335333 
3 минуты на чтение
1993 год. Андрей Тихонов, московский журналист и писатель, вынужден отвлечься от происходящего в столице и по заданию редакции уехать в Покров-17, закрытый город в Калужской области, где внезапно обнаруживает себя наедине с трупом милицейского майора…
1941 год. Идут отчаянные бои за посёлок Недельное. А в одном из дворов на Большом проспекте живёт дракон.
Жанр: постсоветский хоррор
Издательство: ИД «Городец», 2021
Серия: «Книжная полка Вадима Левенталя»
Похоже на: Аркадий и Борис Стругацкие «Пикник на обочине» ■ Михаил Елизаров «Библиотекарь»
«Покров-17» начинается в точности как какой-нибудь роман из серии S.T.A.L.K.E.R., которая всё никак не умрёт: закрытая территория, полная аномалий, монстры, воюющие между собой фракции, «мужик, тебе отсюда не выбраться, отсюда никто не выбирается», герой-журналист, частично потерявший память, таинственный Объект и не менее таинственный институт. Андрею Тихонову предстоит понять, что случилось с ним самим и с Покровом-17, что здесь происходит и как всё-таки отсюда выбраться.
В этой линии будут и погони, и перестрелки, и мутации под воздействием странного вещества, и типичные элементы ужастика, и приметы литературных девяностых во всей красе. Здесь живут самые яркие персонажи романа, Старик и Капитан, — узнать их довольно просто, они списаны с реальных и известных людей. Нетрудно узнать и Доценко, тоже имеющего прототип, пусть и в художественной культуре. К сожалению, остальные персонажи значительно более схематичны, хуже проработаны и нужны скорее как функции.
Он явно не ожидал визита и сильно смущался. Высокий, в запачканном халате и с чёрными кудрявыми волосами под белой шапочкой, в толстых очках с роговой оправой. Говорил он быстро и сбивчиво, а руки его нервно тряслись. На его халате висела бирка с надписью: «Доценко Е. В.».
Параллельно разворачивается вторая сюжетная линия, действие которой происходит в декабре 1941 года примерно в тех же краях, где потом вырастет Покров-17. Реализован переход между двумя временными и сюжетными пластами очень просто: «военные» главы — это отрывки из романа «На Калужский большак», принадлежащего перу самого Андрея Тихонова. Роман этот следовало бы отнести к «лейтенантской прозе», если бы не некоторые хронологические нестыковки: Тихонов родился в сорок первом году и сам не воевал. Так что назовём его роман (и фрагмент романа «Покров-17») стилизацией под военную прозу, бесхитростной, но старательной.
Постепенно появляется ещё и третий сюжетный пласт, поначалу совсем невнятный. Это разрозненные воспоминания Саши, ровесника и тёзки автора и, кажется, ровесника тех, для кого написан «Покров-17». Очень уж много в этом пласте отсылок, визуальных цитат и литературной игры, особенно близкой сердцу одного конкретного поколения. Летов, Лимонов, мемы из Твиттера, Пелевин (pun intended), сериал «Внутри Лапенко»… Список можно продолжать очень долго.
Впрочем, сама по себе литературная игра стоит недорого, умение рассказать интересную историю куда ценнее. Александр Пелевин увязывает все три линии не идеально, но очень неплохо, и в результате получается книга, интересная с самого начала и до самого конца. Основным её недостатком становится то, что могло бы стать достоинством: она очень кинематографична и поэтому местами напоминает сценарий, со всеми необходимыми перебивками и чередованием планов, но без лишних описаний и рассуждений. А чуть менее, скажем так, простой язык сделал бы её намного
лучше.
И — не странновато ли в 2021 году выпускать роман без единого женского персонажа?
Кристально чистый постмодернизм для тех, кому чуть за тридцать, — книга захватывающая, умело выстроенная и неплохо написанная, очень плотно набитая отсылками к множеству других произведений. Недостатков не лишена, но достоинства явно перевешивают.
Ширлики
В пространстве романа действуют довольно мерзкие твари под названием ширлики, обладающие заметными дегенеративными чертами. Это, конечно, тоже отсылка.
Советский художник Гелий Коржев, видный представитель соцреализма, первый секретарь Союза художников РСФСР, Народный художник СССР и прочая, и прочая в восьмидесятые и девяностые годы стал писать не только поднимающих знамя коммунистов, но и непонятных уродцев, одним напоминающих о Босхе, а другим о чертях. Вот его-то тюрлики и стали прототипом ширликов.
