10 фантастических образов будущего, уместившихся в одной книге

Фантастика о постсингулярности встречается нечасто, а когда всё-таки появляется, чаще сводится к двум сценариям: пессимистическому и условно оптимистическому. В первом злобный искин тиранит человечество, а во втором люди выгружают собственное сознание из тел в некую виртуальную реальность. Дукай проводит свой роман между этими сценариями, больше склоняясь ко второму.«Идеальное несовершенство» трудно назвать утопией: его вселенная, по большому счёту, представляет собой наш мир, но во много раз ускоренный во времени и усложнённый. И в этом одно из основных достоинств книги. Дукай пытается осмыслить: к чему придут люди, где заканчивается человечность? Когда мы перестаём быть людьми? Каким может стать постдефицитное общество и как оно будет работать? При этом его мир узнаваем: люди остаются людьми, а их проблемы, какими бы странными ни казались, вызывают отклик.Пусть «Несовершенство» не даёт прямых ответов, к концу книги у читателя появляются на этот счёт собственные мысли. Как всякая хорошая фантастика, «Идеальное несовершенство» вызывает желание обдумать его идеи и попытаться смоделировать для них свой вариант.

Чарльз Стросс «Аччелерандо»

В жизни Стросс с большим скептицизмом относится к идее сингулярности, однако возвращался к ней в трёх романах, будто пытаясь рассмотреть её со всех сторон. «Аччелерандо» замечательно читается в паре с «Несовершенством» Дукая — складывается ощущение, что романы ведут диалог, спорят и продвигают собственные решения.Стросс, впрочем, рассматривает постсингулярность более последовательно и раскрывает её доступно для читателя. Свой роман он построил как семейную сагу: сквозь призму трёх поколений мы видим мир от начала сингулярности до её перехода в плюс-минус стабильное общество. Кроме того, Стросса, в отличие от Дукая, больше заботит цивилизация в целом — получилась редкая книга с размышлениями об экономике, которые интересно читать.

Грег Иган «Диаспора»

Самый научный роман о постсингулярности в научной фантастике и, пожалуй, в этой тройке самый тяжёлый для восприятия. Стонами о его переусложненности полон и англоязычный сегмент интернета, и русскоязычный. Иган одним из первых (если не первым) всерьёз взялся за эту тему. Практически всё, что появилось после, так или иначе повторяет многие его наработки: от разделения человечества на несколько веток, до управления временем и окружением.Но если Стросса интересует логистика человеческой цивилизации, а Дукая — эволюция человека, то Иган — поклонник цифровых людей и искусственного интеллекта. В романе складывается ощущение, что автора интересует даже не то, что получится в итоге, а то, как это получится. Но даже у того, кто мечтает о сингулярности, картина будущего мира складывается невесёлая.

Нил Стивенсон «Семиевие»

«Прошло пять тысяч лет». Для третьей, завершающей части романа, наглость почти восхитительная. Роман вызвал множество дискуссий, чаще всего сводящихся к требованию «отменить третью часть!». Да, последняя часть — это сильно затянутый эпилог, но с остальным можно поспорить. «Семиевие», как ни странно для романа-катастрофы, — утопическая книга. Стивенсон, как видно из других его работ и интервью, не питает иллюзий насчёт глобальной взаимовыручки и способности человечества объединиться ради общей цели. И всё-таки выпускает о них книгу в 2015 году!Чудесная научная фантастика первых двух частей сделана в традициях золотого века: героика, самозабвенные учёные и инженеры, каждая заклёпочка подробно описана, каждому механизму уделено внимание. И всё это с редким, оттого ещё более прекрасным юмором. Стивенсона не слишком заботят отдельные персонажи (одна из героинь уже через два дня не вспоминает о своём погибшем парне), зато космическая техника описывается в мельчайших подробностях.Что по-настоящему занимает писателя и что действительно интересно в книге — то, как человеческая цивилизация в принципе может перейти к следующей стадии. Что должно произойти? В этом отношении «Семиевие» смыкается с троицей уже упомянутых книг: роман не занимается предсказательством, а обдумывает проблемы сегодняшнего дня. Может, оттого и кажется, что последняя часть книги сильно слабее предыдущих.

Питер Гамильтон «Звездная дорога»

Такое впечатление, что Гамильтон физически не способен написать книгу объёмом меньше 700 страниц, но на этот раз ему хотя бы удалось ограничиться отдельным романом. В нём, как и в «Семиевии», отчётливо прослеживаются современные проблемы. «Дорога» открыто размышляет о развитии человечества: привычный экстенсивный путь с эксплуатацией ресурсов явно завёл людей в тупик и нет причин полагать, что выход в космос тут чем-то поможет. Если вы когда-нибудь задавались вопросом, почему авторы космических опер так любят галактические империи, «Звездная дорога» неплохо на него отвечает.Как это часто бывает в научной фантастике, здесь главенствуют идеи, однако Гамильтон не забывает ни о сюжете, ни о персонажах. История Анжелы Трамело — одно из самых ярких авантюрных приключений в фантастике последнего десятилетия.

Кэтрин М. Валенте «Сияние»

Несмотря на внешний лоск декопанка, использующего эстетику 1920-х, и наносную винтажность, роман ближе к «Аччелерандо», чем к той же «Дороге». Валенте подходит к тем же вопросам с другой стороны — она строит картину мира на обломках ранней фантастики, совершенно, казалось бы, не претендуя на реалистичность, присущую твёрдой научной фантастике.Тем не менее «Сияние» всё так же задумывается о развитии человечества: как отдельных представителей, так и цивилизации в целом, — рассматривает его возможные сценарии и с некоторой грустью приходит к заключению, что в нынешней форме общество оказалось в тупике. Это крайне любопытная книга, взявшая традиционные концепции НФ и практически полностью отказавшаяся от терминологии жанра и многих её стереотипов.Валенте часто хвалят за блестящую стилистику, и она действительно прекрасна. Но в первую очередь «Сияние» поражает устройством: каждая сцена здесь просчитана и влияет на общую картину; разрозненные кусочки под конец складываются в тщательно выверенную мозаику. Это по-настоящему мастерский, продуманный роман.

Йен Макдональд «Дорога запустения»

Что выйдет, если стандартный роман о колонизации планеты написать в духе магического реализма? Выйдет мир, где нет грани между магией и наукой, просто потому что значительная часть его населения не вполне представляет себе что такое наука, поэтому верит в магию. Цивилизация по некоторым (спойлерным) причинам находится в том состоянии, когда в сказку верить легче всего.И в этом смутном, переменчивом мире Макдональд пишет хронику одного города. В ней отражаются все ступени развития цивилизации — от простого земледелия до религиозных и корпоративных войн. Человеческий вид расщепляется, новые люди расходятся на развилках эволюции, общество принимает самые причудливые формы и всё это вместе ведёт в никуда, потому что сама реальность ветвится, вмещая в себя множество вариантов. «Дорога запустения» — изобретательная и красивая книга, нарочито неубедительно скрывающая, что это научная фантастика. Возможно, лучшая работа Макдональда по сей день.

Паоло Бачигалупи «Заводная»

Бачигалупи, в отличие от предыдущих авторов, пессимизм уже ничем не прикрывает. Если предыдущие книги можно назвать оптимистичными трагедиями, то «Заводная» доводит современные тенденции до абсурда и внимательно рассматривает, что получилось в итоге.Роман породил волну моды на экофантастику и биопанк, при этом до сих пор остаётся одним из их сильнейших представителей. «Заводная» не столько научная, сколько социальная фантастика. В отличие от Игана и Стивенсона, автор не уделяет много внимания технологии, куда больше его интересует то, как ими пользуются. И что останется от мира, после того как они попадут не в те руки. Это мягкая НФ о биотехнологиях, политике и хаосе — потому что как бы тяжело ты ни работал, огромный мир способен перечеркнуть результат твоих усилий в любую секунду.Несмотря на то что автор пытается добавить в конце хоть немного оптимизма, это одна из самых мрачных книг новой фантастической волны. И точно самая мрачная в списке.

Аннали Ньюиц «Автономность»

Ньюиц можно назвать наследницей Бачигалупи, хотя чаще её сравнивают с Уильямом Гибсоном. Она пишет в малопонятном жанре посткиберпанк, куда принято сейчас запихивать всё киберпанковое, что в последние годы написал не Гибсон, и добавляет к нему модные темы из массовой культуры.Учитывая, что Ньюиц долгое время работала научным журналистом, в нынешней научно-популярной моде она разбирается прекрасно. В романе появляются «вечнозеленые» злые корпорации, биохакинг, проблемы с искусственным интеллектом: от этичности до самоопределения — и многое другое, что так любят по утрам читать айтишники в своих лентах. Одно из основных достоинств этой книги в том, что здесь собраны все популярные тренды современной фантастики ближнего прицела. Книга явно направлена на молодых читателей, она разбирает страхи и вопросы нового поколения.Глядя на «Автономность», можно приблизительно понять, к чему именно идёт фантастический мейнстрим. Этот бодрый, по большой части динамичный роман в меру мрачно, но без упаднической скорби Бачигалупи рассказывает о власти бизнеса, поднимает злободневные темы и даже осмысливает их. Может, оттого он вызывает почти инстинктивное отторжение у поклонников классической фантастики.

Клэр Норт «Пятнадцать жизней Гарри Огаста»

Последнюю книгу списка выдвигали почти исключительно на научно-фантастические премии, однако фантастика в ней настолько мягкая, что причисление её к научной вызывает сомнение. Пусть попытка писательницы приблизиться к жанру в целом провалилась, её результат получился настолько красивым, что нельзя не провести параллель с уже упомянутыми романами.Клэр Норт попыталась смоделировать расу «циклических» людей, которые существуют в определённых периодах времени и сохраняют память обо всех своих жизнях. Каждый из них способен влиять на реальность, менять её и таким образом формировать по сути новые миры. А что если все эти люди из разных периодов создадут единое Общество? А что получится, если кто-нибудь решит воспользоваться знаниями, чтобы радикально изменить историю, повлиять на человеческую цивилизацию?Норт, увы, выбрала для своей истории самый простой, завязанный на этику исход, не стала доводить мысленный эксперимент до конца. Но мало в каких книгах так внимательно рассматривались вопросы бессмертия, личного могущества и знания людей будущего о событиях прошлого. Ну и хроноопер таких масштабов я, пожалуй, больше не припомню.