Сапковский вдохновлялся западным фэнтези

Короткий и простой ответ — нет, не были. Сапковский в интервью неоднократно рассказывал, что служило источником вдохновения для его работ, какие цели он преследовал и на кого опирался. Первый рассказ о Геральте — «Ведьмак», про сражение со стрыгой, — увидел свет в 1985-м. Сапковский написал его для конкурса в журнале Fantastyka и не рассчитывал возвращаться к персонажу. Но судьба распорядилась иначе: его рассказ занял третье место, герой обрёл популярность, и публика потребовала продолжения.Сапковский связывал свой успех с тем, что он хорошо знал «канон» фэнтези, благодаря чему мог удачно его обыгрывать. Экономист по образованию, окончивший Лодзинский университет, он работал во внешней торговле с 1972-го. В социалистической Польше это давало уникальную возможность часто ездить в западные страны и приобщаться к западной культуре. В частности, читать западное фэнтези. Сапковский вспоминает, как во время многочисленных поездок покупал в аэропортах работы Толкина, Говарда, Ле Гуин, Желязны и других. Тогда же он впервые узнал о настольных ролевых играх, которые так запали ему в душу, что в 1990-е он выпустил собственную книгу-игру «Око Иррдеса».

В 1970-х фэнтези пережило бум популярности. Хотя Толкин и Говард писали раньше, в конце 1960-х их работы были заново открыты и обрели культовый статус, вдохновив армию продолжателей. 1968 год — выходит «Волшебник Земноморья», 1970-й — «Хроники Амбера», 1977-й — «Меч Шаннары». Издаются новые книги про Конана. В 1974 году увидела свет первая редакция Dungeons and Dragons, в 1975-м Marvel запустили серию комиксов о Рыжей Соне. В общем, Сапковский оказался погружён в центр активно развивавшейся культуры.Потому-то он и написал произведение, задуманное как полемика с формирующимся каноном жанра. Одна из главных идей писателя в том, что фэнтези проникнуто духом мифа о короле Артуре. Загадочный ребёнок, скрытый от врагов, узнаёт о своём наследии. Он должен под надзором мудрых советников и отважных воинов отправиться в путешествие на поиски своей судьбы и одержать победу над злом, которое угрожало ему с детства в силу его происхождения. Эта базовая «артурианская» схема прослеживается в множестве книг, поднимающих тему избранности, уникальной судьбы и загадочного наследия, в том числе во «Властелине колец».Но в своём рассказе Сапковский хотел изобразить другого героя — не Избранного, а профессионала, который готов противостоять силам зла не потому, что такова судьба, а потому, что его этому учили. Это и стало уникальной особенностью «Ведьмака». Такой подход способствовал особому вниманию к товарно-денежным отношениям, а это заставило включить в рассказ немало эпизодов, посвящённых общественному устройству и вообще прозе жизни: сексу, династическим дрязгам и комичным персонажам-простолюдинам.

Успех рассказа подтолкнул Сапковского к написанию продолжений, сложившихся в знаменитую сагу. Но она возникла и развивалась в тесном взаимодействии именно с западной традицией фэнтези. Причём не только с её столпами вроде Толкина и Желязны, но со всей массой произведений, создавших тот канон, который высмеивал ещё и Терри Пратчетт.Рядовые польские читатели были не так хорошо знакомы с западной литературой, как автор «Ведьмака». Цензура в социалистической Польше была немногим мягче, чем в Советском Союзе, и западное фэнтези туда почти не попадало. К середине 1980-х на польский перевели только Толкина, Ле Гуин и пару других авторов. Английского большинство поляков не знало. При этом сама идея фэнтези пользовалась популярностью. Уже в 1980-е и ранние 1990-е в Польше появились авторы, претендовавшие на создание нового стиля — «славянского фэнтези». Используя сюжетную формулу, знакомую по западным книгам, они заменяли имена героев и названия рас польскими (или псевдопольскими) словами и понятиями и продавали как «ответ» зарубежным текстам. Вскоре то же началось и в бывшем СССР.

Сапковский относился к идее «польского фэнтези» исключительно плохо — о чём прямо писал в эссе «Пируг, или нет золота в серых горах». С его точки зрения, артуровское наследие, восходящее к британской культуре, — неизменный элемент жанра. Характерно, что, когда он сам начал писать про Ведьмака большие книги, его сюжет точно так же сосредоточился на загадочном наследии и Ребёнке Судьбы, в его случае — принцессе, отмеченной Предназначением. Особенность книг Сапковского состояла в том, что он сосредоточил внимание не на самом Избранном, а на его помощнике и учителе, «профессиональном» герое, который должен подготовить протеже к исполнению великой миссии.Однако удивительным образом для многих читателей как в Польше, так и в России, а затем и на Западе на первое место вышла не эта полемика с канонами фэнтези, происходящая полностью «внутри» границ жанра, а отдельные упоминания славянской нечисти и использование польских, чешских и прибалтийских имён. Оттянув на себя внимание, они заставили многих воспринимать всю серию как нечто «славянское». Например, внимание Сапковского к прозаическим деталям вроде денег, секса и гигиены называли проявлением неромантичного постсоветского характера. Хотя сам писатель при этом опирался на книги Говарда про Конана, с которого во многом списал Геральта. Главная проблема состояла в том, что никто, собственно, не понимал, что такое «славянское фэнтези». Но эта фраза стала хорошим рекламным брендом и пошла в народ.

Так откуда взялось это заблуждение?

Когда я писал этот текст, мой друг, пытаясь доказать мне «славянскость» Ведьмака, обратил внимание на то, что тот сражается с кикиморой. Меня поразило внимание к этому факту.Сюжеты многих рассказов о Геральте основаны на обыгрывании универсальных европейских сказок («Белоснежка», «Красавица и чудовище»), известных большинству по сборникам француза Перро и немцев братьев Гримм. Расы в «Ведьмаке» — эльфы, гномы, хоббиты-низушки — заимствованы у Толкина. Среди существ, с которыми встречается герой, есть джинны, доппельгангеры и дриады. Политическое устройство Севера характерно для классического «высокого фэнтези»: множество независимых городов-государств, между которыми путешествует одинокий герой, — как в тех же Забытых Королевствах. А композиция в целом обыгрывает канон англоязычного фэнтези, опирающийся на артуровский миф.Но нескольких вскользь упомянутых чудищ, не соответствующих даже своим фольклорным образам, и пары польских имён, перемежающихся немецкими, кельтскими и скандинавскими, хватило, чтобы всё произведение стало восприниматься как «наше», исконно славянское. Настолько, что множество фанатов готово защищать «свой» мир от вторжения в него «чуждых западных ценностей».

Причин тут две. Одна, основная, актуальна и для Польши, и для России, а другая — специфически отечественная. Первая связана с проблемой репрезентации. Долгие годы, даже десятилетия, пространство между Германией и Китаем в американской поп-культуре либо игнорировали, либо изображали карикатурно. Холодная война породила немало боевиков с клюквенными русскими злодеями, но в фэнтези, где речь шла о сложном выстраивании мира, Россия и Восточная Европа (кроме Румынии) представлены скупо или комично. Достаточно вспомнить Кислев из Warhammer, Рашемен из Forgotten Realms или Уссуру из «Седьмого Моря».Мы привыкли, что славянскую культуру в фэнтези игнорируют. Поэтому мир, где она хотя бы оказалась одним из многих источников вдохновения, наряду с кельтской, немецкой и классической греческой, привлёк к себе особое внимание. Нам захотелось выделить его и его автора, для чего удачно подошёл выдуманный незадолго до этого термин — «славянское фэнтези». Хотя ничего специфически славянского в «Ведьмаке» нет. Сапковский просто не стал забывать про свой фольклор, включив и его элементы в мозаику вселенной.

А в России остроту спорам вокруг того, считать ли «Ведьмака» славянским фэнтези и правильно ли в этом отношении выглядят его экранизации (а до этого — игры), придаёт, как ни странно, школьная программа. Наш курс истории сохранил немало идей не только с советского, но и с имперского периода. В частности, панславизм, который изображает Россию и её народ как защитников и лидеров славянского мира, а остальные народы — как «младших братьев». Эта политическая конструкция приводит к тому, что многим из нас кажется, будто славяне по умолчанию — это мы и есть. А значит, мир «славянского фэнтези» должен выглядеть как сказочная Киевская, а лучше — Московская Русь.Но если посмотреть на карту, то видно, что Россия — самый край славянского мира, его северо-восточный рубеж. Многие элементы, введение которых в фэнтези считают «предательством» славянской культуры — например, каменную архитектуру, рыцарей, западноевропейские костюмы или средневековые университеты (эти претензии ещё к видеоиграм я видел своими глазами), — вообще-то вполне себе встречались у западнославянских народов. Даже если бы Сапковский и его продолжатели строили чисто славянский мир, он всё равно вышел бы гораздо ближе к Западной Европе, чем нам кажется.

Возможно ли «чисто славянское фэнтези»?

Но главная проблема — мы вообще не понимаем, что это за зверь такой, «славянское фэнтези». Фэнтези, ограничивающееся монстрами из славянского фольклора? Написанное представителями славянских народов на своих языках? Включающее главных героев со славянскими именами? Основанное на «Слове о полку Игореве», так же как «западное» фэнтези опирается на артуровский цикл? Улавливающее «загадочную славянскую душу»? Непонятно и, в случае «Ведьмака», неважно, так как он не соответствует ни одному из этих критериев, кроме авторства.Как и любой писатель, Сапковский включил в свои книги мотивы из родной культуры. Например, Нильфгаард — агрессивная, но при этом просвещённая империя, захватывающая диковатые, расистские и суеверные северные королевства. Во многом этот сюжет вдохновлён присоединением территорий Польши к Германии в конце XVIII века, что до сих пор остаётся серьёзной национальной травмой для поляков. В недавней экранизации образ Нильфгаарда изменили, сделав из него «обычную» теократическую Империю Зла, — и именно в этом ярче всего проявилась «американизация» сериала, а вовсе не в том, что на роли взяли нескольких чернокожих актёров.

Польская культура и польский язык ближе к русскому, чем английский. Ведьмака легко переводить, проще понимать, и это, в сочетании с талантом Сапковского, создаёт ощущение глубинного родства с этими книгами и их персонажами. Характерно, что переводчик даже понаделал ошибок, попадаясь на «ложных друзей», — например, транскрибировал krasnolud как «краснолюды», хотя это просто польское название карликов-дварфов. Или не распознал, что многие имена в книгах — валлийские и ирландские, и не смог их правильно передать.Однако если проанализировать книги Сапковского как часть мировой литературы, то станет видно, что они — органичная часть западного фэнтези, а не начало отдельного этнического поджанра. Ближайшие «родственники» Геральта из Ривии — маг Скив или Коэн-варвар, а не Волкодав. И нет ничего страшного, неожиданного или неестественного в том, что теперь Ведьмак втянут в орбиту американской культуры, потому что она, по сути, и породила этого персонажа.