Кэмерон и Спилберг обсуждают инопланетян и будущее

В издательстве АСТ вышла книга «История научной фантастики Джеймса Кэмерона» — печатная версия одноимённого документального сериала. В неё вошли беседы знаменитого режиссёра с его не менее известными коллегами — Стивеном Спилбергом, Арнольдом Шварценеггером, Кристофером Ноланом, Гильермо Дель Торо, Ридли Скоттом и другими.С разрешения издательства АСТ мы публикуем один из самых интересных фрагментов этой книги — разговор Кэмерона и Спилберга об инопланетянах в кино и роли фантастики в предсказании будущего.

Джеймс Кэмерон: Вы сняли два невероятных, крайне влиятельных фильма, посвященных теме первого контакта. И явно «Близкие контакты» привели к «Инопланетянину», которого я считаю этакими «Близкими контактами 2», более личной историей.Стивен Спилберг: «Инопланетянин» никогда не планировался фильмом об инопланетянах. Он должен был стать историей о разводе моих родителей. Я стал писать синопсис — не сценарий, прошу заметить — о том, что происходит, когда твои родители разрывают семью пополам и разъезжаются по разным штатам еще до съемок «Близких контактов».Когда же я снимал сцену из «Близких контактов», в которой маленький инопланетянин Пак выходит из тарелки и делает жесты руками по методу Кодая, все неожиданно встало на свои места. Я подумал: «Минуточку! А что, если этот пришелец не вернется обратно на корабль? Что, если он останется на Земле? Что, если он потеряется и отстанет от своих? И что будет, если ребенок, родители которого только что развелись, ребенок с зияющей в сердце дырой, которую как-то надо заполнить, заполнит ее с помощью своего нового инопланетного друга?» Весь сюжет «Инопланетянина» сложился вместе на съемочной площадке «Близких контактов».

ДК: Переходя от монстра из «Челюстей», этого великого ужаса неизведанного, скрывающегося под водой, где никто не может его увидеть, к чему-то ангелоподобному из «Близких контактов», вы взаправду создали альтернативную духовность или альтернативную религию. Вы подали идею, что то, что находится над нами, родом не из традиционных мест, а исходит от контакта с многократно превосходящей нас цивилизацией.СС: Да. Многократно превосходящая нас цивилизация найдет в вас лучшие черты, вы сами продемонстрируете их. Как сказал Авраам Линкольн, «лучших ангелов своей натуры». Вот что делает доброта. Добро не может порождать зло, добро порождает еще большее добро. То же самое, по моему мнению, делает лучшая научная фантастика.

«Космическая одиссея 2001 года» оказала огромное влияние на мою жизнь. Я тогда учился в колледже, и впервые, пойдя в кино, испытал ощущения, близкие к религиозным. Я не был под кайфом: не курил, не принимал наркотики, не пил. Я вообще был весьма порядочным юношей. Я просто пошел в кино в премьерный уикенд и впервые увидел «2001». И я запомнил две вещи: космос был вовсе не таким черным, как я себе представлял. Не было никакого контраста. А знаете почему? Потому что все посетители кинотеатра курили травку. Они загрязняли саму атмосферу кинотеатра! Стэнли бы удар хватил, если бы он узнал, что из-за дыма марихуаны на экране не было настоящего отсутствия света, экран не был черным.Потом я посмотрел фильм еще семь или восемь раз в куда лучших условиях. Но первый уикенд… Мне кажется, они даже сменили рекламный слоган фильма на «Полный улет». Потому что фильм затрагивал другую часть нашей культуры, связанную с травкой.ДК: Люди сидели на «кислоте». Я посмотрел фильм — тогда еще не было домашнего видео — восемнадцать раз за первые пару лет с момента премьеры, каждый раз в кинотеатре. Я видел все возможные варианты реакции на фильм. Помню, как-то раз парень побежал к экрану, вопя: «Это же Господь! Это же Господь!» И он действительно так думал в тот момент!СС: В моем кинотеатре один парень пошел к экрану с распростертыми в стороны руками и прошел прямо сквозь экран! Только позже мне сказали, что экран там был не цельным, а сделанным в стиле жалюзи.ДК: Должно быть, у людей от такого крышу снесло.СС: Еще бы, ведь парень просто растворился в экране! Да еще во время той самой сцены со звездными вратами!

ДК: У меня была крайне серьезная физиологическая реакция на этот фильм. Я связываю ее с ощущениями от падения в звездные врата, в этот бесконечный тоннель. Я вышел на солнечный свет — и меня вырвало. Честное слово. И я понимал, что увидел нечто важное, но тогда мог лишь частично переварить увиденное. Я понял кость, превращающуюся в космический корабль. Я даже понял Звездное дитя в конце, следующую ступень эволюции. Но я не понял сцену в отеле «Ридженси».СС: Это прошло и мимо меня тоже. Но я подумал: «Как же круто, что я настолько глубоко погрузился в глубокие мысли Артура Кларка и Стэнли, или в какую символогию или глубокий смысл, или что там они пытались заложить!» Ведь это лучше, чем если бы я остался в пыли их создания. Это заставило меня увидеть некоторые вещи четче, чем если бы я понял все.ДК: Вы погрузились туда с головой, как Роршах.СС: Я провалился в трещину их кинематографии и их совместного партнерства, и это была крайне прекрасная трещина. Я провалился в звездные врата. Я думаю, мы все провалились туда и вышли с другой стороны, снимая фильмы.ДК: Стэнли избежал всех проблем с изображением внешнего вида пришельцев, просто не показав их. В «Близких контактах» вы приняли этот вызов с гордо поднятой головой, и с учетом технологий тех времен справились вполне отлично.

СС: Чего я хотел в те времена, так это залить камеру таким количеством фонового освещения, чтобы все эти маленькие инопланетяне казались силуэтами, детищем художников-импрессионистов. Их костюмы были хрупкими. Они выглядели так, словно вышли из старого фильма «Люди-кошки». На спине везде молнии, крупным планом не снимешь. Я подумал, что чем меньше увидит зритель, тем больше оставит на долю своего воображения. Что он сможет наградить наших инопланетян придуманными им чертами лица. Я показал крупным планом только создание нашего мастера по спецэффектам Карло Рамбальди — Пака.ДК: Этому вы научились на съемках «Челюстей»? «Чем меньше ты видишь, тем лучше»?СС: В точку. Все эти технические ограничения на съемках «Челюстей». Снимать фильм в настоящем Атлантическом океане было невозможно. Более благоразумные люди сняли бы это в бассейне, а сегодня они рисуют море на компьютере. Но мне нравится бывать на море самому. В то же время это был крайне тяжелый опыт, потому что мне грозил крах. Все предрекали мне грандиозный провал, который похоронит мою карьеру. Я им верил, потому что мы снимали по одному-два кадра в день.ДК: Но это сделало вас лучше.СС: Это сделало меня упорнее. Не то чтобы мне нужно было доказывать что-то кому-то кроме себя, но я не собирался вылететь с этой работы и потому не планировал лажать. Может, фильм бы и провалился в прокате, но не потому, что я схалтурил.ДК: Итак, вы сняли фильм об абстрактном, духовном первом контакте, который подчеркивает все то хорошее, что может предложить неизведанное. А затем экранизировали Уэллса.СС: Ну и лицемер же я, верно?! Я бы не стал снимать «Войну миров», если бы не 9/11. Потому что «Война миров» — это аналог 9/11, важной вехи в американской культуре и мировой войне с терроризмом. Америка уже не та страна, которой она была до этого. Последний раз такое было, когда японцы разбомбили Перл-Харбор.ДК: Да, я помню это чувство беспомощности и надругательства. Но вы смогли превратить фильм в семейную драму, которая связывает всех воедино.

СС: Я сделал это в соавторстве со сценаристом Дэвидом Кеппом. У него душа лежит к семье, к такому, что находит много понимания в моем собственном прошлом, в моей жизненной драме, связанной с разводом родителей. Я помню, что когда мы с Дэвидом встретились, я сказал: «Мы должны снять историю об отце-одиночке, который даже о своих детях позаботиться не в состоянии. И каким-то образом это событие должно заставить его заботиться о них даже больше, чем он когда-либо заботился о самом себе». Это и легло в основу «Войны миров». Но у фильма нет хорошего конца. Я так и не смог понять, как следует закончить эту долбаную штуку.ДК: Мне кажется, сам Герберт Уэллс не смог подобрать подобающий конец. Обычная простуда выносит всех плохих парней.СС: Я сделал то же самое. Морган Фриман помог мне в этом в своей закадровой речи.ДК: В изложении Моргана Фримана все кажется возможным.СС: И звучит лучше!ДК: Круто возвращаться к первоисточнику. Потому что в версии Джорджа Пала, на которой мы все выросли, есть эти реально крутые военные машины с силовыми полями и на антигравитационной подушке.СС: О, они были крутыми! Они напоминали бумеранги с зелеными огоньками. На меня этот фильм тоже оказал огромное влияние. Я очень люблю «Войну миров» Джорджа Пала, и в «Инопланетянине» есть хорошая отсылка к ней. У Пала есть сцена, где герои сидят ночью в фермерском доме, и вы видите, как колышутся на стене тени. А затем внезапно рука с тремя пальцами с присосками касается плеча Энн Робинсон. А в «Инопланетянине», когда Эллиот что-то слышит за окном, пугается и идет к окну, Ити успокаивающе касается его рукой.ДК: Но здесь же совершенно другой контекст.СС: Да, тут совершенно другой контекст.

ДК: На протяжении всей вашей деятельности в качестве режиссера и продюсера вы сняли много фильмов о первом контакте, вторжении, и о том, на что это может быть похоже, включая мини-сериал 2002 года «Похищенный» и «Рухнувшие небеса». Все проистекает из вашего интереса ко Второй мировой войне? Вы столько всего сняли по этой тематике. О том, что это вообще значит, когда в твой родной дом вторгаются захватчики.СС: Я бы и хотел покривить душой, но не могу. Придется признаваться, что вся задумка «Похищенного» — это насквозь коммерческая попытка привлечь наибольшую аудиторию. Отсюда эти враждебные и коварные пришельцы, которые забираются тебе в голову и подбрасывают воспоминания о том, что твоей маме больно, отчего солдат бросает оружие, и затем его вяжут без ущерба для себя.ДК: Давайте взглянем на это в позитивном свете. Если это и является успешной стратегией, то только потому, что мы, как общество, жаждем, чтобы нам продемонстрировали наши худшие кошмары во всей красе. Мне кажется, что это является приличной частью научной фантастики. Это же игра на страхе перед монстром из леса, который был у нас двадцать, а то и пятьдесят тысяч лет назад, и попытках почувствовать себя в безопасности.СС: Еще до того, как научная фантастика обрела популярность, существовали сказки братьев Гримм. Люди запугивали своих детей, чтобы те поступали правильно и не совершали ошибок. Ну, знаешь: будешь грызть ногти, через забор перемахнет парень с садовыми ножницами и отрежет тебе пальцы. Когда мне было восемь, мне дали почитать книгу с картинками, так там из отрезанных пальцев кровь фонтаном хлестала.ДК: А если доверишься старой леди, она запечет тебя в печи. Предостерегающие истории. Но сдается мне, что, когда мы вступили в технологическую и научную эпоху, такие истории стали рассказывать о нашем страхе перед тем, куда же движется этот огромный человеческий эксперимент.СС: Мы всегда думали о том, куда катится мир, и не катится ли он в пропасть. Бóльшая часть научной фантастики построена на этих страхах: можем ли мы остановить апокалипсис или, по крайней мере, отсрочить его? Лучшие научно-фантастические истории — это истории с предостережениями.

ДК: Ирония заключается в том, что научная фантастика обычно крайне плохо предсказывает будущее.СС: Это ужасно.ДК: Никто не предсказал интернет.СС: Или «Облик грядущего», где у всех домов есть хвостовое оперение. Еще до того, как с ним вышел «Кадиллак».ДК: У всего когда-то было хвостовое оперение.СС: У Джорджа Лукаса во втором эпизоде был момент со всеми этими летающими машинами, прямо как в «Облике грядущего».ДК: Он позволил нам взглянуть на все эти чудесные версии позитивного будущего, но также и на фашистское милитаризированное будущее, что уже интересно. Вы тоже сделали нечто подобное в «Особом мнении». Этот фильм немного похож на историю о путешествиях во времени, потому что ты обладаешь возможностью видеть будущее, но затем возвращаешься в настоящее и действуешь в соответствии с увиденным.СС: Я всегда трактовал «Особое мнение» как своего рода аналог психологических детективных историй Раймонда Чандлера… Сэм Спейд, все эти великие фильмы Джона Хьюстона наподобие «Мальтийского сокола». Так что это психологическая детективная история.ДК: Может быть, в вас говорит тот самый ребенок, но вы тоже любите технологии. Тому Крузу пришлось выбираться из строящейся машины.СС: Именно. Мои лучшие идеи приходят ко мне, когда я сажусь за раскадровки и рисую скетчи. Так появляются идеи, которых не было в сценарии и даже в моем воображении. Чем больше я рисую, тем больше идей. Мне кажется, все сцены «Особого мнения» родились во время работы с раскадровками.ДК: Сдается мне, что в научной фантастике вас привлекают восторг и трепет, тайна и фантазия, а также сильные социальные связи и чувство значимости в обществе. Мне интересно, почему вы никогда не складывали первое со втором в каком-то пособии антиутопической научной фантастики вроде «1984».

СС: Чтобы снять антиутопию, я должен утратить надежду и от шести месяцев до года провести в депрессии. В данный момент я снимаю фильм «Первому игроку приготовиться». Его реальный мир — антиутопическое будущее 2045 года. Но OASIS, виртуальный мир, в котором люди ведут другую, кибернетическую жизнь, это мир, где ты можешь быть кем угодно и делать что тебе заблагорассудится. Ты можешь реализовывать свои величайшие фантазии.Этот фильм ближе всего в моем творчестве подходит к определению антиутопии, а вот «Особое мнение» ею не является. На мой взгляд, это фильм о непреднамеренных последствиях, это моральная история. Ты останавливаешь будущие убийства, но с каким правосудием сталкиваются преступники на основе показаний трех провидцев, или оракулов? Достаточно ли этого, чтобы поместить человека в одиночку, в стазис, до конца жизни? Это очень большая моральная драма.ДК: Она рассматривала непреднамеренные последствия развития технологий или общества, адаптирующегося под них. Мы живем в таком мире прямо сейчас. Я думаю, что мы развиваемся параллельно с технологиями. Мы меняем их, а они меняют нас, и кто знает, к чему нас приведет этот эксперимент.СС: Именно. Мне нравились времена, когда тебе приходилось набирать телефонный номер. Не уверен, что мне недостает самого процесса, но я определенно скучаю по временам, когда люди действительно помнили твой номер. Мои дети посмотрят на стационарный телефон и не поймут, что это вообще такое. Тогда, чтобы с кем-то связаться или поговорить, требовалось приложить усилия. Тебе приходилось набирать письмо на печатной машинке или писать его от руки. Или в прямом смысле набрать несколько цифр.Сегодня же связь принимается за нечто само собой разумеющееся. Она не требует никаких усилий. Скоро у нас будут технологии, которые превзойдут любую материальную технологию, даже платформенную. Они останутся в прошлом, а всё в прямом смысле будет записываться нам прямо в кору головного мозга. Это же прямо за углом.ДК: О, это очень близко. Любопытно, что мы выбрали такие формы коммуникации, которые являются единичными направленными всплесками, потому что можем редактировать то, что мы сказали, и нам не нужно отвечать в режиме реального времени. Моим детям чужда сама концепция разговора по телефону, потому что тогда им приходится отвечать за то, что они только что сказали. Последствия любого сделанного вами заявления сейчас разъединены с самим процессом создания этого заявления. Вот к чему привели интернет и продвинутые технологии — человечество в прямом смысле живет внутри научной фантастики. И мы, режиссеры, вынуждены догонять убегающий вперед реальный мир.