Обороняться, чтобы напасть

Ни одну войну нельзя выиграть глухой обороной. Даже самая успешная защита должна перейти в наступление — иначе враг соберется с силами и рано или поздно найдет ключ даже к самой неприступной крепости.Истинное назначение фортификации — не защита от противника. Укрепления нужны, чтобы удерживать ключевые точки или районы меньшими силами. То, что вы экономите силы в одном месте, позволяет создать перевес в другом, действовать там агрессивно, разбить противника и тем самым решить исход войны. Именно для этого человечество с древних времен совершенствовало искусство обороны и возводило подчас по-настоящему циклопические сооружения.Хорошим примером крупных оборонительных конструкций еще античных времен служит Адрианов вал, построенный римлянами в Британии для защиты от набегов бригантов и пиктов с севера. Вал представлял собой 117-километровую стену, ее высота достигала шести, а с учётом рвов — восьми метров. Через каждый километр-полтора располагалась сторожевая башня. В случае нападения на одну из них солдаты немедленно разжигали заранее приготовленный костер. Это видели в соседних башнях, делали то же самое, и так сигнал тревоги распространялся по всей оборонительной линии.

Стокилометровую стену высотой в 3–6 метров римляне построили в 120-е годы при императоре Адриане / quisnovus [CC BY 2.0]Основные римские силы находились, конечно же, не в башнях, а в построенных за валом фортах. С такой системой удобно было содержать уже сгруппированные, готовые к бою отряды и быстро рассылать их на участки, которым угрожала опасность. Это обеспечивало прочность и гибкость обороны.Еще более известна Великая Китайская стена — ее непрерывно совершенствовали с III века до нашей эры по XVII век нашей эры. Это настоящее чудо света: ее общая протяженность превышает 20 тысяч километров.Показательно, что эффективность как Адрианова вала, так и Великой Китайской стены прямо зависела от качества подготовки войск в гарнизонах и общего состояния государств, содержавших эти сооружения. Когда служба была поставлена хорошо, набеги отражались. Когда империи переживали кризис, варвары прекрасно прорывали оборону, поскольку стены ветшали, гарнизоны действовали нерешительно, а иногда в них и вовсе находились предатели.Это только подтверждает тезис о том, что любое оборонительное сооружение создают не для того, чтобы защититься от врагов исключительно с помощью этого сооружения, а для того, чтобы сэкономить силы войска, измотать противника, а потом ударить по нему свежим резервом, расположение которого и прикрывает фортификация.

Великая Китайская стена перекрывает участок территории в 9 тысяч километров, однако из-за многочисленных ответвлений ее длина увеличилась более чем вдвое / Samxli [CC BY 2.0]Как бы то ни было, после Античности в Европе наступило Средневековье. Когда-то единое экономическое пространство Римской империи распалось на множество королевств и княжеств. Строить грандиозные стены сразу стало не на что — просто не существовало игрока, который мог бы себе такое позволить. Королевства грызлись друг с другом, а относительно могущественные империи вроде Византии и так еле держались под натиском многочисленных варваров.Кроме того, в пестрой Европе, где постоянно воевали «все против всех», длинная стена не принесла бы той же пользы, что и в Риме в эпоху его могущества. Враги, действующие или потенциальные, обычно окружали каждую страну со всех сторон, и обороняться простым перекрытием узкого островного перешейка, как в случае с Адриановым валом, уже не получалось. Тут если и закрываться, то по всей границе, что слишком затратно.Поэтому распавшаяся на феодальные владения Европа и фортификацию предпочитала феодальную. В ситуации, когда войск мало и все разобщены, а основной продукт производится не в городах, а в сельской местности, самое время строить замки.В каждом замке располагался феодал со своей немногочисленной, но качественно экипированной конной дружиной. Если на его землях что-то случалось, он мог рассылать людей наводить порядок. Благодаря высоким стенам оборонять главное укрепление удавалось сравнительно малыми силами. Это всё соответствовало главному принципу фортификации и позволяло уделять больше времени другим делам.

Кроме того, хороший замок мог, конечно, не уничтожить, но обескровить армию противника. В подвалах хранились запасы провизии на случай долгой осады. Взять стены штурмом, с наскока, получалось редко. По крайней мере, если противник не находил предателя в рядах защищающихся или если у него не получалось отравить колодец. Приходилось разворачивать длительную осаду. Размещать у главных путей снабжения войска, превосходящие по мощи замковый гарнизон и потенциальные деблокирующие силы. И периодически стрелять из осадных орудий — баллист и требушетов, — чтобы показать твердость намерений, ожидая, пока в замке все не поумирают от голода.Только вот в этой тактике был серьезный минус. До XX века санитарные потери в армиях стабильно превосходили боевые. Куда чаще люди умирали от дизентерии, холода и прочих напастей, нежели во время сражения. Месяцами и годами жить в лагере, устроенном вокруг осаждаемого замка и открытом всем ветрам и дождям, значительно тяжелее, нежели обороняться в нем. Поэтому нередко дело заканчивалось тем, что осаждавшая армия просто бросала всё и уходила восвояси — зализывать многочисленные раны, полученные даже не в бою.

Артиллерия меняет всё

Позднее Средневековье отметилось стремительным развитием артиллерии. Осадные орудия становились все мощнее и компактнее. К XV–XVII векам они были способны пробить дыру в любой замковой стене. Это обстоятельство изменило облик фортификации.Высокие стены, служившие отличной мишенью для артиллерии, уступили место низким земляным валам, «одетым» в каменную броню. С высоты птичьего полета крепости походили на гигантские звезды сложной формы. Все из-за нового основного элемента фортификационной обороны — треугольного, выдающегося вперед бастиона. Такая конструкция обеспечивала эффективные углы обстрела, чтобы обороняющиеся одновременно прикрывали фланги как можно большей огневой силой и сконцентрировали максимальное количество стволов на фронтально наступающем противнике.Самым знаменитым проектировщиком и строителем крепостей нового типа в Европе стал француз Себастьен Ле Претр, маркиз де Вобан — во многом изменение облика фортификационных сооружений ассоциируется с его именем.

Крепость, построенная Вобаном во французском Безансоне / Christophe.Finot [CC BY-SA 3.0]Усложнилась и осада таких крепостей. Теперь солдаты рыли зигзагообразные траншеи — это минимизировало потери от огня вражеской артиллерии, чтобы одна удачно пущенная бомба, разорвавшаяся на подходе, или пролетевшее через весь ров ядро не выкосили целое подразделение.Траншеи рыли параллельно общим обводам укреплений, обычно по ночам, когда противник не мог прицельно стрелять. Через каждые несколько сотен метров закладывалась вторая параллель, третья и так далее, сколько требовалось по обстановке. Так войска постепенно подбирались к крепости на дистанцию точного артиллерийского огня, а ночью разворачивали в параллелях свои орудия и подавляли неприятельский огонь. А как только смолкали вражеские пушки, можно было начинать спокойно и методично разрушать стены.Правда, ночь давала преимущества обеим сторонам. Иногда обороняющиеся совершали вылазки в темное время суток. Они крались, тихо убирая часовых по одному, пока могли, а потом шли напролом, и при известной доле удачи у них получалось перебить спящих врагов в палатках. Ну или, на худой конец, вызвать у неприятеля панику.Были в арсенале обороняющихся и другие хитрости. Например, когда у них заканчивались боеприпасы, но оставался порох, они могли заряжать пушки чем попало. При осаде Чарлстона во время Войны за независимость США восставшие колонисты посылали в сторону англичан утюги, старые ржавые замки, куски разломанных вил и граблей. С баллистической точки зрения летело это все отвратительно, но при попадании в человека наносило особенно страшные и уродливые раны.Как бы то ни было, все свежеобретенное совершенство крепостей XVII–XIX веков стало бесполезным, когда наступила новая эра в истории войн. Она предъявляла к обороне принципиально новые требования, а это означало, что облик фортификации вновь должен измениться.

Крепость пала, да здравствует дот

Первая мировая война показала несостоятельность архитектуры старых крепостей. Когда-то их брали быстро, в каких-то случаях обороняющиеся держались долго. Результат зависел не от самих сооружений, а от окружающей обстановки.Возросшие возможности промышленности кардинально изменили лицо войны. Начиная с Первой мировой, в бой вступали не относительно компактные войска, а буквально вооруженные народы. Армии насчитывали миллионы и десятки миллионов людей. Денно и нощно работающие в тылу заводы позволяли всех их вооружить, а железные дороги — быстро подвезти им продовольствие, медикаменты и боеприпасы.Как следствие, появились сплошные фронты. Если раньше армия напоминала сравнительно небольшой организм, перемещавшийся туда-сюда по театру военных действий, то в обеих мировых войнах армии заполоняли эти театры и непрерывно «бодались». Подчас линия противостояния разделяла надвое (или натрое, если открывался еще один фронт) европейский континент.В такой ситуации отдельно стоящие крепости, пусть и мощные, легко было окружить и отрезать от снабжения. Обороняющиеся могли противопоставить этому только одно — полевую армию. Требовалась новая форма защитных сооружений, которая стала бы опорой для войск, а не «вещью в себе». И эту форму нашли.

На́долба — это врытое в землю бревно или металлическая балка, которыми преграждают путь танкам. Позже стали изготавливать специальные бетонные конструкции в форме пирамиды — их еще называют зубами дракона. Впрочем, роль последних иногда играли врытые в землю валуны / Norbert Schnitzler [CC BY-SA 3.0]На смену крепостям пришли оборонительные районы. Фактически они представляли собой цепь огневых точек. С них простреливались подходы друг к другу. Промежутки соединялись линиями траншей — по ним можно было быстро и безопасно перебрасывать военные силы. Подступы к укреплениям перекрывались колючей проволокой, рвами, противотанковыми надолбами и «ежами». Получались целые укрепрайоны.Основной единицей в них стал дот — долговременная огневая точка. Дзот (дерево-земляная огневая точка) — фактически такое же сооружение, но более дешевое и быстрое в строительстве: в нем прочный железобетонный материал заменялся бревнами и землей. Разбить дзот артиллерийским огнем, конечно, куда проще, но он неплохо сопротивлялся наступлению пехоты, которое не поддерживала артиллерия и бронетехника. А дот какое-то время мог сопротивляться и прямым попаданиям — хотя тут многое зависело от толщины железобетона и калибра «аргумента». Главное изменение состояло в том, что теперь фортификация намертво привязывалась к крупным полевым объединениям. Она по-прежнему отвечала принципу экономии сил, но теперь этих сил требовалось больше. Впрочем, войск на местах сражений и так прибавилось.

Кстати, в середине XX века стало важно укреплять фронт фортификацией, делать его прочнее, чтобы не дать противнику его прорвать. В Первую мировую войну прорыв сам по себе не считался чем-то ужасным — тогда просто не существовало быстроходных и одновременно сильных в бою (в отличие от той же кавалерии) подразделений. Рвануть в бреши, чтобы окружить армии или даже группы армий, было нечем. Во Вторую мировую все изменилось — появились маневренные боевые подразделения, опирающиеся на скорость и боевую мощь танков. Вторая мировая стала войной котлов. Грамотно возведенные в нужных местах укрепления могли спасти от этого самого котла или от окружения и взятия противником важного промышленного центра. Например, доты Карельского укрепрайона в немалой степени спасли Ленинград, освободив силы Советского Союза и выиграв время.Самый впечатляющий пример фортификации в мировых войнах — линия Мажино, построенная французами в межвоенный период. Несмотря на победу в Первой мировой, Франция в перерасчете на количество населения понесла очень серьезные потери. Она и раньше не могла похвастаться демографической стойкостью в сравнении с Германией, так что французы решили компенсировать отставание в живой силе укреплениями.Построенная до бельгийской границы линия впечатляла. Доты с толщиной железобетона до трех метров. Подземные лифты, доставляющие снаряды из закопанных на полсотни метров (как 16-этажный дом, только в глубину) артиллерийских погребов. Многоуровневые подземные помещения, включавшие в себя даже комнаты отдыха. Узкоколейка для транспортировки боеприпасов.

В итоге немцы все-таки взяли некоторые участки линии Мажино, но не основные точки, а районы в неудобной болотистой местности, спешно построенные после 1936 года. Тут сыграли роль политические решения — считалось, что этот участок прикроет Бельгия, которая славилась своими мощными укреплениями, но та предпочла заявить о нейтралитете, и французам пришлось наскоро все переделывать.В глобальном смысле немцы вообще обошли линию Мажино, но стоит заметить, что у нее и не было задачи самостоятельно спасать всю Францию. Ожидалось, что она ослабит немецкую атаку и позволит французам спокойно провести мобилизацию. Именно из-за этой защиты немцы в 1939-м отказались от внезапного мощного удара по Франции, как в 1914 году. Так что свои задачи линия и оборонявшие ее войска выполнили. Битва за Францию была проиграна уже совсем в других местах и силами совсем других масштабов.

Ядерная эпоха

После Второй мировой войны необходимость оборудовать полевую фортификацию в масштабах фронтов никуда не делась. Несмотря на появление ядерного оружия, фактически положившего конец мировым войнам, крупные страны всё равно к ним готовятся — беспечность в таких делах может обойтись слишком дорого.Ядерное оружие способно уничтожать целые города, но ключевую инфраструктуру — центры управления ракетами или отдельными родами и видами войск — укрыть все-таки реально. По крайней мере, от «обычных» ракет мощностью в 1–10 мегатонн. Впрочем, для защиты таких центров придется серьезно поработать.Сперва надо найти гору и выдолбить убежище в ее толще. Достаточно большое, чтобы там поместилось всё оборудование, необходимые для жизнедеятельности запасы и личный состав. Подвести туда линии связи, наладить вентиляцию. В итоге получится нечто вроде грандиозного бункера под горой Шайенн в Колорадо, где находится Командование воздушно-космической обороны Северной Америки.Помещения, вмещающие восемь сотен человек, укрывает 600 метров скальных пород — достаточно, чтобы пережить ядерные удары и продолжать руководить запуском ракет, когда начнет плавиться весь континент.

Кстати, чтобы посмотреть на фортификацию ядерной эпохи изнутри, даже не надо уезжать в другую страну. В Севастополе, прямо в Балаклавской бухте открыт для свободного посещения музей на месте бывшей тайной базы советских подводных лодок. Находящаяся прямо в горе Таврос, она одновременно была и командным пунктом, защищенным от ядерного удара. Внутри крайне атмосферно — можно проникнуться мрачной паранойей времен Карибского кризиса.Ядерные бункеры — как ядерное оружие. Нельзя ничего сказать об их эффективности, поскольку они не использовались по прямому назначению в реальной войне. Это, впрочем, не говорит об их бесполезности — они, как и само ядерное оружие, формируют великий баланс сил. Тот самый, что удерживает человечество от войн мирового масштаба. Так что, возможно, это и есть самая важная фортификация в истории — пожалуй, единственная, что умудрилась спасти кого-то самим своим существованием. Будем надеяться, что у нее и дальше будет это получаться.