Не удивляйтесь, если «Воображаемый друг» периодически будет вызывать у вас дежавю. Студию Ponoc (название, кстати, переводится как «полночь») в 2015 году основали выходцы из Ghibli во главе с Ёсиаки Нисимурой. Естественно, с собой они унесли не только годы бесценного опыта, но и элементы хорошо знакомого зрителям стиля. Кажется, некоторые сцены нового аниме буквально цитируют легендарных «Унесённых призраками», но вряд ли это намеренное копирование. 
Первое аниме студии, «Мэри и ведьмин цветок» (2017), было основано на книге Мэри Стюарт «Маленькая метла». В этот раз первоисточником тоже стала популярная детская книга — «Воображаемый друг» А. Ф. Харрольда с иллюстрациями Эмили Граветт. Интересно наблюдать, как работы Граветт на экране трансформировались в почти стопроцентно аутентичные для японской анимации образы. Жуткая темноволосая девочка, воображаемый друг главного злодея, одновременно похожа и на иллюстрацию из книги, и на онрё Садако из «Звонка». Ещё одного необычного воображаемого друга, живой граммофон в чулках, представьте себе, тоже изначально нарисовала Граветт.

За последние полгода это уже третий фильм о воображаемых друзьях, вышедший на экраны. Хронологически его премьера состоялась первой, но за пределами Японии картину увидели только в начале июля. «Воображаемый друг» Джеффа Уодлоу получился посредственным (если не плохим) ужастиком, «Воображаемые друзья» Джона Красински — слабым семейным фильмом, а вот «Воображаемый друг» (он же «Чердак Раджера») Момосэ на удивление хорош и, пожалуй, раскрывает вопрос куда лучше своих тёзок. 
Сложно не заметить недавний кинотренд на ментальное здоровье и освещение связанных с психическими процессами тем. Каждый второй фильм ужасов — метафора травмы, каждый первый мультфильм — история преодоления сложной ситуации. Несмотря на закатывающиеся глаза кинокритиков, тренд скорее оптимистичный — авторы не боятся говорить о психических проблемах, а зрители начинают меньше бояться их признавать. Чаще всего в самом явлении воображаемых друзей нет ничего плохого, а иногда, как в случае с главной героиней этого аниме, они даже выступают в роли психологической защиты.

«Воображаемого друга» приятно смотреть не столько из-за крепкого, хоть и простоватого сюжета, который в целом следует первоисточнику, сколько благодаря ощущению безграничного полёта фантазии. Конечно, можно поворчать, что видали мы и получше — у того же Миядзаки или Сатоси Кона, но если сравнить аниме с фильмом Красински, последний проигрывает по всем фронтам. В своё время New York Times называли «Паприку» Кона доказательством того, что японские аниматоры путешествуют на Луну в то время, как их американские коллеги застряли в песочнице. Утверждение не устарело до сих пор и в случае с «Воображаемым другом» выглядит особенно справедливо. С каким скептицизмом бы вы ни начинали смотреть это аниме, скорее всего, рано или поздно вы сдадитесь перед его искренним очарованием и изобретательностью.
Лучшие моменты здесь — фантазии Аманды, которые вызывают благоговейный трепет перед мощью детского воображения. Конечно, эти образы и метафоры придуманы взрослыми — писателем, иллюстраторами, сценаристами. Радует, что всей этой куче серьёзных людей удалось хотя бы отчасти воссоздать ощущение магии детских игр, где, например, картонная коробка с чердака превращается в волшебные сани, а кровать — в удивительный космический корабль. Да и сами воображаемые друзья благодаря культурному контексту тут выглядят хоть и диковинно, но не фальшиво. Мозг помнит, что анимация японская, а японские дети запросто могли бы выдумать всех этих покемонообразных существ и крепко с ними подружиться. 

На пользу идёт и тот факт, что «Воображаемый друг» с самого начала задаёт правильную тональность и придерживается её до самого финала. Вот Аманда, любопытный и жизнерадостный ребёнок, который обожает выдумывать и играть. Та же самая Аманда — девочка, которая тяжело переживает потерю отца и запрещает себе плакать, чтобы никого не расстраивать. Вот милая и добрая мама Аманды, которой после смерти мужа приходится закрыть семейный книжный магазин, освоить новую профессию, а ещё она пьёт вечерами пиво и чувствует, что не справляется одна. Даже выдуманный идеальным Раджер боится быть забытым, или ещё хуже — съеденным. Всё верно, это не чёрно-белый мир из сказки, здесь всё может быть как прекрасным, так и невыносимо печальным и для взрослых, и для детей. 
Один из минусов картины — неизбежное чувство сопереживания и вины перед воображаемыми друзьями, которое она вызывает. Конечно, иногда их сохраняют в своей жизни и взрослые, особенно люди искусства — история знает немало таких примеров. Но чаще всего дети их просто перерастают за ненадобностью, как любимых кукол или плюшевых медведей, и это неизбежная часть взросления. Нужно ли раз за разом так драматизировать этот факт — вопрос, который стоило бы задать ещё создателям «Истории игрушек». 

Ещё один фактор, мешающий «Воображаемому другу» быть шедевром и оставляющий его в строю «просто хорошего аниме», — его визуальный стиль. Иногда он впечатляет интересными решениями, но временами создаёт лёгкое ощущение пластикового, но никак не настоящего мира. Некоторые кадры отсюда выглядят несомненно красиво, но в то же время слишком красиво, как фото с избыточным количеством ретуши. Возможно, студия пока находится в поиске собственного голоса и пытается сделать анимацию не хуже, чем у Ghibli, но в то же время на неё непохожей. Что ж, процесс всё ещё идёт.
 Некоторые сцены ближе к финалу могут заставить расчувствоваться, а то и прослезиться, но в целом это, как уже было сказано, простая и прямолинейная история. Темп у повествования размеренный, и, пожалуй, иногда даже слишком медленный — вы будете сидеть на краешке кресла и переживать разве что в паре моментов. Даже главный злодей не кажется таким страшным, потому что не сильно торопится злодействовать. Он вроде бы всесилен, что доходчиво демонстрирует героям, но в то же время совершенно не спешит до них добраться и путешествует по сюжету с вальяжностью пожилого туриста.