Андрей Бахурин: страшные эмо-куклы

Андрей Бахурин — классик анимационного флеш-хоррора и при этом режиссёр эпизодов «Дракоши Тоши», «Смешариков», «Приключений Пети и Волка», «Тимы и Томы», миленького союзмультфильмовского «Выходного» и вообще штук, далёких от ужасов. Шутят, будто для работы над «Смешариками» Бахурина приковали к батарее. На самом деле, конечно, можно быть талантливым режиссёром сразу в разных жанрах. Но именно хоррор составляет альфу и омегу творчества Андрея Томашевича.

Неудивительно, что новый расцвет российского хоррора начался именно во флеш-анимации 2000-х. Она тогда казалась будущим — не требовала таких затрат, как традиционная анимация, не была зависима от госкорпораций, могла транслироваться где угодно и для кого угодно. Ни один российский ТВ-канал не купил бы хоррор-мультфильм в те годы. Но интернет стал оплотом андеграундной культуры — а где андеграунд, там и хоррор.

Los Dias Sin Dias тем удивительнее, чем больше о нём узнаёшь. Первый мультфильм из серии Scary Dolls поначалу был просто маленьким неавторизованным клипом на дарк-блюзовый инструментал группы Estradasphere. Он появился в разгар популярности флеш-анимации в 2003-м, вышел в финал фестиваля The Greatest Story Never Told, и его даже должны были крутить на канале NBC. Невероятное достижение для человека, который прежде не работал с анимацией и попал в неё из дизайна. Los Dias Fin Dias выглядит как дизайнерский проект, но хорошо чувствует анимационный пульс. Это не просто череда ярких образов.

В серии Scary Dolls можно проследить влияние Тима Бёртона, но Бахурин куда радикальнее, куда менее гладкий и чудаковатый. Несмотря на грустный, почти мелодраматический сюжет, Los Dias Sin Dias напоминает не карнавальные ужасы «Битлджуса», а скорее «Марионетку с сердцем из нитей», вышедшую позже. Но та была воплощением эмо-культуры, не трогательной и грустной, а пронзительно-эмоциональной, с тягой к взрослости тем и тёмному видению. Видение Бахурина же не кажется наивным и вызывающим. Хотя, безусловно, что-то от эмо-эстетики тут есть.

В 2005 году вышла «Папина библиотека» — менее эстетский фильм, но не менее красивый. Он уходит от абстрактной сказки к ужасу более литературному; в сюжете видны отсылки к Гессе и Чехову, ощущается атмосфера По и Лавкрафта. История мальчика, который по частям собирает своего папу в библиотеке, а потом не то перерождается в него, не то исчезает, заменив себя на память об отце, сквозит романной традицией — но остаётся анимационной в своей образности. Это уже не намеренная безобразность Scary Dolls, однако в предметах и персонажах пропорции пугающе искажены и далеки не только от реализма, но даже от карикатурной гиперболы. В человечках с картофельными головами даже угадывается что-то инопланетное, но они могут быть и просто тенями, лишь контурами, намекающими на своё человеческое происхождение.

Наследие Андрея Бахурина так велико, что всего и не упомнишь. В основном его работы распространяются в интернете и редко попадают даже на фестивали — разве что на тематические. Сейчас художник продолжает работать над Scary Dolls, и там даже можно найти общие сюжеты и образы. Но постоянным, почти что горизонтальным сериалом стал «Бледный мальчик», который также представляет собой часть серии «Жлобинские игрушки».

А можно посмотреть «Монсиков». Тоже, в сущности, хоррор.

Kol Belov: музыкальные ужасы

Стиль Белова похож на стиль Бахурина, но более контрастен. Это снова тёмные кукольные образы, выросшие не из кукольной, а из флеш-анимации. Два художника общались между собой и с другими режиссёрами в «Живом журнале», там же распространяли и мультфильмы (которые, впрочем, пару раз прорвали «плотину нормативности» на фестивале в Суздале).

Если Бахурин сосредоточился на детском ощущении ужасного, то творчество Кола Белова куда агрессивнее — и в некотором роде фантастичнее. Разница между ними — как между эмо-культурой и готикой: оба они обращаются к темам людоедства, смерти и разложения, но Белов меньше старается их стилизовать. Его образы брутальны и прямолинейны. Изредка у него встречаются и визуальные цитаты авторов декаданса вроде Гюисманса.

Творчество Белова тесно завязано на музыке. Иногда это клипы: на песни групп Theodor Bastard, «Театр яда», «БАРТО», «ГР.ОБ», Kanatami и, как ни странно, Хелависы — «Шей» и «Кощей» самые мрачные из её видео. Другие работы Белова сродни нотному листу, где видео и звук — взаимосвязанные партитуры, зависящие друг от друга. Это неожиданно роднит его с «Диснеем» золотого века, когда происходящее на экране тоже синхронизировалось с музыкой.

А иногда Белов создаёт просто вызывающие короткометражки, например Voyeur School, «Приключения Прохора и Пузо», «Советы палача», сериал NOISELECTION, «Чёрные истории» — и многое другое. Он умело пользуется инструментами TikTok — его работы в основном недлинные, но даже в рамках минутного ролика ему удаётся рассказать целую историю.

Наталья Рысс: лиричный кошмар

Наталья пришла в анимацию не из разнузданного интернета начала миллениума, а из консервативного ВГИК. В её фильмографии есть и сказки, и мелодрамы. Так почему же мы её отнесли к хоррор-режиссёрам? Только из-за двух работ? Отчасти да, но дело ещё и в её стиле и методе.

«Сом и Луна» отличается от трешового кровавого «Ицихитананцу» и мистического жуткого «Сверчка»: это сказочная история любви. Однако рисунок Рысс делает историю любви Сома и Луны жутковатой, неуютной, танатической. Это история Аида и Персефоны с контрастом светлого и тёмного, с пугающей чернотой и пронзительным светом; она лирична, но так, как лирична поэзия Брюсова или Гиппиус.

«Ицихитананцу» — самый классический хоррор, который только можно представить. Такого не было в российской короткометражной анимации — до недавнего времени, когда появились и «Визионер» Севы Булавкина, и «Мальчик-с-пальчик» Николая Лихтенфельда и Ивана Костюрина, и «Муравьиная песнь» Свирского. «Ицихитананцу» воспроизводит жанровые условности фолк-хоррора — необычную сказку про человека, ушедшего в лес и ставшего чудовищем. Сама Наталья дописывает к этой истории продолжение — опять-таки в духе ужасов 1980-х: чудовище из глубин Африки попадает в Париж и организовывает серию убийств… а потом задумчиво смотрит на город с Эйфелевой башни. Не совсем типичный конец для фильма такого типа — впрочем, отвечающий стилю самой Натальи Рысс.

Фильм сделан в особой коллажной анимации: персонажи составлены из грубо оборванной бумаги, палитра выдержана в ахроматических тонах с редкими вкраплениями синего — это сродни контрастной чёрно-белой съёмке с яркими тенями. «Ицихитананцу» — что-то среднее между «Людьми-кошками» и финалом «Малышки-зомби»: его стиль куда более сдержанный, чем у Белова и Бахурина, но не менее пугающий.

«Сверчок» же радикально отличается и от «Ицихитананцу», и от «Сома и Луны». Здесь анимация рисованная, но по стилю она имитирует линогравюру. Рысс как бы продолжает тему «Ицихитананцу» о чудовищном ребёнке, только теперь ужас заключается не в каннибализме, а в самой природе его инаковости. Преодоление стереотипов стало бы сюжетом диснеевского фильма, но в хорроре это основа для ужасающего. Сверчок не более чем шаловливый ребёнок, но он противен человечеству одним своим существованием — и окружающим приходится как-то с этим жить. «Сверчок» не более фильм ужасов, чем «Муха» Кроненберга, однако всё ещё впечатляющая своей тревожностью картина.

Маленькие сокровища российского хоррора

К сожалению, на этом наше повествование о мастерах хоррора в российской анимации обрывается. Кино, особенно авторское, сильно зависит от государства, а короткометражному легче находить бюджеты. Кино требует денег, особенно анимация, где нельзя просто взять камеру и поставить перед ней актёра. Вот почему работы Бахурина и Белова обычно не длиннее пяти минут и часто представляют собой заказы конкретных музыкальных групп, а работы Рысс исчисляются единицами.

Тем не менее отдельные примеры есть. Мы не сможем перечислить их все — к сожалению, у российского анимационного хоррора нет единой истории, однако в нём найдутся локальные шедевры.

Хоррор-режиссёром иногда называют Сашу Свирского, что не совсем правильно. Его работы нередко тревожные и пугающие, но в основном это касается анимации для инсталляций. А его традиционные мультфильмы, несмотря на пугающую атмосферу, вряд ли можно назвать хоррорами. Кроме «Муравьиных песен».

«Муравьиные песни» — арт-хоррор вроде «Суспирии» и «Андалузского пса»: фильм строится на интеллектуальном, а не на физиологическом ужасе, но это самая предметная из всех работ Саши Свирского. Хорроры в российской анимации редко берут в основу противостояние женского и мужского, а «Муравьиные песни» передают почти кинговский ужас перед глубокой, нежной, травматичной — и чудовищно опасной женской природой.

Другой пример такого рода — «Мужчина встречает женщину» Дмитрия Геллера. Здесь ужас более традиционный, в духе «Золотой перчатки». Режиссёр говорил, что идея фильма основана на городском романсе, предке шансона, и это очень заметно. Но Геллер выводит из этого жанра неожиданную составляющую: мало кто обращает внимание на то, что романсы ужасно пугающие и в представляют собой кровавую кашу страстей. Опять же, автор выбрал чёрно-белую гамму, но на смену неаккуратным рваным силуэтам Натальи Рысс пришёл тщательно проработанный, сохраняющий долю условности рисунок углём. Геллер показывает не контраст чёрного и белого, освещённого и тёмного, а скорее мир, где серые люди наслаиваются на серые дома. И всё же ужас передан просто блестяще.

К слову про чёрно-белые ужасы. Сравнительно молодой режиссёр Иван Архипов великолепно владеет жанром ужасов и прекрасно передаёт эсхатологическую монструозность смерти в «Жатве». Появление режиссёра в списке постоянных авторов хоррора — это, видимо, задел на будущее. Пока что «Искушение» относится скорее к религиозным размышлениям. Зато есть «Жатва» — чудовищный, пугающий эксперимент с гравюрами. Силуэты персонажей, похожие на наброски, усиливают всеобщность истории: эта история не о конкретных людях, она вообще о смерти как таковой — и о том, как она ужасна.

Большой фестиваль мультфильмов 2023 года вообще был богат на хоррор-мультфильмы. Но можно отмотать чуть раньше и заметить такую странную вещь, как «Ванлав» Вари Яковлевой (между прочим, она чуть не стала номинантом на «Оскар»!). Этот мультфильм вообще наджанровый, его нельзя причислить ни к чему конкретному, и хоррор тут подходит так же, как комедия или драма. Но всё же ужас здесь есть — и в этом история духовно продолжает «Муравьиные песни». Только там ужас женщины перед мужчиной показан через мужской взгляд, подразумевающий неминуемую месть оскорблённой богини. А «Ванлав» — это страх женщины перед мужчинами вообще, даже перед тем, кого ты любишь и кто должен защитить тебя. Мир мужчин здесь — подавляющий, сальный, противный и липкий, он не отступает, даже если сознательно бежишь от него. Причём картина не муже- или женоненавистническая — нет, это просто такой взгляд на недружелюбный к женщинам мир.

Вернёмся к БФМ-2023. Фильмы в духе «погружение во внутренний мир художника» снимали про Поллока и про Ван Гога, но особенно хорошо для этого подходит Иероним Босх. В том числе о нём говорит «Визионер» Севы Булавкина — и говорит намного ярче и своеобразнее, чем любая из интерактивных выставок, посвящённых творчеству художника.

По сути это история о выживании художника, мятущегося между своими монструозными образами, и единственный способ с ними справиться — дать им выход. Но если ты даёшь им выход, то они всё равно тебя преследуют. Парадокс, с которым сталкивается каждый художник — и в том числе аниматор. Булавкин не так далеко заходит в экспериментах над поэтикой Босха, однако он добавляет им новое измерение, причём буквально, — это 3D. Они должны не просто выглядеть, они должны ещё как-то передвигаться, существовать и чего-то хотеть. Пусть даже это… простые вещи.

Ещё из новых интересных хорроров можно выделить «Мальчика-с-пальчик» Николая Лихтенфельда и Ивана Костюрина. В нём куда больше сказочности, чем в «Ицихитананцу» Натальи Рысс, — и это неудивительно. У сказки про Мальчика-с-пальчик уже масса литературных адаптаций, тогда как «Ицихитананцу» — сказка абсолютно народная. Однако ужаса в «Мальчике» оттого не становится меньше: он проходится по кровавому трешу оригинальной истории, добавляя мрачного и тревожащего предчувствия в начале. Рисунок Лихтенфельда и Костюрина похож на традиционные иллюстрации советских художников, но он более зубастый, более угловатый.

Можно вспомнить и «Антологию российского хоррора», но мы о ней уже подробно писали. К тому же режиссёры, работавшие над проектом, не занимаются другими хоррорами, а некоторые вообще не связаны с анимацией. Это интересная антология, но она уникальна и вряд ли будет выходить на постоянной основе, как «Любовь, смерть и роботы».

«Антология русского хоррора: Красный состав»: любовь, смерть, русская литература

 Олеся Климчук |  16.02.2023 |  10527

Жуковский в жанре «киберпанк» и тайный заговор крыс-мутантов.

К сожалению, хоррору не очень уютно в российской анимации, подчинённой государственным субсидиям. Есть исключения, есть прекрасные работы, раскрывающие жанр по-своему и показывающие его с неожиданных сторон. Но почти невозможно получить от государства бюджет на что-то кроме детских и патриотических проектов. Короткометражный хоррор в 90 процентах случаев не окупается, это сугубо фестивальные работы, и даже в таком качестве они редко доходят до экранов.

Но глядя на то, как много в последние годы авторов, не боящихся (хе-хе) обращаться к теме ужасного, есть надежда, что жанр не умрёт, а получит новое интересное развитие.