Вы снимали как мультфильмы, так и «живые» картины. Над чем вам больше понравилось работать?
Мне нравится рассказывать истории, мне нравится снимать кино, а кино — нечто большее, чем анимация или игровые фильмы. Но лично мне анимация кажется самым подходящим медиумом, чтобы рассказывать захватывающие истории.
Я учился на художника-аниматора, моим наставником был Милт Каль, один из «Девяти диснеевских стариков» — аниматоров, работавших над самыми культовыми мультфильмами студии Диснея. Каль был одним из самых прославленных мультипликаторов, некоторые называют его величайшим художником в истории кино. Я учился и у других «стариков» — Эрика Ларсона, Фрэнка Томаса и Олли Джонстона. Они научили меня понимать, какие у персонажа мотивы и что делает его уникальным.
Анимацией я начал заниматься очень рано. В одиннадцать лет я уже рисовал свой первый мультфильм. Анимация научила меня понимать перспективу, видеть, какие сцены подать дальним планом, а какие крупным. Все эти навыки пригодились мне и при работе над игровым кино.

Концепт-арт «Суперсемейки 2», художник Ральф Эгглстон. ©Disney•Pixar
Кино я тоже заинтересовался еще в детстве. Я быстро сообразил, что к самым качественным фильмам обычно прилагаются знакомые имена. Например, триллер будет интереснее, если его снял Альфред Хичкок. Затем я открыл для себя Орсона Уэллса, Майкла Кёртиса и других кинематографистов.
Язык кино одинаков и в игровых фильмах, и в анимации. В обоих случаях есть кадры, снятые крупным планом и дальним планом, есть цвет, свет и тень, есть персонажи, которых нужно раскрыть, и история, которую нужно рассказать. Между игровым кино и анимацией больше общего, чем различий. Различия лишь в том, как именно ты переносишь свою историю на экран.

Первая «Суперсемейка» вышла четырнадцать лет назад, ещё до «Железного человека», когда в кино было не так много супергероев. Сегодня ситуация кардинально изменилась. Почему ждали так долго?
Когда мы начинали работать над «Суперсемейкой», в кино шли две франшизы про супергероев — «Люди Икс» и «Человек-паук». Был еще «Бэтмен», но после фильма с Джорджем Клуни он сдулся. Я знаю Джорджа, и даже он смеется по этому поводу. Он считает, что «Бэтмен и Робин» был так себе, а сам он был худшей его частью.

Работая над первой «Суперсемейкой», я пытался придумать героям новые суперсилы. Я отправился в магазин комиксов, огляделся и понял, что не придумаю ничего нового. Какую абсурдную способность ни выдумай, она уже была в комиксах. Но скоро я понял, что суперспособности меня интересуют мало. Куда больше меня волновали отношения в семье и то, как на них влияет работа супергероя.
В «Суперсемейке» способности каждого героя основаны на его роли в семье и возрасте. Боб — глава семейства, поэтому я сделал его суперсильным. Маме приходится быть в десяти местах сразу, так что я сделал Хелен эластичной. Подростки скрытны, не уверены в себе и пытаются отгородиться от мира — так что Фиалка получила невидимость и силовые поля. Десятилетние мальчишки — это в буквальном смысле сгустки энергии, так что Шастик обрел суперскорость. А младенцы полны сюрпризов, никогда не угадаешь, что из них вырастет. Поэтому поначалу Джек-Джек казался единственным нормальным ребёнком. Но в конце мы узнаём, что у Джек-Джека не одна, а куча способностей.
Что до второй части вопроса, мы не планировали ждать четырнадцать лет. Просто так вышло, что я был занят другими проектами, а Pixar и Джон Лассетер проявили терпение и уважение ко мне и не стали запускать «Суперсемейку 2» без моего участия.

Раскадровка «Суперсемейки 2», художник Бобби Рубио. ©Disney•Pixar
Во второй части уже Хелен идёт кормить семью и геройствовать, а Боб сидит дома с детьми. Что заставило вас сменить им семейные обязанности?
Эта идея появилась у меня ещё четырнадцать лет назад. Я подумал, что, сменив роли супругов, смогу глубже раскрыть характеры Боба и Хелен. Знаете, Боб обязан кое-какими чертами моему отцу. Тот считал себя правым в любой ситуации и не выносил, когда кто-то сомневался в его мнении или, не дай бог, спорил с ним.
Вот и Боб хороший, добрый парень, но даже не может представить себе ситуацию, в которой он не первый кандидат на любую работу. Он не может поверить, что на ответственное задание могут выбрать другого, особенно его жену. Я подумал, что посмотреть на его реакцию будет забавно и любопытно.

Многие молодые семьи считают, что воспитывать детей легко. Я сам когда-то думал: ну что тут такого, пару раз заменить подгузник? Но всё не так просто, и Бобу предстоит в этом убедиться. Он думает, что знает, как растить детей, но на самом деле понятия не имеет, каково это.
Эта идея оставалась неизменной — менялось всё остальное. Съёмки «Суперсемейки» остаются лучшей порой моей жизни, и я все эти годы хотел вернуться к своим персонажам. Время от времени я подмечал какие-то детали и думал, как отразить их в сиквеле. Но вот прошло десять, даже двенадцать лет, и я подумал, что пора бы уже и начинать работать. И вот мы здесь.

Фото: Дебора Коулмен (© Pixar)
То есть смена ролей в «Суперсемейке» не имеет никакого отношения к нынешним тенденциям в Голливуде?
Нет. На производство мультфильма уходит слишком много времени. Если бы мы пытались отреагировать на злободневные темы, мы бы опоздали на пару лет.
Я даже не могу сказать, что мы что-то предугадали. Мужчины правили миром тысячи лет, и мысль, что женщин недооценивают и они способны справляться с какими-то задачами не хуже мужчин, далеко не нова. Моя жена — сильная женщина, моя мать была сильной женщиной, три мои старшие сестры — сильные и самостоятельные женщины, так что я спокойно отношусь к этой идее.

Большая часть ваших историй разворачивается в 1950–60-е годы. Почему вы выбираете эту эпоху?
Самое яркое время в жизни любого человека — его детство. Я вырос в 1960-е и очень живо помню ту эпоху. И в моих фильмах чувствуется атмосфера ранних 1960-х. Думаю, в «Суперсемейке» заметны отсылки к тем атрибутам 1960-х, что нравились мне в детстве. Мне нравились гаджеты, приключенческие и шпионские фильмы. Мне нравился Джеймс Бонд в исполнении Шона Коннери и мультяшные злодеи из фильмов о Бонде — типа Голдфингера, который убивает девушку, искупав её в золоте. В бондиане всегда были «комиксовые» сюжеты, которые нельзя воспринимать всерьёз.
В «Суперсемейке» видно влияние фильмов, которые нравились мне в десять лет, и воспоминания о моём детстве, о жизни с мамой, папой и тремя сёстрами. У меня теперь три сына... да-да, три сестры, три сына, три ребёнка в «Суперсемейке»...

Вряд ли есть какие-то глубинные причины того, что я помещаю действие своих историй в 1960-е. Мне просто нравится стиль той эпохи, он связан с тем, что я считал крутым в детстве.
Когда я был ребёнком, взрослые не просто говорили о полётах на Луну, они по-настоящему туда летали. Парень на ракетном ранце приземлился на поле в перерыве «Суперкубка». Мои сверстники думали, что, когда мы вырастем, у всех будут ракетные ранцы, а то и летающие машины. Мы ждали множество крутых вещей, а они не случились. Зато теперь я ношу мощный компьютер в кармане штанов.
Перед премьерой «Земли будущего» вы говорили, что люди утратили оптимизм. Вы всё ещё так думаете?
Мне кажется, сейчас эта проблема даже актуальнее, чем когда вышла «Земля будущего». Необходимость в вере в светлое будущее растёт с каждым днём.