Тёма Крапивников «Слайды для бога» (часть первая)

Эта история — легенда, апокриф, сборник врак от старого слабоумного деда. Текст отвергли в бульварных газетёнках, им подтерся младший редактор Рен-ТВ, а потом незаметно подложил на стул менеджеру по рекламе. Меня трут в соцсетях, банят по IP, обливают краской и обсыпают перьями на улицах, словно самого обычного человека, а не звезду телеэкранов и уж точно не бога во плоти.Богом я, впрочем, стал не сразу.Все началось с того, что меня поймали в коридорах Останкино, когда я был еще наивен и думал, что науке суждено победить веру.Я выходил из студии прайм-таймового ток-шоу как обычно — в синих прямых джинсах, черной водолазке и роговых очках без диоптрий. Не какой-то лох из массовки, а респектабельный журналист Геннадий Анисимов, автор ряда научно-популярных книг и, возможно, самая известная медиаперсона страны. За моей спиной ядом исходили оппоненты — заплывшие жиром провинциальные тетушки, истово верующие в гомеопатию, телегонию, экстрасенсов и, кажется, рептилоидов в полой Земле. Но итоги зрительского голосования — вот они, красной инфографикой на экране.Победа!Я наслаждался тем, что даже консервативная, тупая, аморфная аудитория федеральных каналов согласилась именно со мной: наука реально делает их жизнь лучше. Ведь — ха-ха! — на выдуманном рептилоиде на дачу за картошкой не съездишь, тут реальная машина с двигателем внутреннего сгорания нужна! А убогие невежды-мракобесы набрали лишь жалкие 45 процентов.Расстрелять бы, но нельзя, не в ту эпоху живем, — можно вот только вот так, по капле, через экран, выдавливать их из общества. Высасывать, как яд из ранки, и сплевывать, и сплевывать.Тьфу.Тут я внезапно почувствовал укол в плечо, раскрыл рот, чтобы вскрикнуть, но пыльным мешком опрокинулся назад — на руки двум плечистым молодцам в дешевых синих костюмах, в которых так любят ходить комитетчики среднего звена. И никто почему-то ничего не заметил, словно это вообще нормально — похищать людей в центре Москвы. Словно нормально делать это в сердце ее медийной жизни, пусть и бьющемся вполсилы в последние годы.Когда глаза закрывались и сознание уплывало куда-то вдаль, я успел порадоваться только одному: я совсем один. Некому за меня больше волноваться. Давно уже похоронил я дочку.Очень давно.Очнулся я, впрочем, вполне живым и в бизнес-классе военно-транспортного самолета Ил-76. Хорошо эти генералишки на народные деньги научились шиковать: мягчайшие кресла с поясничной поддержкой и удобные углепластиковые столики с держалкой для фляжки с коньяком! Из последней я, конечно же, немедленно отхлебнул, а потом уставился на похитителей и уверенно поинтересовался, что вообще происходит и кто здесь главный.— Да вы вообще знаете, на кого руку подняли? — подмигнул я им и помахал корочкой союза журналистов. — Мои друзья-коллеги уже кричат во весь голос, на Кремль людей ведут, западные медиа подключают!Комитетчики переглянулись, молча встали и ушли вглубь салона, а их место заняли автоматчик в цифровом камуфляже и платиновая блондинка в деловом костюме. Я подумал, что просроченная корочка сработала, отхлебнул еще коньячка и расслабился. Да и девушка была действительно шикарной: идеальный «естественный макияж» как в модном журнале для мечтающих выскочить замуж за олигарха, упругие груди то и гляди оторвут пуговицы на тесной рубашке и выпрыгнут наружу.Поначалу, признаю, сиськи эти попутали меня знатно. Только поэтому я глупо и спросил:— Девушка, а вы тут стюардесса? Принесите мне ужин, пожалуйста, и главного позовите.На что девушка показала бейджик с именем «Анна Петрова» и с нижегородским выговором ответила:— Стюард тут Васян, а я доктор квантовой физики и руководитель операции. И мы, конечно, можем тут включить нарратив про удар прикладом в зубы свободе слова, но я не такая.Анна улыбнулась, переложила ногу на ногу, рукой махнула автоматчику — дескать, накрой нам поляну. А ко мне подвинула кофр с зеркальной фотокамерой и тонким пальчиком показала: вот еще в углу россыпь штативов Manfrotto лежит и разное по мелочи.— Снимать будешь, Геннадий. Я видела удостоверение, но не разучился еще руками-то работать?— Это ж как на велосипеде кататься, — смутился я, инстинктивно потирая шершавый черный пластик «Никона». Подумал было спросить, по какому праву вообще все это происходит, настоять на своем праве молчать, но не удержался от любопытства. — А что снимать-то? Вашу фотосессию для научного журнала?— Как творят магию, — улыбнулась Анна, взяла бутербродик с икрой с подноса и вонзила в него ослепительно белые зубы. — Ты тоже кушай, Геннадий, не стесняйся. Нам еще часов девять лететь.Признаюсь, я сначала пожрал как не в себя — вдруг потом голодом начнут морить, а потом размяк и начал задавать вопросы. Ну как вопросы — на самом деле, я начал газлайтить Анну со всей своей мужской непосредственностью.— Как вам не стыдно, доктор, участвовать в этих махинациях, — пожурил я ее. — Ведь все прекрасно знают, что магия существует только в воспаленном воображении тетушек на ТВ. Думаете, все эти вояки из управления ЭКС верят в экстрасенсов? В погоны собственные они верят, а еще — в роскошные государственные дачи на Рублевке, да еще пенсию повышенную за борьбу с парапсихологическим врагом. Раскулачить бы их всех да бухнуть деньги врачам и больницам, а? Анна, не сходите с ума, разверните самолет!Анна кивала головой, словно слушая болтовню несмышленого ребенка, а потом достала компьютер и начала показывать на нем слайды.— Для начала, магия в нашем мире была, и следы от нее обнаружены по всей Земле — одна железная колонна в Дели чего стоит. Кое-что действует и сейчас, пусть и слабенько. Эффект плацебо плохонько, но лечит же иногда. А как тебе схема «стоит закурить на остановке, как сразу же подходит трамвай»? А почему мир еще не сгорел на ядерном огне, с такими-то президентами США?Я тут же почувствовал себя в знакомой стихии:— Анна, почти все такие истории легко объясняются когнитивным искажением или же ошибкой выжившего. Сколько раз вы закуривали, а трамвай не приходил? А все так называемые неуместные артефакты вполне укладываются в современную научную картину мира. Ну, или их туда уложат буквально завтра. Про плацебо же давайте просто не начинайте, просто не надо. — На этой последней фразе к голове аж кровь прилила, но я сдержался.В конце концов, доктор могла просто ничего не знать. Наверняка не знала. Иначе бы нашла другие слова.Анна словно ничего не заметила. Она провела рукой по экрану, и тот тут же заполнился формулами.— Хорошо, тогда переходим к современной научной картине мира. Вся материя во Вселенной, включая этот самолет, меня и даже вот эту фляжку с коньяком, — волна, которая однажды в присутствии квалифицированного наблюдателя сколлапсировала в набор частиц. Это научный факт. Так?Я хотел добавить, что неплохой набор получился, но промолчал и просто пожал плечами.— Остается разобраться с тем, что такое квалифицированный наблюдатель. Когда-то Эйнштейн смеялся над словами о том, что Луна существует, только пока вы на нее смотрите, а если собачка одна, без человека смотрит, — то никакой Луны там нет. Тем временем, Карл Юнг и Вольфганг Паули доказали, что квантовые процессы в человеческом мозгу и законы мироздания на микроуровне удивительно схожи и напрямую связаны. Что во многом объясняет, почему фундаментальные константы Вселенной так тонко настроены именно под нас, людей. Словно убери нас — и все повалится, как карточный домик. Включая Луну.При слове «собачка» меня слегка передернуло, повело, и я отхлебнул еще коньячка— Анна, — как можно мягче ответил я. — Это все здорово. Мы действительно не можем ничего сказать о том, чего не видели, что не измерили, что не нашли по косвенным данным. В каком-то смысле этого не существует. Возможно, и вправду не существует вещей, о которых мы не имеем ни малейшего понятия. Возможно, без людей Вселенная исчезнет. Что нам с того и что я должен снимать на вот эту, простите, технику?Самолет задрожал, и громкоговоритель проскрежетал что-то про ремни и посадку. Анна взглянула на электронные часы на руке и пояснила:— На дозаправку заходим. Пристегнись пока, Геннадий. Продолжим уже после. Вложим, так сказать, персты в квантовые раны создателя.Комитетчики в дальнем углу салона играли в карты и пили водку из маленьких граненых стопочек. Солдат вместе с Анной словно испарились, и я впервые за все время остался совсем один. Поэтому, стоило шасси коснуться посадочной полосы, я тут же напористым бараном отстегнулся и рванул к выходу.Побег удался на удивление просто: я побежал как бы в туалет, а когда убедился, что на меня никто не смотрит, рванул к аварийному выходу, провернул тугой рычаг до упора (поблагодарив тренера по фитнесу) и ногой выбил люк наружу. Оттуда пахнуло горячим южным воздухом, на лбу выступила испарина, но я, не мешкая, спрыгнул на раздувшийся трап и скатился по нему вниз — прямо на пыльный бетон ВВП. Меня отчего-то никто не преследовал. Я даже и пожалел, что не сходил в туалет взаправду, — вдруг очень захотелось.Где-то вдалеке мигали фары — я догадался, что это везут топливо для самолета. Полоса была едва подсвечена гаснущими уже посадочными огнями, и в их свете я увидел вдали какой-то ангар с надписями не по-русски. Туда я и побежал в поисках помощи, потому что больше ничего вокруг не было: черная ночь до горизонта, а на небе — яркие такие звезды, крупные, в Москве ничего подобного не видел.У ангара копошилось человек пять черномазых — не негров и не кавказцев, конечно, а то ли паков, то ли индусов. Я вспомнил, что они вроде как должны знать английский, и вывалил на них весь свой багаж британского произношения. Дескать, где тут главный и в какую сторону американское посольство. Я почему-то был уверен, что нахожусь далеко за пределами России и, очевидно, нелегально. Но паки (или индусы) попятились от меня, забежали в ангар, захлопнули дверь — и я услышал, как с той стороны заскрипел засов. В отчаянии я оглянулся на мигающий огнями самолет — единственный на всем аэродроме, — собрался с силами и пошел подальше от него и прямо в сердце ночи. Наугад. Прямо куда-то. И дошел.Аэродром опоясывали — наверное, весь его периметр — три ряда колючей проволоки, за которой мир словно обрывался, уходил по градиенту из едва освещенной темной травы в беспросветную тьму. С той стороны ревело и воняло гнилой плотью, перегружало мои чувства шорохами и вскриками. На руку села крупная — с ноготь — мушка и зашевелила лапками, высматривая место для укуса поудобнее. Наверное, будь я посмелее, будь я не журналистом-научником, а, например, тревел-блогером, я бы взял вот те брошенные кем-то доски, перебросил бы их через проволоку, перебрался на ту сторону, а через сутки-двое страданий и приключений попивал бы уже фильтрованный кофе и заедал бургером, купаясь в лучах международной славы.Но я быстро выбрал знакомое безопасное зло и сначала неспешно, понурой походкой, а потом быстро (вдруг обо мне забудут или найдут другого эксперта по съемкам) помчался к самолету, стараясь забыть о тьме, в которую только что заглянул.В самолете Анна в больших наушниках, отороченных розовым мехом, играла в какую-то детскую стрелялку про инопланетян. Она азартно возюкала мышкой по коврику, кликала с частотой взмаха крыльев колибри и эротично облизывала губы каждый раз, когда нарисованные мозги врагов разлетались по виртуальной траве.— Подышал свежим воздухом, Геннадий? — повернулась она ко мне, поставив игру на паузу, но наушники оставила. В них она была чертовски похожа на пушистого зайца-пионера из мультфильма, который в очередной раз выставил волка полным идиотом. — А что не сбежал?— Ну я же не Рэмбо, барышня, уж простите, — развел я руками. — По джунглям бегать не научен.Анна свернула игру и открыла Google Maps:— Джунгли? Мы только что были вот тут. — Маркер геолокации быстро удалялся от точки. — Это аэропорт Кокс-базар…Я не сдержался от смеха. Анна строго на меня посмотрела, а потом продолжила:— Кокс-базар, это самый юг Бангладеш. Нам разрешают им пользоваться по ночам, когда нет гражданских рейсов. Это прекрасно обжитой район, с полицией, дорогами, даже Макдональдсами. Но в твоем мире мы оказались на секретной базе в сердце джунглей, а вместо коров на дороге за забором тебе почудились тигры и змеи? Или на их месте ты не увидел вообще ничего, черную тьму? — и по моему лицу девушка поняла, что попала в точку.— Это все коньяк, — взвизгнул я поросенком. — Вы опоили меня!Анна достала фляжку из держателя и щедро отхлебнула из нее, оставив на горлышке едва заметный след от нюдовой помады.— Умеют армяне, — вздохнула она. — Тоже ведь наука. Так вот, мир, который ты прежде не видел и о котором не читал в Википедии, для тебя действительно не существует — на самом примитивном, бытовом уровне. Это пока психология, не физика, но и до нее очередь дойдет. Еще слайды?Я молча отобрал у нее коньяк, задрал голову вверх и влил в себя все, без остатка.— Угу, — пробормотал я, устраиваясь поуютнее. — Поехали.— Как ты наверняка знаешь, Геннадий, на микроуровне многие квантовые эксперименты чертовски похожи на магию. Начал все это дело еще Юнг пару столетий назад. Впускаешь в темную комнату свет сквозь две узкие щели на медной пластинке, ставишь с другой стороны проекционный экран, — а на нем вместо двух четких полосок свет рисует сложные узоры, доказывая: он не только поток частиц, но и волна.— Знаю, Анна. Там появляется ряд чередующихся интерференционных полос. Школьная физика, — махнул я рукой. — До магии — как от Киева до Вашингтона. И это не совсем про квантовую…— В 1961 году Клаус Йенсон провел такой же эксперимент с пучком электронов, и они тоже ожидаемо повели себя как волны. Но вот что интереснее: смотрит Йенсон на приборы — на экране выжигаются две ровные полосочки, закрывает их показатели ладонью — на экране интерференция от волн, убирает ладонь — опять ровные полосочки. Магия? Магия. Это как если бы ты просто одним взмахом моих век превращался из мужика в платоновскую идею мужика, а потом в мужика обратно.— Толку-то от этих полосочек, Анна. — Я махнул рукой. — Пустяк это все, забавный парадокс, вроде той байки про близнецов в космосе. Годится только студентов первых курсов ошарашивать. Работает лишь на микроуровне, практической пользы нет. Так что, уважаемая, идею мужика в живого мужика превращать надо несколько иначе.И подмигнул. Не смог удержаться.— Я не закончила. В 2006 году профессор Шваб на практике продемонстрировал, как пластинка фуллерена ползет вперед или меняет температуру просто оттого, что на нее глазеет семидесятилетний дед. Не из РАЕН персонаж, а реальный американский ученый, публикация в рецензируемом журнале. Читал, наверное, ее, Геннадий?— Ох, барышня! — Я снова махнул рукой. — В 2006-м продемонстрировал, а в 2026-м повторят его опыт на более точном оборудовании и обнаружат ошибку измерений. Или посчитают, что для коммерческого применения нужно, чтобы на пластинку смотрело сто миллионов семидесятилетних дедов одновременно. Сколько вот лет все носились с «невозможным» двигателем EM Drive, китайцы это ведро даже на орбиту запустили, а толку-то? Повторюсь: пока вашу квантовую магию нельзя воспроизвести на макроуровне, пока эту ползущую полоску нельзя увидеть невооруженным глазом, — это всё пустая болтовня, прожектерство или и вовсе метафизика. Расскажите еще тут мне, что когда человек не смотрит на Луну, то она не прорисовывается, — как объекты вне поле зрения камеры в ваших компьютерных игрушках. Развели тут Аненербе двадцать первого века.— Что ж. — Анна улыбнулась. — Мы уже почти на месте. А там уже все наше Аненербе собственными глазами и увидите.Я приник к иллюминатору. За горизонтом уже всходило огромное палящее солнце, и в его лучах я увидел, как большие океанские волны накатывают на скалистый берег. Я увидел гору, вершина которой чуть дымила, и дым этот смешивался с паром от веселых кучерявых облаков. Чуть пониже горы все заросло зеленью отсюда и до другого берега острова — почти правильного круга диаметром километров двадцать. Самолет накренился и начал словно падать в заросли, в которых не было ни следа присутствия человека.Анна потрепала меня по плечу.— Афганский заход. Здесь, конечно, нет повстанцев с ПЗРК, но никак не можем отучить пилотов.В самый последний момент я увидел, что в частоколе деревьев прорублена просека, и колеса самолета коснулись пусть не бетона, но очень крепкого грунта. От удара я чуть было не вылетел из кресла, ремень безопасности больно рубанул по пузу, и я чуть было не выблевал все выпитое и съеденное.— Добро пожаловать на Северный Сентинел, — подмигнула Анна. — Хинди руси бхай-бхай.Откуда-то выскочившие люди позади нас споро закрыли посадочную полосу пластами свежего маскировочного дерна, а вскоре самолет по наклонной поверхности съехал куда-то вниз, под землю, и вместо солнечного света за бортом вдруг зажглись противные галогеновые лампы.— И добро пожаловать на самый секретный объект российской армии, — откуда-то сбоку пробормотал автоматчик Васян, и даже мне на миг стало не обидно за державу. Но потом он все испортил, добавив: — Тут надбавка за вредность — тыща процентов. Жена пипец как довольна!Васян проводил меня в пугающе чистую одноместную спаленку, выключил свет и закрыл дверь, набрав код на электронном замке. Я закрыл глаза, убаюкал себя фантазиями о побеге сквозь ночь и простой первобытной жизни с аборигенкой по имени Пятница и мирно заснул.Во сне я оказался в джунглях, по журчанию воды нашел речку, отпил из нее немного холодной и вкусной воды, а потом по течению выбрался на берег. Там на пляже загорала Анна, попивая коктейль из бокала с зонтиком. Слово за за слово — и мы очутились сначала в воде, а потом — на песке, а потом — на линии прибоя и почему-то голыми. А потом я открыл глаза и понял, что мы лежим рядом и ее кожа трется о мою взаправду.— Что происходит? — пробормотал я, но Анна улыбнулась, молча поцеловала меня, и дальше все было сначала нежно и волшебно, потом — бурно, неистово, словно девушка подсмотрела мой сон про Пятницу и решила его закосплеить.Утром я проснулся совсем один, и только мятое белье подтверждало, что ночью и вправду что-то было. Я нашел рядом с кроватью столик, капсульную кофеварку и залил в себя пару чашек неплохого эспрессо. А потом обнаружил, что дверь в спаленку открыта, и отправился гулять по базе — абсолютно никто не пытался меня остановить.Весь мой этаж состоял из коридора длиной метров эдак триста. Потолок побелен, стены выкрашены в блевотный желтый, на полу — плитка, как в общественном сортире. Слева и справа открывались двери в комнаты. Из любопытства я заглянул в первую же открытую комнату справа.Половину комнаты занимала стеклянная клетка с бильярдным столом и одиноким стулом внутри. Сбоку на треноге стояла старенькая камера, красная лампочка горела — запись шла как положено. На стуле сидела некрупная обезьяна и сосредоточенно очищала банан.— Привет! — сказал я максимально дружелюбно. — Возможно, ты самое нормальное существо в этом дурдоме.Из-под потолка высунулась трубка и выплюнула красный бильярдный шарик прямо в центр стола.Я аж попятился, но обезьяна отбросила банан, прикрыла глаза и заткнула ладонями уши, пока шарик катился по столу. Стоило ему упасть в лунку, она выждала еще секунду-другую, открыла глаза и вернулась к банану. Весьма аппетитному — сам бы не отказался.— Чертовщина какая-то, — подумал я и зашел в первую открытую комнату слева.Там была ровно такая же клетка, со столом и стулом, но вместо обезьяны на нем сидел человек. Ну как человек — женщина. Туземная, словно сошедшая с картин педофила и извращенца Гогена, а еще из снов моих немножко. На бедра была наброшена какая-то грубая тряпка, а острые соски грудей смотрели на меня как змея на пойманную врасплох мышь. В сиськах Анны была загадка, интрига, за ними стояли столетия игр в расстегнутые пуговицы, глубину декольте, корсеты, и правила этих игр я знал. Грудь туземки была честной и открытой, она звала поговорить откровенно — ах, если бы не стеклянная стена! Хотя нет — без нее я бы попятился и сбежал куда подальше, искать Васяна. Уж он бы знал, что делать.Но стена была, поэтому я просто стоял и смотрел, пока из потолка не высунулась трубка и не выплюнула желтый бильярдный шарик, а полуголая девушка не повторила точь-в-точь действия обезьяны из соседней комнаты.Я покосился на камеру на треноге, подошел, остановил запись и перекрутил ее на самое начало. Там были натурально часы сцен с девушкой и шариком. Иногда трубка выплёвывала банан — тогда аборигенка очищала и съедала его, отбрасывая кожуру в угол. На быстрой перемотке запись выглядела каким-то безумным тиктоком, наложи на нее кей-поп позадорнее — и можно собрать миллионы азиатских лайков. Я знал, как это работает. Моя дочка с ума сходила по группе BTS.А потом я заметил какое-то странное мерцание и включил кнопку «воспроизвести», чтобы посмотреть кадры внимательнее, на обычной уже скорости. И увидел это.Я увидел, как ровно в тот момент, когда девушка закрывает глаза, исчезает и шарик на бильярдном столе. Перекрутил на самый последний цикл — тот, который я застал лично. И в этом цикле — и только в нем! — шарик остался в кадре, весело прокатился по ткани и упал в лузу.Тогда я сделал самую логичную вещь. Включил вновь запись на камере. Уставился на клетку с девушкой. Дождался падения шарика. Закрыл глаза и уши вместе с девушкой, открыл их. А потом метнулся к камере и пересмотрел запись нового эксперимента. На ней шарика уже вновь не было. Он пропадал из реальности ровно в тот момент, когда мы оба закрывали глаза.