![Лучший перевод «Дюны»: в каком читать?](https://www.mirf.ru/wp-content/uploads/2021/09/dyuna-picca-2.jpg)
Премьера «Дюны» Вильнёва пробудила интерес к книге Фрэнка Герберта. Только за прошлый год «Дюна» получила четыре переиздания, а в печать скоро отправится ещё одно, с кинообложкой.
Человек, желающий ознакомиться с прославленным романом сегодня, столкнётся с трудным вопросом: в каком переводе читать? Их много, и о качестве каждого не утихают споры. Попробуем разобраться и сделать свой вывод.
Их осталось двое
![Лучший перевод «Дюны»: в каком читать? 9](https://www.mirf.ru/wp-content/uploads/2021/09/malinovaya-dyuna-e1632304684775.jpg)
Впервые на русском языке «Дюна» вышла в 1990 году в мягкой обложке ярко-красного цвета, за что получила в народе неофициальное название «малиновая». О качестве того самого первого перевода можно говорить разве что с юмором. Заметно сократив первоисточник, неизвестные авторы собрали в своём тексте, кажется, все существующие признаки плохого перевода — ужасный стиль, бесчеловечную пунктуацию и полное незнание языка. В первую очередь русского. Многие перлы из этого издания вошли в фанатский фольклор: для Атрейдесов двадцать шесть поколений «домом служила груда камней», «в глазах морщинистого рта старухи мелькнула усмешка» и «Пол проснулся и ощутил тёплую постель».
Духовных наследников у «малиновой “Дюны”» оказалось много. «Груды камней» и подобные обороты появлялись и исчезали в более поздних переводах, которые могли похвастаться и своими, не менее потрясающими находками. Например, в переводе А. Нового, выпущенном в 1993 году питерским издательством «Северо-Запад», доктор Веллингтон Юэ (Yueh) превратился в… Юха.
![](https://www.mirf.ru/wp-content/uploads/2021/09/yueh-1024x668.jpg)
К счастью, пески времени оставили нам всего два каноничных перевода — Юрия Соколова, впервые появившийся в 1992 году, и Павла Вязникова, вышедший семью годами позже. Именно их интерпретации первого романа из «Хроник Дюны» вы можете сейчас найти на полках книжных магазинов.
Однако, прежде чем говорить о переводах, надо сказать пару слов о литературном языке первоисточника. На первый, поверхностный взгляд текст Фрэнка Герберта не отличается сложностью или изяществом. Обилие прямой речи, простые и ёмкие предложения, общеупотребительная, с поправкой на фантастический антураж, лексика… Но за этой мнимой простотой скрыта настоящая бездна смыслов.
«Дюна» пронизана тем, что сейчас называют «интертекстуальность», то есть нитями, связывающими этот текст с другими на различных уровнях, от образов до прямых цитат. Герберт использует весь арсенал написания интертекстов, который требует от переводчика не только блестящего знания языков, но и широкой эрудиции. Автор ловко соединяет европейские и восточные мотивы, создаёт собственный литературный язык на основе фарси, иврита и английского, а также элементов славянских диалектов, прямо или косвенно цитирует религиозные тексты, отсылает к мифологическим сюжетам и формирует столь тонкие слои мета-смыслов, параллелей и аллюзий, что они способны свести с ума любого непосвящённого человека.
Особенно часто Герберт обращается к Библии — используя перефразированные цитаты и проводя прямые параллели с событиями, изложенными в Священном Писании. О (без)успешных попытках переводчиков найти и выделить для отечественного читателя в «Дюне» библейские цитаты есть замечательный текст Софьи Багдасаровой — писательницы, известного историка искусств и автора книг «Омерзительное искусство» и «Апокалипсис в искусстве». Лучше уже и не скажешь, так что поговорим в целом о качестве переводов Соколова и Вязникова.
Недавние издания «Дюны» в переводе Соколова (слева) и Вязникова (справа)
Что в принципе отличает хороший перевод от плохого? Для начала приятный литературный язык, избавленный от стилистических и синтаксических ошибок. Здесь и Соколов, и Вязников выступают одинаково достойно — на русском «Дюну» можно читать, не морщась от криво построенных предложений, слепого калькирования английских фраз и странной лексики. По большей части.
Идеального перевода нет
С правильным пониманием, а главное — с передачей оригинального текста, увы, у Соколова нередко случаются проблемы. И начинаются они буквально с первых строк.
It was a warm night at Castle Caladan, and the ancient pile of stone that had served the Atreides family as home for twenty-six generations bore that cooled-sweat feeling it acquired before a change in the weather.
Ночь была жаркой, и в древней каменной твердыне замка Каладан, служившем семейству Атрейдесов домом уже двадцать шесть поколений, становилось душно, как всегда перед сменой погоды.
Вязников справился с этой простой задачей лучше:
Над замком Каладан стояла тёплая ночь, но из древних каменных стен, двадцать шесть поколений служивших дому Атрейдесов, как всегда перед сменой погоды, выступил тонкий, прохладный налёт влаги.
![](https://www.mirf.ru/wp-content/uploads/2021/09/caladan-zamok.jpg)
Иногда непонимание переводчиком сути текста порождает наукообразную бессмыслицу:
…their mortal enemies, the Harkonnens, had been on Arrakis eighty years, holding the planet in quasi-fief under a CHOAM Company contract to mine the geriatric spice, melange. Now the Harkonnens were leaving to be replaced by the House of Atreides in fief-complete—an apparent victory for the Duke Leto.
…их смертельные враги Харконнены восемьдесят лет владели Арракисом, где добывали гериатрическое вещество по квазифайфу, контракту компании КАНИКТ, а теперь Харконенны покидали планету и сменить их в полном файфе должен Дом Атрейдесов. Герцог Лето одержал явную победу.
Соколов в упор не узнаёт слово «фьеф», более привычное нам в варианте «феод» или «лен» — земля, отдаваемая сеньором на условиях службы. То, что Атрейдесы и Харконенны являются вассалами императора, смог объяснить Вязников:
Харконнены, смертельные враги дома Атрейдес, восемьдесят лет властвовали над Арракисом — он был их квазиленным владением по контракту на добычу легендарного гериатрического снадобья, Пряности Пряностей, меланжи — контракту, заключённому с Харконеннами компанией КООАМ. Теперь Харконнены уходили, а на их место, уже с полным леном, приходили Атрейдесы — и бесспорность победы герцога Лето была очевидна.
Нередко встречаются у Соколова, казалось бы, незначительные ошибки, которые сильно меняют восприятие авторского текста.
Damn that Jessica! the Reverend Mother thought. If only she’d borne us a girl as she was ordered to do!
«Проклятая Джессика! — подумала Преподобная Мать. — Если бы только она родила герцогу девочку, как ей было приказано!..»
Перевод Вязникова подобного искажения лишён и показывает всю полноту власти ордена Бене Гессерит:
«Проклятие этой Джессике! — думала Преподобная Мать. — Если бы только она родила нам не сына, а дочь, как мы приказывали ей!..»
![](https://www.mirf.ru/wp-content/uploads/2021/09/dyuna-prepodobnaya-mat-gom-dzhabarr-1024x577.jpg)
Ну что, дело закрыто — выбираем перевод Вязникова и радуемся? Но внимательный читатель заподозрит его перевод в другом грехе интерпретатора — многословии и отсебятине. Это обычно не искажает сути текста, но делает лаконичный и ёмкий язык Герберта водянистым и пространным. Простейший пример:
She talks of hints, Paul thought. She doesn’t really know anything. And he said: “Hint then.”
«Она говорит — намёки, — подумал Пауль. — На самом деле она ничего толком не знает об этом».
— Я слушаю, — сказал он. — Намекни.
Вязников мало того что прибавил Полу неоправданной дерзости в общении с Преподобной Бене Гессерит, но и расширил авторский текст. Соколов оказался гораздо ближе к Герберту:
«Она говорит — намекнуть, — подумал Пол. — Значит, она на самом деле не знает». И сказал:
— Намекайте.
Иногда в одном небольшом отрывке по-своему промахиваются оба автора. Где-то стилистически, но в одном месте — и в значении слова. Чтобы это было заметнее, отметим удачные и неудачные решения переводчиков.
This giant anachronism of a room reminded her of the Sisters’ Hall at her Bene Gesserit school. But at the school the effect had been of warmth. Here, all was bleak stone.
С: Гигантский старинный зал напомнил ей палату сестёр Бинэ Гессерит. Но в школьном зале было тепло и уютно. Здесь же вокруг был блеклый камень.
В: Анахронизм стиля живо напомнил ей Залу Сестёр в школе Бене Гессерит. Но в школе этот анахронизм создавал ощущение теплоты и уюта. Здесь же всё было словно холодный камень…
Отдельно отметим интересную находку в стилизации слова «зала» (которое до начала XX века в русском языке было женского рода) у Вязникова, передающую то самое ощущение архаики, и более точный перевод слова bleak. А вот «анахронизм стиля» выглядит как очень неловкая калька с оригинала, к тому же содержит неоправданный повтор.
![](https://www.mirf.ru/wp-content/uploads/2021/09/dyuna-ohotnik.png)
Случаи паритета по количеству литературных промахов на единицу текста повторяются регулярно.
The seeker lifted, swung sideways across the room and back.
Through Paul’s mind flashed the related knowledge, the hunter-seeker limitations: Its compressed suspensor field distorted the vision of its transmitter eye.С: Искатель поднялся вверх, метнулся несколько раз поперёк комнаты.
В мозгу Пола вспыхнула информация об этом оружии: его недостаток — узкое поле гравипоплавка и недостаточный угол зрения.В: Искатель приподнялся и, зависнув в воздухе, хищно поворачивался вправо-влево, словно вынюхивая добычу. В памяти Пауля всплыли характеристики охотника-искателя, в том числе недостатки этого устройства: сжатое силовое поле подвески сильно искажало изображение в миниатюрном телеглазе искателя.
Здесь мы наблюдаем удивительную ситуацию — Соколов умудрился сократить до минимума авторский текст, практически лишив нас технической информации, которая к тому же всплыла «в мозгу Пола», а не в его памяти или уме. Вязников с передачей информации справился намного лучше, но по дороге утопил читателя в неуклюжих речевых оборотах, знатно сдобрив их отсебятиной.
Неожиданно неловко оступаются и Вязников, и Соколов при переводе имени крис-ножа, который фримены зовут «Maker of Death». У Соколова он превратился в несимпатичного «делателя смерти», у его коллеги — в «подателя», что звучит лучше, но не соответствует смыслу. Что мешало обоим переводчикам назвать оружие «творцом смерти», как в оригинале?
Финальным полем битвы могли бы стать различия в именах собственных и языковых заимствованиях из разных наречий и диалектов, взятых Гербертом. Но тут уже давно хочется зарыть топор войны между лагерями и признать равнозначную употребимость «Пауля» и «Поля», «Бинэ Гессерит» и «Бене Гессерит», «Суфира Хавата» и «Сафира Хавата», «Гурни Халлека» и «Гарни Холлика». Особенно учитывая, что правильнее было бы говорить «Гёрни Хэллик».
Два перевода даже выходили в одной серии
* * *
Два главных перевода «Дюны» на русский язык нельзя назвать идеальными — у каждого из них свои заметные недостатки. Эстетику языка и имён лучше удалось передать Павлу Вязникову — сказывается образование в Институте стран Азии и Африки МГУ. Да и по передаче смысла его перевод куда чаще оказывается близок к тому, что имел в виду Фрэнк Герберт. Однако приятнее читать на русском Юрия Соколова — его адаптация «Дюны» намного литературнее и по строению и ритму как раз больше напоминает оригинал, чем многословный и самодеятельный текст его коллеги.
А какой перевод считаете лучше вы? Напишите в комментариях!