 2005-м). Приключения современных подростков, оказавшимися полубогами. Нечто среднее между «Американскими богами» и «Гарри Поттером».

Греческие мифы пробуждают в нас любознательность, кельтские развивают чувственность и способность видеть необычное в обыденном. Германцы предлагают нам смело сражаться за правое дело даже без возможности победить. Славяне напоминают о достойном сочетании доброты и силы, о терпеливости и чуткости к родному…

Мифы не только сохранились до наших дней, но и живы до сих пор, продолжая развиваться в пересказах на новый лад. Сегодня мы живем в то время, которое для наших потомков станет стариной и древностью. Спустя многие века исследователи будут изучать, чем мы жили в начале третьего тысячелетия, за что сражались, во что верили и чего боялись. И какие у нас были герои.