В цикле об анархо-гедонистической Культуре Иэн Бэнкс изящно обходит это препятствие. Фокус в том, что Культура крайне неоднородна. Эта лоскутная цивилизация складывается из множества групп и сообществ, субкультур и «объединений по интересам». Одни части Культуры движутся по пути самосовершенствования уже десятки тысяч лет, другие примкнули к ней всего несколько столетий назад, третьи только готовятся к вступлению. Время от времени то или иное скромное герметичное сообщество, объединяющее заведомых чудаков, вдруг резко выдвигается на передний план, — и тогда профессиональный картёжник, безмерно далёкий от политики и макроэкономики, может решить судьбу целой звёздной империи, как в романе «Игрок» (1988). Но главное, у Культуры нет твёрдого, неизменного ядра, она постоянно растёт, изменяется, непрерывно занимается исследованиями и прогрессорством, ежегодно устанавливает контакты с тысячами новых инопланетных рас, — а значит, для неё актуальны все этические, моральные, философские проблемы, которые стояли перед человечеством на протяжении всей его истории. Эта многоукладность помогает Культуре тысячелетиями счастливо избегать Сублимации — отказа от физических носителей разума, перехода на новый уровень, ухода за границу нашего понимания. Поголовного превращения людей в люденов, если воспользоваться терминологией братьев Стругацких.
Культуру не зря сравнивают с Миром Полдня. Параллели возникают почти мистические, вплоть до фабульного сходства романа «Инверсии» (1998) с повестью АБС «Трудно быть богом» 1964 года издания: и там, и там наблюдатели высокоразвитой гуманистической цивилизации тайно присутствуют при дворе феодального царька — и по мере сил стараются облегчить жизнь окружающих, не привлекая к себе лишнего внимания.
Есть, впрочем, и принципиальная разница. Мир Стругацких — это мир профессионалов, людей, полностью посвятивших свою жизнь достижению цели. Это цивилизация, напряжённая, как сжатый кулак. Утопия, построенная героями, которые не то чтобы презирают роскошь, но готовы довольствоваться малым, привыкли к самоограничению и не боятся его. Культура Иэна Бэнкса — мир бессмертных сибаритов, которые имеют доступ к почти неограниченному и неконтролируемому источнику энергии. Тем больше усилий им приходится прилагать, чтобы не превратиться в «кадавров полностью удовлетворённых» и не свернуть пространство...
Надо подчеркнуть, что при всём своём гуманизме Бэнкс не склонен к антропоцентризму: его Культура возникла задолго до того, как человечество выкарабкалось из тьмы и невежества и добралось до звёзд. Земля — лишь одна из многих планет, которая по достижении определённого порога зрелости влилась в эту семью народов. Действие некоторых романов цикла разворачивается в те времена, когда наши предки ещё пользовались кремнёвыми орудиями и кутались в звериные шкуры, а повесть «Последнее слово техники» (1989) и вовсе посвящена судьбе инопланетного прогрессора, посетившего Землю в 1977 году и решившего навсегда остаться на нашей планете.
Зато само словечко «Культура» происхождения сугубо земного. В интервью российскому онлайн-изданию «Частный корреспондент» писатель рассказал, почему придуманная им сверхцивилизация носит именно такое имя.
Есть миф о том, что это слова Германа Геринга: «Когда я слышу слово “культура”, я хватаюсь за пистолет». И с каким-то школьным, мальчишеским задором я хотел сказать: «“Культура”? Я покажу тебе “культуру”, фашистский ублюдок!»