Читаем книгу: Мария Семенова и Анна Гурова «Тень с Севера»

Молодой вождь викингов отправился на битву с морским чудищем и пропал вместе с кораблем... А потом вернулся — один из всех. Кто-то считает его любимцем богов, кто-то — восставшим мертвецом... Однако даже сам молодой ярл не знает, во власть какой страшной силы он угодил, и чем она грозит всему миру.Лишь трое, возможно, смогут совладать с ней.Саамский шаман — единственный, кто сумел распознать истинную сущность вернувшегося из-за кромки воина.Юная девушка-сирота из пещерного народа чудь, в чьи руки случайно попал могущественный артефакт по имени Сила Моря.И еще один — посланный богами на помощь миру, но пока нерожденный...

Глава 2. Битва в дюнах

Могучий порыв морозного ветра ударил с неба, взвыл, прибил утекающую вверх струйку дыма. Остывающие угли полыхнули, пламя взметнулось в очаге. На руках нойды волоски встали дыбом. Нет, это не просто буря! Охтэ явственно услышал, как испуганно смолкли камни очага. Взвизгнула снаружи собака, другая неуверенно тявкнула... И больше ни звука. — Смотрите! Огонь! Задремавшая Кайя высунула голову из-под шкуры — и с изумлением уставилась на очаг. Ничего подобного девочка никогда не видала. Языки пламени прямо на глазах становились зеленоватыми, затем — прозрачными. Огонь умирал, словно белоглазка на весеннем морозе. Из котелка с недоеденной похлебкой вдруг мерзко потянуло тухлятиной. — Во имя Отца Душ, что творится? — воскликнула мать. Охтэ сидел неподвижно, закрыв глаза, — лишь голова медленно поворачивалась из стороны в сторону. На лбу выступил пот. — Темные чары, — прошептал он. — Проклятие! Пурга была наслана врагом, чтобы запорошить мне глаза! Рука нойды метнулась в сторону, к священной укладке позади очага, где хранился его шаманский убор. Он быстро нашарил шапку-птицу, возложил ее на голову. Кайя отчетливо увидела, как на широкой повязке распахнулись вышитые глаза, вглядываясь в невидимое. — Ах вот как, — сквозь зубы прошипел мужчина. — Вот ты кто! И спустя годы не желаешь оставить меня в покое, ведьма Кэрр?! Ладно, посмотрим, кто кого! Охтэ схватил колотушку и — уже не совсем человек — ударил в бубен, призывая духов. Губы его шевелились, называя одно за другим имена сайво-защитников. Замелькали тени во тьме. Воздух сгустился, наполнился многоголосым бормотанием. — Спрячьтесь обе под шкуру! — приказал шаман, наклоняясь, чтобы выйти наружу. — Ни шагу за порог! Дверной полог упал за его спиной, внутри землянки стало почти темно, только угли переливались зловещим зеленым светом. Кайя почувствовала прикосновение матери. Вместе они укрылись под обережной шкурой, дрожа и прислушиваясь к звукам снаружи. Вонь тухлой рыбы становилась все отвратительнее. Женщина потянулась было к котелку, желая выкинуть его наружу, но дочка схватила ее за руку:— Нет! Отец сказал — нельзя!Откуда-то сверху донеслись шорох и потрескивание. Кайя подняла взгляд — и замерла от страха. Шорох доносился с полки над очагом, где вялилось мясо и вокруг священного столба стояли костяные фигурки домашних сайво. Они-то и трещали, шуршали, обрастали шерстью и чешуей, скалились острыми клыками. Словно взбесившаяся собака, доброе и домашнее превращалось в хищное, чужое... «Оляпка!» — сразу вспомнила Кайя, прижимая руку к груди. Ее сайво-воробей теплым комком шевельнулся за пазухой. Он, рожденный отцовской любовью и силой домашнего очага, не одичал — но ему тоже было очень страшно. Мать не была шаманкой. Она не способна была увидеть, как на глазах меняются домашние сайво, как злая сила забирает их из-под власти хозяина. Но и она ощутила заползающий под шкуру леденящий холод. Огонь в очаге угасал, умирал... Снаружи наконец послышался ровный стук. Охтэ начал бить в бубен, созывая всех своих сайво на битву. — Он удаляется... Охтэ уходит в дюны, — прошептала мать. — Почему? Затаив дыхание, они прислушивались к голосу бубна. Тем временем угли перестали рдеть, и землянку окутала тьма. Внезапно дрогнула земля. Раздался тяжкий, нечеловеческий стон, а затем — долгий раскатистый треск, похожий на гром. Женщина и девочка застыли, прижавшись друг к другу. — Храни нас Моховая Матушка, что это? — пробормотала мать. — Словно у скал кости сломались! Кайя выглянула из-под шкуры, сунула руку за пазуху, достала теплый комок и подбросила оляпку прямо в дымоход. — Лети к отцу! Серый сайво, похожий на клочок сажи, суматошно забил крыльями и, будто подхваченный теплым воздухом от углей, взмыл в темноту. Кайя крепко зажмурилась и зашептала, как это делал отец: — Зоркий, крылатый, высоко летящий, далеко смотрящий — будь моими глазами! ...и ей явилось видение — черная извилистая рана на белых просторах залива. — В море лопнул лед! — сорвалось с ее губ. — Я вижу отца! Он стоит на берегу... Перед ним — трещина... Он зовет своих сайво... Кайя ощутила холод в животе. Отец звал духов, но вокруг была лишь пустота. Духи не пришли. — Вода в трещине волнуется, — дрогнувшим голосом сказала она, глядя глазами сайво. — Там кто-то есть! Он вылезает! Мерный стук бубна вдалеке вдруг сбился... И настала тишина. Несколько долгих мгновений жена и дочь шамана сидели, вслушиваясь в страшное молчание. Затем глаза женщины полыхнули. — Не высовывайся! — приказала она дочери и вылезла из-под шкуры. Ощупью пробравшись на мужскую половину, мать пыталась в густом сумраке высмотреть, где лежит гарпун. — Матушка, не ходи!— Сиди тихо!Снова упал полог, и послышался только быстрый скрип шагов по снегу. А потом и он пропал. И снова стало тихо. Лишь одичавшие сайво злобно шипели со священной полки. Кайя сидела под шкурой, затаившись, словно белек на снегу. «Предки, где же вы? Вы, приходившие погреться возле дымохода, вы, охранявшие наш дом в зимних сопках? Почему вы спрятались, почему не защищаете отца?!» Кайя чувствовала: духи-помощники рядом, они просто подойти боятся. Смертельный ужас внушает им тот, кто вылез из трещины в морском льду. Кто же это? В мире духов он выглядел сгустком хищной тьмы. Вместо души у него — клокочущая чужая ненависть. Не человек и не зверь, не живой и не мертвый, он был воплощением скверны. Кайе жутко было даже глядеть в его сторону... Но ведь там отец! И шагов матери не слыхать...«Оляпка, глаза мои, — смотри!»
Колдовская пурга унеслась так же внезапно, как и налетела. Небо сияло мириадами колючих звезд. Над замерзшим морем полыхали зеленые ночные зори. А там, где начинались укрытые снегом дюны, стояло, опустив плечи, уродливое чудовище. Порожденное силой моря и волей шамана, оно было сшито из множества погибших злой смертью живых существ, убитых нарочно для его создания. Медвежьи лапы доставали длинными когтями до земли. Криво пришитые акульи головы на груди, животе, плечах разевали зубастые пасти. Но самым страшным показалось Кайе то, что у немертвого было человеческое лицо. Тление еще не успело коснуться его, и бывший человек глядел тусклыми немигающими глазами, словно пытаясь разглядеть нечто сквозь туман. Голодные сайво окружали его зимней тучей. Напротив морского чудища стоял отец. Шаман Охтэ нараспев читал заклинание, пытаясь загнать существо обратно в трещину, откуда оно вылезло. Сила Охтэ была велика — немертвый медленно пятился, глухо рыча и поводя головой, пытаясь рассмотреть врага. «Почему отец медлит? — думала Кайя, глядя на его сосредоточенное, строгое лицо. — Почему чудище еще здесь?!» Она не понимала того, что чуял отец, что вселяло в него сомнения и подспудный страх. Нойда умел изгонять нежить, он знал, как совладать с морскими темными сайво. Но это — не уходило. — Охтэ!!! Над дюнами раздался крик матери, полный ужаса. Она стояла меж двух дюн, с гарпуном в руке. Видно, только что увидела немертвого — глаза широко распахнуты, рот открыт... Казалось, так она простоит до самой своей гибели... Охтэ лишь на миг отвлекся, шагнул, стараясь закрыть ее собой... И немертвый, как по волшебству, оказался прямо рядом с ним. Только что топтался на кромке льда — и вот уже нависает прямо над невысоким сихиртя, будто ледяной медведь. Тусклые глаза на миг обрели хищную зоркость. Взмах когтистой лапы — и шаман, обливаясь кровью, упал наземь. Бубен покатился по снегу, треснул под лапой чудища... Мать, словно очнувшись от морока, с воплем кинулась вперед, замахиваясь гарпуном. Она уже не думала о себе, страх оставил ее — она желала лишь защитить мужа... Бросок! Гарпун с хрустом вонзился в мертвую плоть и застрял в ней. Немертвый даже не шевельнулся от этого удара. Не пытаясь вытащить гарпун, он вмиг оказался рядом с женщиной. Взметнулась и опустилась медвежья лапа. Женщина отлетела в сторону, да и осталась, скорчившись, лежать на снегу. Тогда немертвый, снова равнодушный ко всему, наклонился, подхватил оба тела — и мужчины, и женщины — и поволок за собой к трещине, где чернела вода. Он отнесет их туда, куда отправляются души и тела побежденных шаманов. А потом вернется к матери, чтобы получить еще вкусной горячей крови в награду... «Матушка! Атче!» Не помня себя, Кайя выбралась из-под спасительной шкуры. Она больше не боялась. Схватив первое что подвернулось под руку — широкий костяной нож, — девочка откинула полог, выскочила наружу и побежала к дюнам. Она не успела сделать и десяти шагов, как серое пятно порхнуло ей в лицо. Девочка отскочила, споткнулась и упала в снег. Клочок серого тумана маячил рядом — уже не бойкий и шустрый, а слабый, потерянный... — Оляпка, — позвала своего духа Кайя, — ты что, ранен? Иди сюда... Сайво прыгнул ей в руку. Какой он был холодный! Кайя сжала его в ладонях, поднесла к губам, пытаясь согреть дыханием. Но с первым же вздохом, разом побледнев, бессильно поникла в снег...

С моря наползли низкие тучи, погасив луну и звезды. Полетел легкий снежок, прозрачной пеленой укрывая берег. Мешая смотреть.— Ну, что там? Что?! Шагах в ста от того места, где круглым холмиком возвышалось жилище Охтэ, из-за валунов высунулись две головы. Показались — и сразу спрятались. Затем один человек выпрямился в полный рост, опираясь на короткое копье. — Никого, — мрачно сказал он. — Похоже, опоздали мы, как и предрекала акка Морошка. Сами глядите. Один за другим мужчины поднимались из своего убежища, с опаской рассматривая землянку нойды. Всякий шаман связан со своим племенем незримыми узами. Он защищает родню от чужих духов и лечит их своей жизненной силой. Поэтому сихиртя тем вечером места себе найти не могли. Даже не приди к ним бабка Морошка, все равно бы почуяли беду. Но что может случиться с Охтэ, могучим избранником духов? Однако увещевания Морошки оказали свое действие. И как только прекратилась пурга и ветер разогнал тучи, мужчины начали собираться. Вооружились, словно на охоту, и, превозмогая страх, пошли на выручку своему нойде. И вот теперь выглядывали из-за скал, полные самых мрачных предчувствий. Почему не тянется в небо дымок над холмиком? Почему молчат собаки, где они? Почему распахнут полог зимней вежи и ветер заметает снег внутрь лаза? — О Даритель Душ, — тихо взывали мужчины к богу — защитнику сихиртя, — где наш нойда? Где его семья? Наконец четверо из семи охотников, стискивая в потных руках гарпуны и копья, начали подбираться ближе. Вот пустое жилище, ход внутрь распахнут... Вот следы людей — ведут наружу, в сторону моря. А дальше... — Следы зверя! — воскликнул Виг, шедший впереди. Совсем недавно мудрейшие старые женщины племени выбрали его, еще молодого, но самого сильного и удачливого, вождем — для защиты и охоты. Кто же знал, что племя сразу настигнут такие беды? Пройдя по следам до самых дюн, Виг склонился над покрытым кровавыми пятнами взрытым снегом. — Тут побывал большой зверь, — сдавленным голосом проговорил юноша. — Ошкуй, ледяной медведь. Он ушел давно, кровь уже замерзла... Охотники быстро переглянулись. — Но как такое возможно? — произнес самый опытный. — Владения ледяных медведей далеко к северу, у самого Дышащего моря. Деды не помнят, чтобы ошкуи сюда приходили... — Может, нойда призвал, да не совладал?— Смотрите! — Виг указал наземь.Вскоре и прочие увидели широкий кровавый след, что тянулся куда-то в сторону моря, невидимого за пеленой летящего снега. — Ошкуй утащил нойду и его жену на лед, — взволнованно зашептались охотники. — Пойдем за ним! — Нет, — раздался дребезжащий старушечий голос, — не ходите по этим следам! К мужчинам, опираясь на лыжную палку, подковыляла старая Морошка. Маленькая, тощая — и как только не падала под тяжестью всего, что навешано у нее на поясе? Тяжелая кожаная парка была густо расшита рыбьими костями, кусочками рогов, красными и синими бусинами. Мышиные глазки на сморщенном лице смотрели сурово. — Там уже некого спасать, — сказала она. — Почему не велишь догонять медведя, акка? — почтительно спросил вождь. — Не медведь тут побывал, — проворчала старуха. — Знала же, что неспроста мне снились косатки! И не случайно мои травы рассыпались пылью! — Что же тут случилось, акка? Кто унес нашего нойду? Молодого вождя разбирали досада, тревога, страх... Неужели Охтэ погиб? Хуже нет для племени — потерять защитника! Проще сразу пойти да закопаться в снег. Все равно чужие духи не дадут жизни... — Злые чары, битва шаманов — вот что здесь случилось! — проскрипела старая травница. — Много лет Охтэ Странник шатался по чужим землям и, видно, нажил себе врагов. Могучий враг и напустил на него морское чудовище. — Какое, акка?— Немертвый-из-моря — вот кто его убил.Все побелели, услышав про страшного не-зверя, не-человека, чье настоящее имя никогда не произносили, чтобы не накликать. О том, как шаманы между собой бьются, по берегам Змеева моря все знали. Но одно дело слушать байки у очага, а другое — видеть кровь и следы лап на снегу... И чудище только что было здесь? Совсем рядом?! Охотники едва не утратили мужество.— Бежим! — жалко вскрикнул кто-то.— Стоять! — рявкнул Виг, сам едва удержав копье в руках. И тут же обернулся к старухе-ведунье: — Акка, чудище-то не вернется? — Нет, — ответила бабка. — Если сами за ним не увяжетесь... Его за шаманом и его семьей посылали. Немертвого убить невозможно, защититься от него нельзя... Одно спасение — если сильный нойда его своей волей одолеет и себе подчинит. Тогда чудище вернулось бы и напало на своего хозяина... Но, видно, нойде сил не хватило. Кто же нашего Охтэ так ненавидел, что даже семью его не пощадил? Даже девчонку малую... Акка Морошка вдруг осеклась и застыла, глядя перед собой остановившимся взглядом. А затем широко улыбнулась редкозубым ртом. — Дочка! — выпалила она. — Вот что мне покоя-то не дает! Ищите, сихиртя! Ищите скорее! Мороз невелик, может, она жива еще! Когда охотники осознали, что близкая опасность им не угрожает, одуряющий страх отступил. Повинуясь призыву знахарки, они разбрелись по дюнам, высматривая в снегу отпечатки ног, бросая напряженные взгляды в сторону моря, вздрагивая от каждого шороха. С вершины самой большой дюны четко виднелась длинная черная трещина во льду. К ней вел, извиваясь, кровавый след. Однако вокруг было совершенно безлюдно. Падал редкий снег. Заснеженные просторы моря безмятежно раскинулись, понемногу пропадая во мраке. — Нашли! — послышался в отдалении радостный голос. — В сугробе лежит... Акка, погляди, жива ли?— Несите сюда, — велела знахарка.Вскоре Виг принес к разоренной землянке маленькое неподвижное тело. Лицо Кайи застыло белой маской, руки и ноги бессильно повисли. — Похоже, замерзла насмерть, — сдавленным голосом сказал вождь, опуская тело девочки на снег. — Эх, мать ее была мне ближняя родня, сестра по бабке... Старуха подошла, присела рядом с неподвижной девочкой, положила палец ей на шею и усмехнулась. — Рано оплакивать начал. Она жива. Руки ведуньи быстро ощупали лицо и голову девочки. — Жива, здорова, замерзла только, — проворчала она. — Погодите, помню, у Охтэ была редкостная медвежья шкура... Акка Морошка заглянула в выстывшую, брошенную людьми и духами землянку, принюхалась, поморщилась... Однако все же заползла внутрь — и сразу выбралась, волоча тяжелую шкуру. — Сильный оберег, — с уважением сказала она, заворачивая в густой мех беспамятную девочку. — Никакие злые чары его не коснутся... — Старуха недоуменно подняла глаза, обнаружив, что охотники разом попятились от нее. — Что такое? — Тут же все проклято! — выпалил один из них. — Нельзя прикасаться к вещам мертвого нойды! — И девчонку лучше не трогать, — поддержал другой. — Ее родителей убил немертвый-из-моря! Оставим ее здесь! — Оставить? — грозно нахмурилась знахарка. — Да, отдадим сайво-помощникам Охтэ! — послышались голоса. — Пусть ее съедят, зато нас не тронут... — Шамана плохая смерть забрала! Как бы всю родню за собой не утянул! Акка Морошка разгневалась. — Как не совестно вам, сихиртя? — закричала она, прижимая к себе беспомощный сверток. — Что за речи, достойные тупиц? Нойда мог бы всех вас отдать чудовищу вперед себя, а сам сбежать! Но он не стал кормить врага родичами — и погиб. А вы его дочь тут бросить хотите? Да за такое вас не чужие духи, а сама Моховая Матушка со свету сживет! Мужчины смутились и умолкли. — Мы все понимаем, акка, — хмуро сказал Виг. — Только кто же осмелится взять в свой дом подобное дитя? — Ты и возьмешь, — ткнула в него пальцем Морошка. — Сам сказал, ее мать была тебе сестра по бабке. — А жена что скажет? Ох, что будет, ой-ой! — Последние капли жизни из девочки вытекают, пока ты тут охаешь, — резко прервала старуха. — Бери ее и мчись домой со всех ног! — А что делать с жилищем Охтэ? — спросил вождь, с опаской принимая ношу. — Ничего, — строго ответила знахарка. — Теперь это место принадлежит его духам. Ничего оттуда не уносите, ни к чему не прикасайтесь! — Слыхали? — вождь обернулся к товарищам. — Уходим, сихиртя... — И вот еще что... — сказала старая ведунья на обратном пути, когда впереди уже показались знакомые длинные сугробы. — Скажите своим женам, пусть начинают готовиться. — К чему?— Уходить отсюда. С этого берега.Виг, шагавший впереди, даже споткнулся от таких слов.— Уходить? — озадаченно повторил он. — Да, — угрюмо сказала акка. — Сихиртя должны переселиться в другое место. Бежать отсюда — как можно быстрее, как можно дальше. Охотники остановились и разом загомонили, забыв даже о чудище из моря. Переселиться, бежать?! Куда, зачем?! Что такое несет полоумная бабка Морошка? — Нашего шамана убили в поединке, — принялась объяснять знахарка. — Очень плохой смертью погиб нойда Охтэ! Скоро вновь слетятся сюда его одичавшие сайво. Они заполонят весь берег. Духи будут искать себе пропитание, не найдут его — и примутся за вас. Я долго живу, я такое уже видала. Сперва начнут умирать собаки, потом дети, а потом... Виг слушал, не веря ушам. Переселиться, бросить родные места? Ягодные угодья, знакомые пастбища, сёмужные реки? — Но как же, — вырвалось у него. — Родовые сейды? Могилы предков? — Вы готовы мстить?— Э-э...— Если не уплачена цена крови, — продолжала акка, — ее платит весь род. Осиротевшие сайво станут пить вашу жизнь. Начнете кашлять, ослабеете... Мужчины растерянно переглядывались. Мстить — но кому? Убегать — куда? — Мы не знаем, кому мстить, — сказал Виг. — Да и знали бы — куда уж нам? Вон, даже сам Охтэ не мог одолеть страшного врага! — Думаете, почему я говорю вам, что пора бежать? — воздела руки старуха. — Вы не справитесь, и я не смогу... А вдруг она сможет? Все поглядели на меховой сверток на руках у вождя. — Кайя — дочь шамана. Она вырастет и станет вашей защитой! — А если нет? — с тоской спросил Виг. — Тогда — станет щедрой жертвой, если голодные духи все же доберутся до нас. — Не доберутся, — решительно произнес молодой вождь. — Я уведу племя прочь. Да не останется следа нашего на этом несчастном, проклятом берегу!