В 2009 году австралийский художник Стюарт Макмиллен создал веб-комикс Amusing Ourselves to Death: Huxley vs Orwell («Развлекаемся до смерти: Хаксли против Оруэлла»). В нём он сравнил две главные антиутопии XX века: «1984» Джорджа Оруэлла и «О дивный новый мир» Олдоса Хаксли. Кровавая история прошлого столетия намекала, что победителем из этого невесёлого соревнования должен выйти Оруэлл. Однако реалии XXI века таковы, что мы оказались намного ближе к антиутопии, созданной воображением Хаксли.

Но кем был автор «О дивного нового мира» и почему сегодня, спустя 130 лет после его рождения, идеи из его романов выглядят пугающе актуальными?

О жанре

Грезы и кошмары человечества. Утопия и антиутопия

Борис Невский | 29.03.2018 | 22983

Что ждет нас в будущем? По какому пути пойдет человечество? Возможно, люди, наконец, научатся на ошибках прошлых поколений и построят совершенное общество. Или изберут пагубный путь, сделав жизнь отдельного человека абсолютно невыносимой. Фантасты не раз пробовали найти ответы…

Биологи и лирики

Олдос Хаксли: дивный новый мир и самая сладкая антиутопия

Олдос Леонард Хаксли появился на свет 26 июля 1894 года. Судьба дала ему выбор: он мог связать свою жизнь с биологией или с искусством. Семья Хаксли принадлежала (и до сих пор принадлежит) к британской культурной элите, и все родственники писателя тяготели либо к естественным наукам, либо к творчеству.

Его дед, Томас Генри Хаксли (фамилию иногда переводят на русский как Гексли) был зоологом-эволюционистом, которого прозвали «Бульдогом Дарвина» — настолько страстно он отстаивал идеи своего гениального современника. Старший брат Олдоса, Джулиан, пошёл по стопам деда и тоже стал биологом. Он был первым генеральным директором ЮНЕСКО и одним из основателей Всемирного фонда дикой природы (WWF). Среди терминов, которыми Джулиан обогатил науку, есть, например, «трансгуманизм». Младший брат, Эндрю, удостоился Нобелевской премии за исследования в области нейрофизиологии.

Тот самый Томас Хаксли, он же «Бульдог Дарвина»

Творческая половина семьи не отставала от научной. Отец Олдоса, Леонард, был учителем и писателем. Старшая сестра Леонарда, Мэриан, — художницей, близкой к кругу прерафаэлитов. Мать Хаксли, Джулия, основала школу для девочек, а ещё в её роду много сочинителей: самым известным из них был поэт и критик XIX века Мэтью Арнолд. В детстве Джулия дружила с Льюисом Кэрроллом и вместе с сестрой встречается на некоторых его фотографиях.

И всё это — лишь небольшая часть разветвлённого генеалогического древа семьи Хаксли.

С такой наследственностью и в таком окружении маленькому Олдосу было не слишком сложно ответить на вопрос, кем он хочет стать. Стоило только понять, к какой половине семьи — научной или творческой — он хочет присоединиться. В отличие от братьев-учёных, Хаксли решил начать карьеру художника. Однако от этой идеи пришлось отказаться — в ранней юности он перенёс серьёзную болезнь, которая на несколько лет лишила его зрения. Олдос всю жизнь боролся с подступающей слепотой. Свой опыт он позднее описал в брошюре «Как исправить зрение» (The Art of Seeing, «Искусство видеть»).

Раз стать художником не вышло, Хаксли задумал податься в писатели. Начинал, как и многие, с поэзии, затем перешёл к рассказам и пьесам. Свой первый роман «Жёлтый Кром» он опубликовал в 1921 году. В 1920-е Олдос написал несколько романов, главной темой которых было сатирическое изображение британской интеллектуальной элиты того времени, послевоенного «потерянного поколения».

Выбирая названия для своих произведений, Хаксли любил похвастаться начитанностью — поэтому активно обращался к английской классике. Например, заглавие юмористического романа «Шутовской хоровод» — цитата из пьесы Кристофера Марло «Эдуард II». А книга «Эти опавшие листья» названа по строчке из стихотворения Уильяма Вордсворта «Всё наоборот». Такую литературоцентричность писатель сохранял на протяжении всего творчества — даже если она не находила отражения в названиях произведений, то неизбежно всплывала в сюжете.

Пятый роман молодого сочинителя вышел похожим на своих предшественников — и одновременно резко отличался от них. В 1932 году Хаксли опубликовал антиутопию, которая вписала его имя в историю, — «О дивный новый мир».

Современная антиутопия

Первая экранизация «О дивного нового мира» появилась в 1980 году

Поводом написать книгу послужило желание Олдоса поспорить с одним из отцов современной научной фантастики — Гербертом Уэллсом. С семейством Хаксли Уэллс был знаком не понаслышке: в молодости он занимался биологией под руководством Томаса «Бульдога Дарвина» Хаксли, а с 1929 по 1930 год публиковал научно-популярный трёхтомник «Наука жизни», который писал в соавторстве с Джулианом Хаксли и собственным сыном.

Олдоса же, в отличие от деда и старшего брата, интересовало в первую очередь литературное творчество Уэллса. «О дивный новый мир» задумывался как полемический ответ сразу двум произведениям старшего коллеги — «Современной утопии» и роману «Люди как боги». Однако вскоре идея новой книги переросла изначальный замысел.

Её название — снова цитата, на этот раз из пьесы Уильяма Шекспира «Буря». Уже здесь чувствуется ироническая игра автора со своими читателями — ведь людьми из «дивного нового мира» Миранда, героиня пьесы, по незнанию называет злодеев, которые когда-то обманом отняли власть у её отца.

В качестве эпиграфа Хаксли использовал фразу из книги Николая Бердяева «Новое Средневековье: Размышление о судьбе России и Европы». В ней русский философ (а вслед за ним британский писатель) говорит:

Утопии оказались гораздо более осуществимыми, чем казалось раньше. И теперь стоит другой мучительный вопрос, как избежать окончательного их осуществления.

Хотя «О дивный новый мир» считается образцом антиутопии, он сильно отличается от своих коллег по жанру. Мало какой читатель захочет жить в Едином Государстве из романа «Мы» Евгения Замятина или в Океании из «1984» Джорджа Оруэлла. Они показаны настолько негативно, что ни у кого не возникнет сомнений: основание, на котором построены эти общества, далеко от совершенства. На фоне других антиутопических проектов мир будущего, придуманный Хаксли, выглядит почти привлекательно. И в этом состоит его главное коварство и опасность.

Действие романа происходит в Лондоне XXVI века нашей эры, или в 632 году эры Форда по новому летоисчислению. Человечество объединилось в одно государство. Общество отказалось от естественной репродукции, слова «мать» и «отец» считаются ругательствами. Людей производят в пробирках в специальных инкубаториях. Ещё до рождения (или «раскупоривания») эмбрионы делятся на пять каст: альфа, бета, гамма, дельта и эпсилон. Альфы наиболее развиты интеллектуально и физически — а всех остальных зародышей последовательно затормаживают, так что из эпсилонов получаются лишь «обезьяноподобные полукретины». Только альфы и беты обладают генетической индивидуальностью. Представителей всех остальных каст клонируют, в результате чего на свет появляются несколько десятков идентичных близнецов.

После рождения детей воспитывают по павловскому методу. У каждого ребёнка вырабатывают условные рефлексы на определённые стимулы (в том числе с помощью электрошока), в зависимости от того, к какой касте он принадлежит. Завершает формирование нового члена общества гипнопедия: детям во сне транслируют набор установок, самая главная из которых — любовь к своей касте в сочетании с уважением к вышестоящим и презрением к нижестоящим.

Основные мысли у всех общие: культ потребления, стремление к развлечениям и промискуитету. Они заменяют религию, искусство, науку и любовь, признанные нездоровыми и опасными для общества. Психологические проблемы решаются с помощью специального наркотика — сомы.

В экранизации 1998 года сыграл Леонард Нимой, больше известный как Спок из телесериала «Звёздный Путь»

В подобном сухом изложении описанное Хаксли государство кажется по-настоящему чудовищным. Но если задуматься над отдельными его элементами, станет очевидно, что многие современные люди сочли бы его принципы не такими уж плохими.

Каждый член общества в дивном новом мире обеспечен достойно оплачиваемой работой, которая ему по душе и по силам (спасибо пренатальному программированию). Работают все не очень усердно, поэтому остаётся много свободного времени на общение и развлечения. Проводились даже эксперименты по полному освобождению от труда, но оказалось, что людям для ментального комфорта необходима хотя бы лёгкая занятость.

Согласитесь, выглядит просто замечательно. Но дальше — больше.

Благодаря достижениям медицины, люди молоды и красивы до смертного одра. Продолжительность жизни не превышает 60 лет, но зато до этого возраста все сохраняют крепость тела и ясность ума. «Старики» умирают, как правило, без мучений и страха — им обеспечивают максимально комфортные условия и с детства приучают не бояться смерти как естественного процесса.

Население не принуждают улучшать демографию. Женщины не теряют здоровье из-за беременности и родов. Простые граждане не тратят время и силы, ухаживая за беспомощными младенцами, недееспособными и пожилыми родственниками. Всем этим занимаются профессионалы.

Самая новая экранизация романа Хаксли — сериал 2020 года на стриминге Peacock

Благодаря товарному изобилию ни у кого не возникает необходимости хранить и чинить старые вещи. Всё что угодно доставят с любого конца света.

Развлечения доступны и разнообразны. Описание достоинств нового фильма выглядит так, будто оно взято прямиком из рецензии на свежий блокбастер из нашей реальности:

Там любовная сцена есть на медвежьей шкуре, говорят, изумительная. Воспроизведён каждый медвежий волосок. Потрясающие осязательные эффекты.

Пер. О. Сорока

В обществе царит полная сексуальная свобода. Можно выбирать любого партнёра и не стыдиться их количества.

Сомнения у современного читателя вызовет разве что повсеместное распространение наркотиков. Но если слегка подкрутить оптику, станет заметно, что эффект, который сома оказывает на людей, ближе к воздействию антидепрессантов и стимуляторов, чем запрещённых психоактивных веществ.

После подобных описаний человек, не знакомый с романом, недоумённо поинтересуется: «Что же в этом плохого? Почему книга считается антиутопией?» Но именно в неоднозначности и заключено невероятное мастерство Хаксли. Его история не похожа на прямолинейные страшилки других дистопий. В «дивном новом мире» вполне комфортно жить — даже слишком комфортно. Большинство людей будут сопротивляться принуждению с помощью боли и страха, как в романе «1984». Но многие ли способны противостоять не менее унизительному удовольствию, которым завлекает в свои сети мир Хаксли? На выходе получается всё тот же тоталитаризм, пусть и в белых перчатках.

В отличие от творения Оруэлла, где настоящей целью режима было утверждение насильственной власти («Если вам нужен образ будущего, вообразите сапог, топчущий лицо человека — вечно», пер. В. Голышева), главноуправители в «дивном новом мире» действительно заботятся о счастье населения и стремятся оградить его от страха, болезней, старости, уродства, бессилия — любого дискомфорта, в конце концов. Проблема в том, что люди, даже полностью удовлетворив физиологические и материальные потребности, всё равно чувствуют себя несчастными: влюблённый страдает из-за разбитого сердца, творец испытывает горечь оттого, что ему не удаётся точно воплотить свой замысел. Поэтому их приходится защищать от всех потенциальных источников фрустрации. В этом плане роман Хаксли оказывается ближе не к «1984», с которым его часто сравнивают, а к «Мы» Замятина. Если хочется радикально решить проблему человеческого несчастья, то вырезать фантазию или накачать всех сомой — вполне рабочий вариант.

Пожалуй, единственный аспект «О дивного нового мира», который современный читатель однозначно сочтёт негативным, — это деление общества на касты. Нас пугает и оскорбляет идея предопределённости. Наследственные преимущества, социальные и тем более генетические, кажутся несправедливыми. Именно поэтому многие выступают против развития технологии клонирования или редактирования генома и страстно отстаивают идею тотального превосходства влияния среды над фактором наследственности. Людям психологически некомфортно существовать в мире, где за них всё решили ещё до рождения, — а потому их собственная жизнь кажется вне зоны влияния.

Иронично, что именно антиутопическую идею разделения человечества на группы сам Хаксли считал наименее проблемной чертой сюжета. Третий рейх дискредитировал евгенику в глазах современного общества, но в начале XX века это учение было крайне популярным. Оно привлекало многих именитых учёных и интеллектуалов, в том числе и представителей «биологической» ветви семьи Хаксли. Да и самому писателю, при всём его желании поспорить с «Современной утопией» Уэллса, нравилась мысль о существовании высшей касты «самураев», описанной британским фантастом.

Неопределённое отношение автора к некоторым особенностям его же книги ещё больше усиливает её неоднозначность. Первые читатели «О дивного нового мира» терялись, не понимая, против чего конкретно направлена критика. Против сциентизма? Современной культуры? США? Споры продолжаются по сей день.

Большинство произведений, близких по жанру к творению Хаксли, относятся к дистопиям — то есть описывают «плохие места». «О дивный новый мир» же намного сложнее и изощрённее. Его действительно можно назвать образцовой антиутопией — утопией, которая обернулась своей противоположностью и стала настоящим кошмаром. И в этом заключается главное достоинство романа.

О сериале

Сериал «Дивный новый мир»: Хаксли такое и не снилось!

Илья Глазков | 23.07.2020 | 12281

Как изменились герои романа? Что осталось от его философии? И как напугать сексом поколение «Тиндера»?

Йога, наркотики и рок-н-ролл

Хамфри Осмонд ввёл в обиход термин «психоделик»

В 1937 году Хаксли с женой и сыном переехали из Великобритании в США. Писатель надеялся, что калифорнийский климат благотворно скажется на его здоровье. Сложно сказать, действительно ли смена места жительства помогла его физическому зрению — однако можно утверждать совершенно точно, что на духовное зрение Олдоса Лос-Анджелес сильно повлиял.

В Голливуде Хаксли увлёкся восточной философией и мистикой. Он близко сошёлся с духовным учителем Джидду Кришнамурти и стал частью Общества Веданты под руководством индийского монаха Свами Прабхавананды. Знакомство с эзотерическими учениями повлияло на всё позднее творчество писателя. В книге «Вечная философия» он попытался найти точки соприкосновения между Западом и Востоком, сопоставив мистические традиции со всего света.

Другим событием, оказавшим влияние на Хаксли, стала встреча с британским психиатром Хамфри Осмондом. Осмонд занимался исследованиями психоактивных веществ. Именно он придумал слово «психоделик». Хаксли заинтересовался трудами соотечественника и предложил себя в качестве подопытного для эксперимента. Под наблюдением Осмонда в 1953 году писатель принял мескалин. В следующем году Хаксли в опубликовал эссе «Двери восприятия» — отчёт о пережитом опыте.

 Если вы вдруг сомневались, наркотики — зло. Мы против наркотиков во всех их проявлениях. 

Карикатура на Олдоса Хаксли от художника Дэвида Лоу

Название он взял из поэмы Уильяма Блейка «Бракосочетание Рая и Ада». Второе эссе на ту же тему вышло спустя два года после первого, и в нём Хаксли сделал ещё более явную отсылку к стихам британского романтика — он назвал его «Рай и ад». Кроме поэмы Блейка, «Двери восприятия» связаны и с фантастическим рассказом Герберта Уэллса «Дверь в стене».

В эссе Хаксли описал свои ощущения от употребления мескалина. Несмотря на проблемы со зрением, из-за которых ему пришлось отказаться от детской мечты стать художником, главным источником впечатлений для писателя на всю жизнь осталось именно визуальное восприятие мира. Описания красочного облика предметов, новые переживания от созерцания классических картин занимают большую часть текста, затмевая другие ощущения: и вкусовые, и тактильные, и аудиальные.

После публикации рассуждения Хаксли о связи психоактивных веществ (например, алкоголя) с религиозным и мистическим чувством подверглись критике. Однако, несмотря на спорную тему, «Двери восприятия» оказали огромное влияние на популярность психоделической эстетики в массовой культуре 1960-х. Культовая рок-группа The Doors получила своё название в честь эссе Хаксли. А в 2016 году фильм «Доктор Стрэндж» отметил связь «Дверей восприятия» с комиксами небольшой пасхалкой.

Увлечение культурой Востока и эксперименты с психоактивными веществами изменили мировоззрение Хаксли. Поэтому, когда под конец жизни он решил вернуться к «дивному новому миру», из-под его пера вышла совсем другая история.

Возвращение на остров

Обложка первого издания «О дивного нового мира»…

Почти через 30 лет после выхода своей знаменитой антиутопии Хаксли попытался оценить, прошли ли его идеи проверку временем. Оказалось, что сделанные им в молодости предсказания во второй половине XX века стали ещё более актуальными. В эссе «Возвращение в дивный новый мир» писатель проанализировал тенденции развития общества и пришёл к неутешительному выводу: антиутопический мир будущего ближе, чем ему казалось.

Главные, по мнению Хаксли, опасности, приближающие наступление «дивного нового мира», — перенаселение и развитие новых «мягких» технологий контроля сознания. Первое предостережение писателя для нас уже не актуально: человечество счастливо избежало мальтузианской ловушки и теперь беспокоится о старении населения и депопуляции. А вот мысли Хаксли о растущем влиянии пропаганды и сейчас выглядят злободневно.

Больше всего опасений у писателя вызывала готовность человечества отказаться от свободы ради комфорта. Во второй половине XX века стремление общества к максимальному потребительскому благополучию стало более очевидным, чем во времена, когда Хаксли писал свою антиутопию. А в новом тысячелетии эта тенденция усилилась ещё больше. Инфантильное требование «Дайте мне телевизор и гамбургеры, но не беспокойте меня свободой и ответственностью» (пер. А. Анваер) в сочетании с желанием запретить любой источник фрустрации ускоряет установление в государствах будущего «мягкой деспотии патерналистского толка».

…и первого издания романа «Остров»

В последнем романе «Остров», вышедшем за год до смерти Хаксли, он попытался отыскать идеал, который мог бы противопоставить «дивному новому миру».

Действие книги происходит во второй половине XX века на вымышленном острове Пала. Его общество, объединив достижения Востока и Запада, сумело построить систему, способствующую максимизации счастья каждого жителя.

Если сравнить «Остров» с «О дивным новым миром», сложность и неоднозначность антиутопии Хаксли окажется более явной. Многие элементы последнего романа писателя повторяют черты дистопического мироустройства из его раннего произведения. Только в одном случае они способствуют свободе и благоденствию человека, а в другом — отупляющему его комфорту.

Психоактивное вещество мокша на Пале используется не для купирования негативных эмоций, а для получения мистического опыта. Институт семьи не уничтожен, но сильно трансформирован: уход за детьми и пожилыми осуществляется коллективно с помощью объединений из нескольких семей, которые называются Клубами Взаимного Усыновления. Гипнопедия, вместо индоктринации, используется для ускоренного обучения. Есть и сильно смягчённая форма евгеники — хранилище со сперматозоидами и, возможно, яйцеклетками выдающихся жителей острова. Многие семьи используют его добровольно, чтобы разнообразить генетическую линию (но обычно это делается при заведении третьего ребёнка).

После чтения обоих романов становится очевидным, что ключевое отличие утопии от антиутопии — не основание, на котором строится общественная система, а точка зрения автора на принципы, которые человечество может использовать и во благо, и во зло.

Поклонники советской фантастики легко заметят идейное сходство «Острова» с «Лезвием бритвы» Ивана Ефремова. Эти произведения создавались примерно в одно и то же время — роман советского фантаста был опубликован лишь годом позже утопии Хаксли. Разумеется, говорить о взаимовлиянии не приходится. Однако несомненное сходство историй наталкивает на мысль о том, что некоторые идеи витали в воздухе по обе стороны железного занавеса.

Между раем и адом

В 66 лет Хаксли узнал, что болен раком. С этой болезнью в его жизни было связано немало горечи — именно от рака скончались его мать и первая жена. Отголоски личных трагедий не раз находили отражение в его творчестве: тягостные описания мучительной смерти героинь (как правило, матерей) встречаются в его романах «О дивный новый мир», «Слепец в Газе», «Гений и богиня» и «Остров». Однако смерть самого Хаксли — через три года после постановки диагноза — оказалась ближе к созданной им сцене всё из того же «Острова». Ближе к финалу книги одна из пожилых жительниц Палы умирает спокойно, без ропота и мучений, в окружении семьи и под воздействием мокши, которая помогает ей справляться с болью и страхом. Хаксли умирал дома, и перед уходом попросил жену ввести ему две дозы ЛСД.

Он скончался 22 ноября 1963 года, и для общественности его смерть прошла почти незамеченной. В тот же день ушёл из жизни ещё один британский классик — Клайв С. Льюис. Но эти печальные события совершенно затмило убийство президента США Джона Ф. Кеннеди.

Это случайное совпадение — одновременная смерть сразу трёх по-своему важных исторических фигур XX века — вдохновило американского философа и теолога Питера Крайфта написать книгу «Между раем и адом: диалог где-то за пределами смерти между Дж. Ф. Кеннеди, К. С. Льюисом и О. Хаксли» (Between Heaven and Hell: A Dialog Somewhere Beyond Death with John F. Kennedy, C. S. Lewis, & Aldous Huxley). По сюжету, двое писателей и один президент встречаются в Чистилище и вступают в оживлённую, но уважительную дискуссию по вопросам веры.

Согласно интернет-архиву Нобелевской премии, Олдос Хаксли семь раз претендовал на получение этой престижной награды. Последний раз его кандидатуру выдвинули сразу два человека — как раз в год его смерти.

* * *

Комикс «Хаксли vs. Оруэлл» Стюарт Макмиллен нарисовал по мотивам книги американского философа Нила Постмана «Развлекаемся до смерти» (Amusing Ourselves to Death). Постман одним из первых сравнил прогностический потенциал двух классических антиутопий и уверенно отдал пальму первенства именно Хаксли. Современные тенденции развития общества не спешат опровергать его точку зрения, хотя до генетической кастовой системы нам, к счастью, пока ещё далеко.

Роман Хаксли слишком сложен и неоднозначен, чтобы служить простым пропагандистским инструментом для борьбы с тем вариантом будущего, который писатель иронично окрестил «дивным новым миром». Возможно, спустя какое-то время человечество оглянется на себя и в ужасе воскликнет: «Всё это время Хаксли был прав!» После чего закинется аналогом сомы и продолжит развлекаться как ни в чём не бывало, лишний раз подтвердив правоту одного из самых выдающихся писателей-визионеров XX века.