Сериал «Первобытный» (Primal) от создателя Самурая Джека

Отдельные элементы могут совпадать: угловатые геометричные дизайны персонажей, типажи главных героев — заросших и отчаянных брутальных одиночек, фактурное насилие — меньше у «Джека», больше у Primal. Но, когда смотришь на подход к рисунку и анимации, на атмосферу и ритм повествования, понятно, что речь идёт только о родстве — не о совпадении.

Один из самых частых кадров Primal — глаз или отражение в глазу

Primal тоже рассказывает о путешествии нелюдимого одиночки в жестоком мире, постоянно пробующем его убить. Только, в отличие от Джека, у Копья нет никакой цели. Как ни странно это звучит, персонаж будто бы лишён внутреннего конфликта. Но это не кажется сценарным просчётом. Гибель родных влияет на героя, и, хотя Копьё не клянётся отомстить и не пытается немедленно восполнить утрату, всё внимание приковано к его переживаниям и скитаниям. Это тот случай, когда отсутствие моментального ответа на вопрос «а что персонаж будет делать» оказывается куда интереснее, чем его наличие, и двигает сюжет не только первого эпизода, но и сериала в целом.

Копьё и сам по себе интересный персонаж. Он прост, брутален и ведом самыми базовыми инстинктами (поесть, спастись от холода, найти ночлег и так далее), но при этом способен на эстетическое откровение и даже на творчество. Динамика его отношений со вторым центральным персонажем, тираннозавром Клыком, архетипически проста, как и в любой истории про дружбу сурового нелюдимого отшельника и дикого зверя. Но их взаимодействие лишено сентиментальности и идеализации дикой природы. Клык в первую очередь зверь, который мешает охоте и не понимает человеческих эмоций, а Копью приходится доказывать свою правоту грубой силой и агрессией. И это делает отношения героев не только сложнее банального «человек и зверь подружились и стали единым целым», но и увлекательнее.

Ну и к тому же кадры, где человек с копьём едет верхом на ти-рексе, очень круто выглядят

Primal — одно из немногих произведений в первобытном сеттинге, где почти нет племён как таковых. Главный герой — одиночка, его друг-зверь — тоже. Других людей, кроме героя, мало, и даже когда он с ними сталкивается, нам не показывают их общество — они просто оказываются жертвами монстров. Есть странное стадо мамонтов со своими ритуалами и иерархией, есть колония летучих мышей, устроенная по типу муравейника или пчелиного улья, а в финале есть община обезьян со сложившимися традициями (и даже, кажется, технологиями: важным элементом серии стало блюдо с наркотическим соком).

Однако все эти персонажи — противники главных героев. Сильные, организованные, разумные, но при этом представители дикой природы. Даже самым прогрессивным из них присущи неконтролируемая звериная ярость и беспричинная жестокость.

Тартаковски, кажется, обожает сталкивать персонажей разной видовой принадлежности — магические девочки и экспериментальная обезьяна (или люди), человек-самурай и дух зла, монстры и люди…

Рисунок Primal отличают жирные, чёткие, почти комиксовые линии. В «Самурае Джеке» контуры персонажей не обозначены — они, по сути, цветовые пятна, которые не сливаются с фоном за счёт контраста. В Primal же линии однозначно обособляют персонажей от условного фона (который во многих сценах выглядит как градиентная заливка) и дают больше возможностей для детализации образов. Казалось бы, каменный век — не тот сеттинг, где можно в мельчайших деталях прорисовать персонажа, особенно животное. Тем не менее все ведущие герои не выглядят условными. У каждого обязательно найдутся уникальные особенности, делающие их узнаваемыми, — при скромности и даже лаконичности форм, всё ещё основанных на геометрических фигурах, как и в остальных работах Тартаковски.

Также эти детали не отвлекают от самого важного средства выражения в Primal: мимики и языка тела. Значительная часть кадров строится на мимике персонажей и незначительной смене положения тела — напряжении и расслаблении мышц, переходе от обезьяньей пластики к человеческой, лёгком движении головы…

Этот странный исторический период, в котором одновременно живут люди, динозавры, мамонты и гигантские красные летучие мыши

И это влияет на ритм повествования, делая его умеренным и неторопливым — за исключением динамичных сцен охоты и сражений. Впрочем, даже они не перебарщивают с темпом: это не тарантиновский сумбур и не безумная скорость лунитюнзовских аттракционов — каждое действие Копья, Клыка и их противников отточено и ясно, почти каждое движение даёт насладиться собой и не смешивается с другими в кровавую кучу.

Но главное в Primal — обилие моментов тишины и сосредоточенности. Герои не разговаривают и рычат не так часто, как могли бы. Тартаковски использует звук очень экономно, давая персонажам взаимодействовать через пластику, через взгляды и движения. По набору приёмов Primal больше напоминает фильм, нежели анимацию, но при этом он не теряет анимационной выразительности и красоты. Его приёмы не отменяют ни красоты рисунка, ни эффектных планов и сцен, которые в анимации можно сделать проще и с большим вкусом, чем при постановке дорогостоящего фильма.

Красивых панорам в Primal немногим меньше, чем экшен-сцен, и каждая выглядит завораживающе